Полигон - Кузнецов Сергей Борисович - Страница 37

Сержант откашлялся и сказал:

– Есть устное распоряжение начальника полиции: гостей из-за речки не привозить и не допрашивать. Вообще ими не заниматься. Мы могли бы... вас отпустить, но где гарантия, что вы пойдете назад, к себе?

– Я как раз туда шел.

– Это вы так говорите. Почему я должен вам верить? Согласно все тому же распоряжению руководства, я обязан убедиться, что вы не причините Нижнему городу никакого зла. Вы... понимаете, что я имею в виду?

Я понимал.

– Для вас сделано исключение. Вы живы и пока останетесь живы. Мы займемся проверкой всех обстоятельств того, как и зачем вы проникли на территорию НАЕ. Я не надеваю на вас наручники, рассчитывая на вашу сознательность. Не подведите меня.

Я сел на заднее сиденье машины между сержантом и его напарником в штатском.

– В управление? – спросил водитель.

Сержант кивнул.

Здание полицейского управления Нижнего города было трехэтажным школьного типа и имело веселую салатовую окраску. Большое крыльцо подпирали три колонны. На центральном висел лист формата А4, на котором неряшливо, с орфографическими ошибками на струйном принтере было бледно набрано:

Меня усадили на деревянную лавку напротив стеклянного «аквариума» с большой красной надписью «ДЕЖУРНЫЙ». Старлей за стеклом с усиками и прической а-ля Адольф Гитлер приветливо помахал мне рукой. Мимо прошел напарник сержанта с моим оружием и курткой в руке, потом водитель «Волги».

– Ты чей, парень? – крикнул из «аквариума» не в меру любопытный старлей Гитлер.

Ответить я не успел. В дежурку вошел сержант, сел сбоку за стол и подвинул к себе журнал. Он писал и негромко переговаривался с дежурным. После одной из фраз дежурный возмутился так громко, что я услышал:

– На фига ж вы его притащили?! Грохнули бы где-нибудь по-тихому, отвезли до Серебрянки и спихнули в воду!

Сержант зыркнул на меня, что-то совсем тихо сказал Гитлеру; тот побагровел и отвернулся.

Сержант вышел из дежурки и уселся рядом со мной.

– Курить хочешь?

– Послушай, – сказал я, – я сам бывший мент, так что давай к делу, без подходцев.

– Во-первых, не «мент», а «коп», – с обидой в голосе сказал он. – Здесь полиция, ясно?

– Может, и полиция... Только форма у вас, да и замашки – ментовские, – сказал я с откровенной издевкой.

– Форма дело наживное... Заказ сделали, шьется... Ты вот что, Армеев. Сейчас проводят тебя в камеру. Там мужик один... Странный. Нет, расспрашивать его ни о чем не надо, упаси бог! Просто запоминай все, что он говорить будет. Нам это важно. Через час пересменок, а еще через пару тебя вызовут на допрос...

– Дожил, – сказал я. – «Наседкой» быть не приходилось. – Я повернулся к нему. – Ты дурак, сержант, или притворяешься?

– Как хочешь... – безразлично сказал он. – Я думал помочь, – и махнул рукой дежурному. – Вызывай!

Гитлер что-то сказал в трубку. Явился полусонный взъерошенный рядовой с «калашом». Сержант пошептал ему на ухо, тот удивленно воззрился на него, потом пожал плечами и мотнул стволом автомата: двигай, мол.

Его ничего не стоит скрутить, отнять автомат и дать деру, лениво думал я, идя по коридору с заложенными за спину руками. Но что потом? Навряд ли я прорвусь... Пусть уж все идет как идет...

– Стой, – сказал конвоир. – Лицом к стене.

Он лязгнул сначала одной задвижкой, потом второй, открыл дверь.

– Заходи.

Я вошел. Помещение было небольшим, метров восемь-девять. По левой стене двое нар – наверху и внизу. По правой – железный умывальник с одним краном и у самой двери дыра в полу. Оттуда пованивало. Окошко маленькое, зарешеченное, света почти не давало, и мои глаза привыкали к полумраку постепенно. Дверь захлопнулась, загремели задвижки.

