Мила Рудик и загадка Сфинкса - Вольских Алека - Страница 42

И он с невозмутимым видом вернулся к своим фолиантам.

Глава 10

Улица Блуждающих теней

В этот день первое, что увидели студенты Думгрота, подходя к замку, — это огромный цветной плакат, наклеенный на двери. На плакате египетский бог мертвых Анубис — человек с головой шакала, воздев руки к небу, пробуждал лежащие в мраморных саркофагах мумии, а те, поднимаясь, что-то бормотали и нелепо размахивали лоскутками материи, в которые были замотаны. Хоть и с трудом, но в шакалоголовом Анубисе угадывался Поллукс Лучезарный. Возле плаката тут же собралась толпа, чтобы посмотреть на метаморфозы знаменитого лицедея. Ромка издали прочел надпись:

— «Гениальный маг и лицедей дает представление в Театре Привидений». Ну все! Уже и Думгрот этими фантиками обклеили. Ну ничего святого у людей не осталось!

Ребята возле плаката восхищенно ахали и одобрительно показывали на шакалью голову.

— Что они в нем нашли? — недоумевал Ромка, когда они шагали по коридору в сторону холла.

— Что ты понимаешь!? — воскликнула Белка. — Он великолепен! Настоящий мастер перевоплощений. Равных ему просто не существует.

— Да ладно, — отмахнулся Ромка. — Клоун ряженый.

Белка насупилась.

— А что это ты так его расписываешь? — ехидно усмехнулся Ромка. — Как же профессор Лирохвост? Он теперь уже не лучше всех?

— Но при чем здесь это! — смущенно возразила Белка; ее щеки слегка порозовели. — Это совершенно разные вещи. Профессор Лирохвост музыкант, а Поллукс Лучезарный, он… он артист.

Последнюю фразу Белка сказала с таким придыханием, закатив глаза к потолку, что Ромка, дабы вернуть ее на землю, прокашлялся.

— Все ясно, — подытожил он, когда Белка опустила глаза. — Бедняга Лирохвост: ему предпочли ряженого павлина. Мои соболезнования.

С этими словами Ромка возмущенно покачал головой и, быстро заглянув в расписание, стал подниматься по лестнице на второй этаж.

Мила тихо рассмеялась над Ромкиными словами, но под гневным взглядом Белки резко перестала улыбаться и, сделав серьезное лицо, направилась вслед за приятелем наверх.

Антропософия, тайнопись, обед, снова тайнопись — учебный день прошел как обычно, без приключений.

В три часа пополудни ребята вышли из Думгрота, радостно потягиваясь и жмурясь от солнечных лучей. Две пары, не разгибая спины над пергаментами с древними письменами, они еле высидели. Белорогие, златоделы и меченосцы разбрелись в разные стороны — по Домам. И только Мила, Ромка и Белка, незаметно отделившись от всех, медленным шагом направились к Главной площади Троллинбурга.

Развешанные на уличных столбах и на стенах домов афиши пестрели золотыми и серебряными, изумрудными и алыми надписями: «Скоро! Скоро! Единственный и неповторимый Поллукс Лучезарный дает представление в Театре Привидений», «Мировая знаменитость! Впервые в Троллинбурге! Спешите приобрести билеты!». А с плакатов, наклеенных на округлые бока ступ, летающих над головами жителей Троллинбурга, смотрело лицо самого Поллукса Лучезарного: то в образе демонического Кощея Бессмертного, то в образе громовержца Зевса.

— Ты точно знаешь, где это находится? — спросил Ромка, провожая взглядом ступу с Кощеем.

— Точно. Видела несколько раз надпись на указателе. Это недалеко от Главной площади.

— Вы ненормальные! — заявила Белка. — Не понимаю, почему непременно нужно рисковать собственной головой? Почему не попросить помощи у старших — у Альбины, например?

— Потому что видение было мне, а не кому-то другому, — отрезала Мила. — Значит, это касается именно меня. При чем здесь Альбина? — Она осторожно покосилась на Белку. — Ты ведь можешь не идти. Тебя никто не заставляет.

— Нет, пойду! — с горячностью воскликнула Белка и тут же жалобно простонала, так как только что по собственной воле отрезала себе все пути к отступлению.

