Стрелок - Михеев Михаил Александрович - Страница 20

Вдобавок, они совершенно не разбирались в лошадях, и, соответственно, переплатили, да и животные им достались не первого сорта. Хорошо еще, не клячи, которые пали бы через сто метров, а то было бы вообще обидно. Седла, кстати, тоже по уровню комфорта не могли соперничать даже с водительскими креслами отечественного автопрома, не говоря уж о "Паджерике", которого Александр начал вспоминать с тоской уже через полчаса. Правда, ни он, ни Павел не роптали – деньги просто так, за красивые глаза, никто платить не будет, их отрабатывать положено. Возникла, конечно, умная, но, как обычно, запоздалая мысль о том, что стоило, наверное, купить телегу – их здесь проезжало довольно много, и ничем существенным они от своих русских аналогов не отличались. Однако, во-первых, дело было уже сделано, во-вторых, телега заметно затормозила бы их путешествие, а в-третьих, как оказалось, денег у них после покупки лошадей осталось всего ничего. Ободрали их лошадники, как липку.

Несмотря на все эти досадные нюансы, из города удалось выбраться без малейших проблем. Ну, не считать же проблемой мальчишек, тем более что они вскоре отстали, прокричав вслед что-то непонятное, но, несомненно, обидное. А выбрались – и вот оно, счастье кочевника, дорога под копытами коня.

К концу третьего часа поездки Александр натер задницу, что подтолкнуло его к воспоминанию старой притчи. Как собрались однажды кочевники и пригласили трех великих героев. Пригласили и задали вопрос: что главное в жизни? Самый молодой сказал: главное – это ветер в лицо и стоны побитых тобою врагов. Тот, что постарше, сказал: главное – это женщины и добыча. А самый старший, кряхтя, прошамкал: главное – это хороший стоматолог и грелка под зад. Поделившись сим перлом из народного творчества с Павлом, тоже чувствующим дискомфорт от поездки, Александр поднял настроение и себе, и напарнику, но, к сожалению, ненадолго.

Зато первая же деревня, попавшаяся на пути, удивила обоих. В деревне было чисто! Не стерильно чисто, разумеется, но вполне приемлемо. Домики стояли аккуратненькие, даже посмотреть приятно, и люди были одеты бедно, но опрятно. И запаха тоже не было, ни от людей, ни от самой деревни. Похоже, здесь не было принято гадить, где попало.

Подивившись такому вот несоответствию "центра цивилизации" и "сермяжной глубинки", они двинулись дальше. Надо было если не спешить, то поторапливаться, это на карте пятьдесят километров ладонью с большим запасом перекрываются, а в натуре они довольно-таки велики. Вдобавок, это ведь не по линейке ехать, а по дороге, которая, как и положено любому уважающему себя сельскому тракту, петляет совершенно непредсказуемым образом. При таких раскладах пятьдесят километров превращаются во все восемьдесят, Александр не поленился, посидел с курвиметром, посчитал… Восемьдесят, и даже с небольшим гаком, и хорошо еще, что они едут, а то на своих двоих, да еще с грузом, неделю бы добирались. Поговорка насчет двух лаптей по карте родилась не на пустом месте, и сейчас приходилось проверять ее актуальность на себе, от чего хотелось обругать отцов-командиров, пославших их в такую даль, нехорошими и, возможно, даже сложнопостроенными словами.

До ночи, естественно, не доехали – из города выбрались довольно поздно, плюс сами были отнюдь не героическими кавалеристами. Ну и на дороге слишком уж много всякого праздношатающегося люда бултыхалось, причем многие большими группами и с оружием. И не поймешь даже, это какие-то банды местные, или самые что ни на есть правительственные войска. Гадать не хотелось, рисковать тоже, поэтому путники время от времени съезжали с дороги, пропуская таких вояк. Те косились на них, но и только, задираться пока что никто не лез, тем более что брутальной формы и габаритов пистолеты парни не прятали. Связываться с вооруженными не пойми ради чего французы явно не жаждали – вот тебе и задиристый галльский характер, на деле лягушатники оказались народом продуманным и осторожным.