Я пригляделся к огромному бритому человеку, сидящему на нижних нарах. Он был в тренировочных штанах, с обнаженным торсом, а на коленях у него...

Я вжался в дверь и замолотил по ней кулаками и ногой. Если менты решили меня таким образом убрать, то изощреннее смерти придумать сложно. Будь я женщиной – уже лежал бы в обмороке.

На коленях у него сидел большой черно-коричневый лохматый паук. Человек любовно поглаживал его вдоль спинки.

– Не стучи, – медленно сказал человек. – Никто не придет. Они все сами боятся.

Мне показалось, что паук зашевелился и чуть повернулся в мою сторону.

Зрелище было страшным. Таких огромных пуков я видел впервые. Впрочем, после недавнего столкновения с мутировавшими гигантскими крысами можно было не удивляться.

– Пройти не хочешь? – вполне дружелюбно спросил здоровяк.

Я помотал головой, но долбить в дверь перестал.

Он вздохнул и сообщил неохотно:

– Он не настоящий. Игрушка. Кукла.

В подтверждение он сжал лапищей тело паука и помотал из стороны в сторону. У меня перед глазами поплыли синие круги, и я медленно сполз по двери на пол. Похоже, правда. Мягкая игрушка... Проклятие, но какой реальный!

Я неуклюже поднялся, сделал по правой стене несколько шагов и уселся на пол напротив него, рядом с умывальником.

– Давай знакомиться, – сказал здоровяк. Зубы у него были большие и крепкие. – Как зовут?

– Артем.

– Предлагали быть «наседкой», Артем?

Я кивнул, завороженный движением его пальцев по спинке игрушечного паука.

– Чего ж отказался?

– А ты откуда знаешь?

– Я много чего знаю. Дружба с ними обязывает.

– Они умеют дружить?

– Смотря с кем. Твои предки произошли от обезьяны, а мои – от них. Ты – Homo sapiens, а я – Homo arahnus. Человек паучий. Или Arahnid sapiens, паук разумный. Да, так точнее. И как ты полагаешь, что я больше всего ненавижу в жизни?

– И думать нечего, – сказал я. – Фильм «Человек-паук».

Он отложил свою страшную мягкую игрушку и похлопал по нарам рядом с собой. Я подошел и сел.

– Молоток. Сообразительный. Ты вот что... Пока у них пересменок, залезай наверх, поспи. Если пожрать принесут, я твою порцию получу. Оно, конечно, остынет, но холодное лучше, чем ничего, верно? – и засмеялся своими большими крепкими зубами.

Уже засыпая, я подумал – а он ведь не представился...

– Артем! – Здоровяк ощутимо двинул снизу кулаком и попал мне в бок. – Просыпайся. За тобой пришли.

Я разлепил глаза и повернулся.

– Чего?..

– Армеев! – сказали от двери. – На допрос.

Я спрыгнул вниз и посмотрел на соседа. Он по-прежнему сидел на нижних нарах, привалившись к стене, и поглаживал свою игрушку. Давешний рядовой сменился, и уже другой паренек приплясывал у самой двери, будто хотел по нужде, но я понимал – он готов в любой момент удрать. «Калаш» в его руках, направленный на здоровяка, мелко дрожал.

– Ну, пошли, – сказал я.

Рядовой конвоировал меня на второй этаж. День был яркий, солнечный, почти майский; на полу лежали большие желтые квадраты света.

– Ты знаешь, что это игрушка? – спросил я на ходу.

– Это он так говорит! – В голосе рядового мелькнули истерические нотки. – На самом деле его паучище просто спит. Они на зиму впадают в спячку, как медведи, а весной могут проснуться в любой момент. Этот просто задерживается, потому что здоровый.

Я еле сдерживался, чтобы не расхохотаться.

– Ты откуда такой бред взял?

Вместо ответа рядовой приказал:

– Лицом к стене. – Он открыл дверь рядом. – Господин полковник, задержанный Армеев. – Он подтолкнул меня.

Комната была большая, светлая, с широким, хоть и зарешеченным окном. За столом с разложенными аккуратными стопками бумагами сидел бледный темноволосый человек в мятом костюме. Он махнул рукой, мне указал на привинченный к полу стул напротив стола, а конвойного отпустил.