Серенький волчок - Кузнецов Сергей Юрьевич - Страница 23

Гена хлопнул в ладоши:

– Друзья, – сказал он, – я хотел бы попросить минуточку тишины. Сегодня у нас особенный вечер, нерадостный, прямо скажем. Я думаю, вы все уже знаете, что Сережа Волков, один из наших старейших сотрудников, погиб вчера ночью у себя дома. Он работал в нашей компании почти с самого ее основания, он был одним из наших лучших менеджеров – и я бы хотел, чтобы мы помянули его.

Все траурно замолчали, но в тишине было слышно, как кто-то шепотом спросил: "Его правда убили?" Гена отхлебнул пиво и прибавил:

– В воскресенье похороны. Родители просили передать, что будут рады видеть всех. – На слове "рады" он запнулся. – И еще. Я хочу представить Сережину невесту, Машу Манейлис, которая оказалась с нами в этот нелегкий час.

Гена указал на Машу, она попыталась улыбнуться и подумала про себя, что ей жалко этого лысеющего мужчину, который изо всех сил пытается сделать семью из конторы на тридцать человек. Был ли он похож на крокодила или нет – судить Денису с Вадимом. На ее вкус, это скорее Кот Леопольд, который призывает свою армию мышей к дружной жизни, выкатывает им головку сыра, выставляет пиво, открывает счет в банке и поминает добрым словом после смерти.

– Здравствуйте, Маша. – Перед ней стояла невысокая брюнетка – черное свободно ниспадающее платье, на шее серебряная цепочка. – Я – Света Мещерякова, может быть, Сережа говорил вам обо мне. Я была с ним дружна.

– Здравствуйте, Света, – ответила Маша и протянула руку. – Давайте на "ты" лучше сразу, хорошо?

Пожатие у Светы было крепкое, крупная кисть, сильные пальцы, всего одно золотое кольцо на указательном.

– Надолго к нам? – спросила она.

Глаза у нее были большие, очень внимательные. Она глядела прямо в лицо, почти не мигая, так что на секунду Маша испугалась.

– На три недели, – ответила она.

Свету окликнули, она еще раз улыбнулась Маше черешневыми губами и отошла.

– Какая-то она… странная, – сказала Маша Ивану. – Я немного напугалась даже.

– Она ведьма, – ответил Иван.

– В каком смысле?

– В буквальном. – Он отпил пиво и снова замолчал.

Маше уже не хотелось задавать вопросов. Давно так не было, чтобы ей просто нравилось быть рядом с мужчиной. Не говорить, не заниматься сексом, не танцевать – просто быть рядом. Она посмотрела на Ивана: тот потягивал "Корону" из узкого горлышка и, казалось, ни на кого не обращал внимания. Маша взяла вторую бутылку и стала рассматривать собравшихся. Кого-то она уже знала, кого-то видела впервые.

– Кто это? – спросила она Ивана, показывая глазами на невысокого коренастого мужчину, беседующего с Денисом Майбахом.

– Это Федор Поляков, начальник отдела по работе с частными лицами, – сказал Иван.

Начальник Дениса и Вадима, сообразила Маша. На своего мультипликационного тезку Федор не был похож: лицо его покрывала не то щетина, не то борода, как в рекламе "Кэмела". Из-за этого Федор выглядел скорее комично, чем мужественно: почему-то представлялось, что каждое утро он в сомнениях замирает перед зеркалом, раздумывая, брить бороду или нет. Впрочем, нерешительность Полякова, очевидно, ограничивалась вопросом о бороде: по тому, как он говорил, улыбался и жестикулировал, было видно, что человек он серьезный и многое повидавший. Маша легко могла представить его персонажем какой-нибудь бандитской истории девяностых, а в "Нашем доме" он выглядел удалившимся на покой пиратом – миролюбив, но всегда держит в рукаве зазубренный нож.

– Конечно, я – яппи, – говорила тем временем Аля, – кто же еще? Зарабатываю под три тысячи, каждый день ужинаю в ресторане, купила себе недавно машину, одних туфель у меня тридцать пять пар, я на днях посчитала. Я просто умею делать то, что не умеют другие.

– Что же это? – спросила Таня.

– Руководить. Разрабатывать проекты. Помогать деньгам приумножаться.

– Да ты просто красивая очень, – сказала Таня, – поэтому тебе везет. А деньги – сегодня есть, а завтра нет.