Она с досадой пнула подвернувшийся под ноги камешек. Пролетев несколько метров, камень пару раз подпрыгнул и, ударившись о столбик дорожного указателя, остался лежать на земле.

Ребята подошли ближе и дружно подняли вверх головы. На указателе была надпись: «улица Блуждающих теней».

— Она, — сообщила Мила.

Позади указателя действительно начиналась улица и тянулась далеко вперед, куда не доходил взгляд.

— Странно, — сказал Ромка, пристально вглядываясь в глубь улицы.

Виднелась обычная мощеная камнем дорога и похожие друг на друга серые домики по обеим ее сторонам. Где-то далеко можно было разглядеть одиноко стоящее дерево. Все — словно оживший наискучнейший пейзаж.

— А по-моему, все такое… обыкновенное, — сказала Белка, и по ее лицу было понятно, что «обыкновенное» ее скорее радует.

— Вот это и странно, — раздраженно возразил Ромка, — что вроде бы ничего странного.

— Что еще за абсурдный вывод? — недовольно нахмурилась Белка.

— И ничего не абсурдный, — заявил Ромка. — Наоборот, очень логичный. Ты в Троллинбурге, а не во Внешнем мире. Здесь не может быть ничего обыкновенного, потому и говорю — странно.

Позади них проехала повозка: послышались цоканье лошадиных копыт и скрип колес. Мила обернулась: младшие студенты Золотого глаза ехали домой.

— Предлагаю проверить, — отворачиваясь от дороги, сказала она.

Перспектива быть замеченными ее не радовала: если кто-нибудь из златоделов их узнает и донесет Амальгаме, до Альбины это дойдет со скоростью ветра. А там и до Акулины недалеко.

— А вы уверены, что это необходимо? — поежившись, видимо, припоминая все, что говорил об этом месте Фреди, спросила Белка.

— Там же все такое… обыкновенное, — с язвительной интонацией поддел ее Ромка.

Белка фыркнула, обиженно вздернув подбородок.

— Пошли, — сказала Мила, и все втроем они устремились вперед; через пару секунд стрелка указателя смотрела им в спины.

Они прошли несколько шагов, приближаясь к домам, стоящим на краю улицы. На ходу Мила подумала, что улица необыкновенно безлюдна: ни единого человека в поле зрения.

Вот они поравнялись с крайними домами. Еще один шаг и… на них словно налетел мощный порыв ветра. Волосы Милы оторвались от плеч, взлетев вверх. На какой-то момент дыхание перехватило, словно ветер наполнил ее легкие сковывающим ледяным воздухом. Но в тот же миг все утихло.

— Уф! — Ромка сделал глубокий судорожный вдох. — Что это было?

— Неважно, — с нотками ужаса в голосе произнесла Белка. — Смотрите.

Мила и Ромка подняли глаза…

Улица Блуждающих теней была самым зловещим местом, где Мила когда-либо бывала. Все, чего не было видно, пока они не ступили во владения блуждающих теней, теперь предстало перед ними во всем своем мрачноватом великолепии. Небо больше не было голубым: на горизонте оно было рубиново-огненным, а вверху, над головами ребят, — сумрачно-серым. Отсвет пылающего горизонта окрашивал окна и крыши домов в цвет расплавленного металла. Насколько ярким было небо на горизонте, настолько же темным оно было вверху, как будто весь солнечный свет тянуло невидимым магнитом за окоём.

Но все же самыми зловещими здесь были тени: они скользили по облакам, они ползали, словно бесплотные змеи, по стенам домов, они сновали у ребят под ногами — тени людей, домов, деревьев и городских столбов; тени того, чего на этой улице уже давным-давно не было. Всюду двигались и жили своей особой жизнью тени, которым, может, годы, а может, и столетия, не к кому было возвращаться.

И Мила, и Ромка, и Белка чувствовали враждебность здешних хозяев. Казалось, что их злость была живой и осязаемой: дышала, охраняла неживую тишину улицы и наблюдала за чужаками.

— Алидада была симпатичнее, — сказал Ромка.

— Я хочу обратно, — дрожа от страха, пропищала Белка.

— Зато они не хотят, — сказала Мила и, протянув руку, указала на дорогу, где лежали три тени — их собственные. Но на тот момент, когда Мила договорила фразу до конца, они больше не покоились у их ног, и даже уже не принадлежали им.