Мила Рудик и загадка Сфинкса - Вольских Алека - Страница 68

— Мы с Берти эти знаки нанесли, чтобы найти дорогу обратно, потому что быстро смекнули: заблудимся — пиши пропало. Если подземными ходами пользуются, то, не зная об этих знаках, их и не увидят, и о том, что мы здесь были, не узнают. Так что… вот они нас и выведут куда надо.

После этого ребята шли за Тимуром уже более уверенно — по крайней мере всегда могут вернуться назад, если вдруг что-то будет не так. Проходов здесь было не счесть и поворотов тоже. С одной стороны, было жутковато от мысли, насколько же легко здесь можно заблудиться, если потеряешь бдительность. С другой — темные повороты манили своей неизведанностью, и поневоле возникала мысль: куда же еще, кроме Долины, они могут привести. Мила даже поймала себя на мысли: «А нет ли под землей от Львиного зева тайного хода в Думгрот или даже в Менгир?»

Огненные стрелки иногда прерывались. Тогда Тимуру приходилось повторять заклинание, и магические знаки снова загорались в одном из поворотов. Ребята не знали, сколько они уже прошли. В подземелье было холодно, и Мила слышала, как Ромка стучит зубами. Но, кроме этого, был еще один звук — странный монотонный гул. Этот звук становился тем громче, чем дальше они продвигались по подземному ходу.

— Это эхо, — почему-то шепотом сказал Тимур. — Я не знаю, откуда оно. Но не из Долины. Увидите.

Они прошли еще немного — гул нарастал. Когда они шли мимо одного из проходов с правой стороны от них, Миле показалось, что гул идет оттуда. Это был широкий проход, который сразу резко сужался и вел куда-то в темноту. Когда они миновали его, и он остался далеко позади, странное эхо теперь доносилось до них сзади.

Ребятам некогда было думать, что же это могло быть, потому что огненные стрелки, нанесенные колдовством на стены подземного хода, вдруг исчезли. И Мила с Ромкой одновременно поняли почему: впереди забрезжил слабый холодный свет.

— Мы уже близко, — сообщил Тимур.

Проход начал уходить вверх. Каменный пол подземного хода под их ногами вдруг исчез — теперь они шли по твердому грунту. Время от времени под ноги им попадались мелкие камешки. Ход все сужался, превращаясь в узкую нору. Сначала они шли, пригибаясь, потом всем троим пришлось уже ползти на четвереньках, обдирая колени об острые камни. Хватаясь руками за землю, они продвигались вперед: Тимур и Мила — впереди, Ромка — за ними. Было очень неудобно и тесно.

— Ай! — вскрикнул Ромка, когда Тимур случайно дал его пяткой по лбу. — Поосторожнее нельзя?

— Извини, — прошептал, обернувшись, Тимур и, разворачиваясь, неловко дернул рукой.

— Ой! — вскрикнула Мила — Тимур угодил локтем ей по уху. Опередив его извинения, она прошептала: — Лучше ползи вперед.

Наконец они были у выхода. Тимур, опираясь руками о ровную землю, вылез наружу. Мила и Ромка по очереди выползли из норы вслед за ним. Кряхтя, они встали на ноги и отряхнули руки и колени.

Когда ребята подняли глаза, то перед ними предстала такая картина: с одной стороны — каменистая земля, буграми поднимающаяся вверх — к высокому холму, сразу за которым в черное ночное небо взмывали горы; с другой стороны раскинулась голая равнина с высохшим озером, за которым даже в темноте можно было разглядеть развалины заброшенных жилищ. Прямо перед собой, всего в нескольких метрах, они увидели вход в пещеру: низкий, напоминающий перевернутый полумесяц.

— Мы в Долине Забвения, — сказал Тимур, и в его голосе прозвучал суеверный трепет.

Мила посмотрела в сторону гор. Во тьме они казались воротами сумрачного, таинственного мира, в котором оказались ребята. Мила почувствовала тот же трепет, что явственно слышался в голосе Тимура. В другую сторону, где раскинулась мертвая земля, которую много лет назад покинули все ее жители, оборачиваться не хотелось, и Мила сосредоточилась на пещере.

— Эта пещера, наверное, уходит глубоко под гору, — предположила Мила.

Ромка подошел ближе ко входу в пещеру.

— Ты говорил, возле входа лежал скелет. — Ромка требовательным взглядом посмотрел на Тимура. — Никакого скелета здесь нет.

Тимур огляделся вокруг, на его лице появилось настороженное выражение.