– Ну, для этого же они и придуманы, чтоб их тратить. – Аля налила пиво в стаканчик и сделала маленький глоток.

– Да нет, не в этом смысле. Вот у моих родителей был вклад в Сбербанке. И что с ним сталось – пшик и нету.

– Ну, так надо было вовремя снять и перевести в доллары, – сказала Аля. – Я бы так и поступила, если б у меня были тогда деньги.

– Ну, можно же не успеть, – сказала Таня. – Я вот сегодня полдня пробегала, пока сняла пятьсот долларов. А если все накроется?

– Послушай, – вмешался Паша, – не говори глупости. Как это – все накроется? Ты известная паникерша. У нас же деньги не абы где, не "Чара" какая-нибудь, не "МММ". Солидный, большой банк.

– Сбербанк тоже был солидный и большой, – сказала Таня, – и что? Давай пойдем завтра и снимем все деньги, а?

У подоконника Света Мещерякова беседовала с Денисом.

– Говорят, это из-за того, что вчера котировки ГКО снизились, и доллар выскочил за 6-30.

– А мне вспомнилось, – сказал Денис, – как несколько лет назад мы бегали по городу, меняли рубли на доллары и искали место, где курс получше. Как сегодня – работающий банкомат.

– У меня тогда и денег толком не было, – сказала Света.

– Ну, у меня какие-то появлялись регулярно, – сказал Денис. – Вспоминаешь с ностальгией, даже смешно. Помню, первые свои доллары я покупал еще на черном рынке, в девяностом, за тридцать рублей. Интересно, кстати, доскачет зеленый до этой отметки после всех деноминаций?

– Не пугай меня, – сказала Света. – Я читала сегодня в "Коммерсе", наверху обещают – системного кризиса не будет.

– Всегда, когда такое читаю, – мороз по коже, – сказал Денис. – Еще с советских пор. Если вдруг говорят, что чего-то не будет, – значит, можно готовиться.

– А Кириенко сказал, что на финансовых рынках просто психоз, и правительство все выплатит.

Слово "психоз" нравилось Денису еще меньше правительственных обещаний. Пока слово не произнесено, можно думать, что все происходящее – мелкий сбой в работе отлаженной системы, легко исправить, переделать, подстраховать. Это как с машиной: слышишь непривычный шум, замечаешь – стала хуже разгоняться, почему-то больше ест бензина, и вот хлоп – глохнешь посреди оживленной улицы, тебе гудят разъяренные водители, а ты дергаешь ручку, вертишь ключ зажигания, случайно врубаешь сигнализацию, материшься и через день слышишь в автосервисе, что пора менять автоматическую коробку, потому что починить ее уже нельзя и, значит, надо заплатить не то тысячу, не то полторы. Слово "психоз" рухнуло, будто машина в темную воду болота, и страх начал подниматься на поверхность пузырями.

– Да вы не волнуйтесь, ребята, я сделаю все, что от меня зависит, – сказал Гена, обнимая Дениса и Свету за плечи. Девушка чуть отстранилась, и Денис вспомнил, что Абросимов рассказывал: Света не любит, когда ее трогают. С ней так странно, говорил Вадим, каждое объятие дается с боем, каждый поцелуй вырываешь с мясом, любое прикосновение словно ударяет током. Я думаю, если бы хоть раз остался у нее на всю ночь, просто не пережил бы этого.

Вот как все получается, думал Денис. Такое со мной было, когда я впервые переспал с женщиной, в семнадцать, кажется. А Вадим Абросимов – старше меня на пять лет, вроде и романы у него какие-то были, – но в этой истории выглядит подросток подростком. Куда девался весь опыт? И что он будет делать теперь, когда ни к чему караулить Свету, глядя из окна на подъезд Сережи Волкова? Сменит квартиру, чтобы жить рядом с ней? Попробует начать сначала, теперь, когда соперника больше нет? Верят ли ведьмы в загробную жизнь, хранят ли верность мертвым возлюбленным?

Денис посмотрел на Абросимова. Тот рассказывал Маше про новую игру.

– Берется анекдот, ну, какой-нибудь, можно самый тупой, без разницы. И к нему надо придумать комментарий, чтобы появился второй смысл как бы. Вот, например, мой любимый, про двух одноклассников. Один типа новый русский, а другой – такой лузер полный.