Кстати, для этой поездки им выдали Беретты, которые производили впечатление не столько даже своими характеристиками, сколько угрожающим внешним видом. Надо сказать, свою роль оружия устрашения эти стволы сыграли достойно, а более серьезные игрушки, тщательно упакованные, покоились среди других вещей – их время еще не пришло, и светить раньше времени перед местными непривычного вида агрегаты не хотелось. Меньше привлекаешь внимание – проще сделать работу, эту истину Призрак усвоил давно, на собственном опыте, и полковник, отправляя их на это задание, был с ним полностью согласен.

На ночлег они остановились, проехав от силы километров тридцать. Очередная деревня подвернулась прямо вовремя, в тот момент, когда уже начало смеркаться, и трактир в ней, что характерно, имелся. Цену за постой с иностранцев хозяин, конечно, заломил неслабую, однако сейчас это не пугало – завтра они должны были уже оказаться на месте, а там деньги вряд ли понадобятся.

Покормили в трактире, надо сказать, неплохо, только вот пища была несколько непривычная, вроде того же лукового супа, оказавшегося на проверку жуткой дрянью. Впрочем, курица, жаренная на вертеле, несколько примирила усталых путников с ситуацией – в любом случае это было лучше, чем трескать сухпай. Правда, специй было трагически мало, но с этим можно было примириться, тем более что проголодались за день оба, а голод, как известно, лучшая приправа. Вино французское на проверку оказалось жуткой кислятиной, да и слабеньким вдобавок, но так как выбирать было, собственно, и не из чего, то и его выхлестали за милую душу.

Но вот ночью восхищение французской деревней резко сошло на нет. Ночью были клопы. Нет, не так. КЛОПЫ! Похоже, на подслащенную вредоносными добавками из двадцатого века кровь они сбежались со всего трактира, а может быть, и со всей деревни. Как только погас свет, все это шестиногое воинство пошло в решительное наступление и перло на двух усталых путешественников, как фрицы под Москвой, включая сюда не только наземные силы, но и лихую десантуру. Да-да, именно так – кусачие твари прыгали с потолка, и это было мерзко.

Ту ночь они провели в том же зале, в котором ужинали. Трактирщик попробовал ворчать… Дурак. Павел, взбешенный Францией вообще и насекомыми в частности, просто взял его за грудки и пообещал прямо сейчас разом окончить существование трактирщика в этом мире. Мужик поболтал ногами в воздухе, оценил силу разгневанного постояльца и согласился с тем, что гости могут спать, где захотят, и даже света при этом не гасить. Он, по сравнению с Павлом, да и с Александром тоже, вообще был мелковат – здесь народ не превышал ростом метра семидесяти примерно, а чаще был и того меньше. Нормальная ситуация – потомки были крупнее предков, да и просто лучше откормлены, и великаны прошлого чаще всего не превышают среднего роста в двадцатом веке, хотя, конечно, и исключения встречались.

В общем, повисев в воздухе, трактирщик не стал больше качать права, и путники провели ночь на лавках, жестких и неудобных, но, хотя бы, не кусачих, радуясь только, что их баулы с вещами закрывались плотно, и никаким ползучим гадам в них было не проникнуть. А когда взошло солнце и настала пора выезжать, желание провести дезинфекцию трактира путем выжигания насекомых вместе со стенами, было уже нестерпимым. Плюс задницы в седлах с непривычки намозолили изрядно. Ничего удивительного, что утром они выехали злыми, не выспавшимися, и потому резкими до предела. Это моментально оценила группа каких-то личностей неопределенного рода занятий, появившаяся на дороге почти сразу после того, как деревня скрылась из поля зрения, то есть после первого же поворота. Не успел рослый оборванец, одетый в отрепья с претензией на элегантность и бывший в этой компании, очевидно, за главного, встав в картинную позу начать что-то говорить, как по нему и его товарищам числом аж в восемь рож отработали сразу три пистолета (Александр неплохо стрелял с двух рук) с глушителями. Естественно, никто этого не пережил и, похоже, даже не понял, что их убивают. Что хотел сказать незадачливый Робин Гуд, осталось неизвестным – все равно по-французски напарники не понимали. Хотя что там понимать, наверняка банальное "жизнь или кошелек", если словеса лишние отбросить. Увы, красноречие его подвело, стрельнули бы из-за куста – был бы шанс, а так…