— Вижу, что нет, — он боязливо повертел головой. — Но он здесь был. Это точно. И что-то мне подсказывает, что никому бы не пришло в голову прийти сюда, чтобы его забрать и переложить в другое место.

— И куда же он делся? — недоверчиво глядя на Тимура, спросил Ромка.

— Вот именно: куда? — Глаза Тимура блеснули странным блеском, когда он бросил короткий взгляд на Ромку.

— Пошли? — Мила вопросительно глянула на ребят и первая подошла к входу.

Над проходом нависал каменный козырек. Чтобы пройти под ним, нужно было низко наклониться, что Мила и сделала. Пригнувшись, она шагнула вперед. Козырек оказался длинным навесом, и идти, согнувшись в три погибели, пришлось довольно долго. Тимуру было хуже всего, ведь он был значительно выше Ромки и Милы. Мила продвигалась вперед, все время глядя себе под ноги, и вдруг заметила лежащие у стены прохода черепа и кости.

— Смотрите! — шепотом воскликнула она, указывая на свою находку.

— Это что, человеческие? — в ужасе спросил Ромка.

— Убедился? — проворчал Тимур в сторону Ромки и мрачно спросил: — Череп уже есть, ты все еще хочешь найти остальное?

Наконец Мила почувствовала, что потолок больше на давит на нее сверху и со вздохом облегчения выпрямилась во весь рост. Рядом, распрямляясь, ухнул Тимур. Было такое ощущение, что они оказались в довольно просторной зале пещеры.

— Кто-нибудь видит Берти? Он здесь? — спросил Тимур обеспокоенным голосом.

— Я в темноте видеть не умею, — отозвался Ромка.

Ребята даже не заметили, как потух свет от их колец.

—  Свет! — в один голос воскликнули Ромка и Тимур, но за этим ничего не последовало.

— Не понял! — возмутился Тимур, упрямо повторяя: — Свет! Свет!

Старания Тимура ни к чему не привели.

— Мила, тебе это ничего не напоминает? — раздался настороженный голос Ромки.

Мила разделяла его настороженность.

— Точно так же было в Алидаде, — ответила она, чувствуя, как от страха похолодело все внутри.

— Вы были в Алидаде? — пораженно прошептал Тимур.

— Какая сейчас разница? — разозлился Ромка. — Я не вижу дальше своего носа! Где мы?

— Подождите, — сказала Мила. — Я еще не пробовала. Свет! — громко приказала она, замерев в ожидании.

И тут же из ее груди вырвался вздох облегчения, когда пещера тускло осветилась рубиново-алым светом.

— Уже лучше! — радостно воскликнул Ромка.

Это действительно оказался довольно просторный зал, с низким каменным сводом. Ребята нерешительно пошли вперед, и звуки их шагов гулко звучали в абсолютной тишине.

— Смотрите! — воскликнул Ромка, вскинув руку перед собой. — Там проход в глубь пещеры! Наверное, ведет в нижние…

Он еще не успел договорить, как в пещере: позади них, слева и справа от них — раздался дробный лязг. Редкие клацающие звуки, жутким эхом отражающиеся от стен и каменного свода, наполнили залу.

Мила, чувствуя, как в груди у нее все стягивается в узел от страха, повернула голову и на какой-то момент перестала дышать — воздух застрял у нее в горле.

На полу, прислоненные к стенам, лежали человеческие скелеты. Их было так много, что казалось, вся пещера была завалена ими. Услышав, как тяжело за спиной задышали ее друзья, Мила догадалась, что они увидели то же, что и она. Присмотревшись, Мила поняла, откуда исходили эти звуки.

— Они же не… — подал голос Ромка и словно подавился своими же словами. — Они же… Они… Они шевелятся!

Человеческие скелеты сгибали в коленях ноги — или то, что от ног осталось — и лязгали зубами, словно просыпались.

— Они не просто шевелятся! — не своим голосом прошептал Тимур. — Они встают!

Ребята, словно окаменевшие, наоборот, не могли пошевелиться. Мила, не отрываясь, огромными от ужаса глазами наблюдала за происходящим.

Кисти рук скелетов, состоящие только из голых косточек, опирались на пол пещеры. В рубиново-алом свете перстня Милы это выглядело не просто страшно — ужасающе. Мила видела, как одна «рука» с длинными фалангами «пальцев» потянулась к лежащему поблизости увесистому камню. Хозяин этой руки был одет в темный плащ, который висел на одних костях, как на вешалке. Он повернул свой голый череп и посмотрел пустыми глазницами на Милу. Ей вдруг показалось, что на этом лице-черепе застыла зловещая ухмылка.