Тайна римского саркофага - Кузнецов Афанасий Семенович - Страница 16

– Баста! – прошептал Николо.

Он предусмотрительно прихватил с собой длинную веревку. Теперь, сделав петлю, он ловко захлестнул ею острый выступ площадки, на которой стоял склад. Всем телом повис на веревке, проверяя прочность крепления.

– Можно!

Алексей полез вверх. Лез медленно, осторожно, каждой мышцей ощущая напряженную дрожь веревки. Когда глаза его оказались на уровне площадки, он заметил часового, по-прежнему не менявшего привычный маршрут. Алексей подтянулся на руках и выполз на ровное место.

«Давай!» – махнул он рукой вниз.

Николо с обезьяньей ловкостью начал взбираться по отвесному склону. Алексей тем временем, справившись с дыханием, просматривал путь от края площадки до часового.

План Алексея был дерзок. Он решил напасть на часового, подкравшись к нему… через территорию склада. А Николо должен был оставаться у обрыва на тот случай, если немцы заметят партизан и начнут стрельбу.

Алексей подлез под колючую проволоку и, извиваясь всем телом, пополз к ближайшему бараку…

Часовой, тощий высокий немец, положив руки на автомат, ходил взад-вперед возле дверей. Похоже, он был сыт и. спокоен. Когда Алексей, по-кошачьи подскочив к нему, вонзил между лопаток острый нож, часовой даже не успел вскрикнуть. Тихо захрипев, он мешком свалился на землю…

Алексей подал сигнал. И тотчас в окна домика полетели гранаты.

Только два немца, которые отдыхали под навесом, остались живы. Ошалелые, они бросились к обрыву, но тут их скосил из своего автомата Николо.

Заглянув в домик и убедившись, что ни одного немца в живых не осталось, Анатолий Тарасенко дал команду взломать склад. Отряд пополнил запасы продовольствия и оружия. Затем под дверь склада подкатили бочку с бензином и подожгли.

Уходя в ночную темень гор, партизаны долго еще видели зарево…

Все чаще немецкие машины, везущие смертоносный груз на фронт, взлетали в воздух, подорванные гранатами партизан. Все чаще пули народных мстителей настигали оккупантов. Среди наиболее значительных операций, проведенных отрядом, были – крушение железнодорожного состава на линии Рим – Неаполь, поджог немецкого железнодорожного состава с бензином, взрыв трех зенитных батарей.

Гитлеровцы почувствовали себя неопокойно. Каждый холм казался им теперь Везувием, способным извергнуть на них горячую лаву свинца, осколков металла и камней. И тем безудержнее становилась их свирепость, тем чаще показывали они свое звериное нутро.

Однажды разъяренное действиями партизан немецкое командование, находящееся в Риме, организовало карательную экспедицию. Несколько отрядов фашистских головорезов было отправлено в район Альбанских холмов.

Коммунисты-подпольщики действовали молниеносно. Сразу же отряд Анатолия Тарасенко узнал об опасности. Партизаны решили встретить карателей в глухой балке, заросшей густым кустарником.

Рано утром над головами зажужжал немецкий разведывательный самолет. Сделав несколько кругов, он повернул обратно. Выше, по балке, началась перестрелка. Самолет пускал ракеты туда, где замечал скопление партизан. И тогда немцы посылали в это место свои мины. Но вот точная пулеметная очередь настигла самолет, он вспыхнул и, кувыркаясь, пошел вниз.

Немцы бросились в атаку. Партизаны ударили в ответ из пулеметов и автоматов. Атака захлебнулась.

Фашисты притихли. Они ждали подкрепление. И оно подошло. Немцы начали устанавливать новые минометы и легкие орудия.

Соотношение сил становилось другим, положение изменилось. Тогда Анатолий Тарасенко приказал бойцам по одному спуститься в соседнюю балку и уходить на север. Когда загрохотал, ударил по балке бешеный минометный огонь, там уже не было ни одного партизана.

Целые сутки пришлось отступать с холма на холм, узкими пастушьими тропами. Шли измученные и голодные. Ели листья и желуди. Было несколько легкораненых – их оружие несли те, кто остался невредимым. Кубышкин нес два автомата. Вагнер поддерживал раненного в ногу бойца.

Анатолий Тарасенко, шедший впереди, то и дело подбадривал своих людей. Но с его сурового, обожженного, овеянного пороховым дымом лица не сходила тень озабоченности: ведь эти люди доверили ему свою жизнь, он должен их сохранить и вывести в безопасное место. Борьба еще не кончена! Отряду нужна лишь передышка.

Наступил вечер. Замерли листья на редких деревьях, удлинялись тени, незаметно, громоздясь друг на друга, наплывали серые облака. Солнце быстро скрывалось за вершинами гор, покрытых реденькой растительностью. Казалось, оно торопилось оставить людей без света среди безмолвных, равнодушных скал. И от этого на душе у каждого было такое чувство, будто им никогда не выбраться из этих глухих, незнаемых дебрей.

Потянуло ночным холодом. Из ущелий начал подниматься туман, окутывая узкие каменистые тропинки белым, молочным покрывалом…

Лишь утром, наконец, тропинки слились в одну довольно широкую дорогу: начался спуск в долину.

– Деревня! – вдруг воскликнул Език Вагнер, показывая на легкие струйки дыма, поднимавшиеся из долины.

– А вдруг там немцы? – Павел Лезов озабоченно посмотрел на товарищей. – Как бы не того…

Да, немцы могли быть и здесь, в этой глухой деревушке. И Анатолий Тарасенко решил рискнуть сам:

– Пойду разведаю. Услышите выстрелы – уходите в горы…

Он было двинулся уже вниз, но в это время кто-то поспешно окликнул его из кустов. Оказывается, в отряд прибыл мальчишка-связной. Он передал приказ: командиру явиться на связь для важного задания.

– Лорето, – спросил его Тарасенко, – как Фауст?

Он спрашивал связного о двухлетнем сыне помещика Доминико де Батистис – черноглазом мальчугане с кудрявыми волосами.

Лорето Боттичели улыбнулся, поправил на плече связку хвороста и запел веселую песню. Это была песня-пароль. Она означала, что ничего тревожного не не произошло, Фауст со своей мамой вернулся на ферму Чеккони, и вечером русский друг снова может приходить слушать Москву.

Маленький Лорето многое знал о делах командира отряда. Когда помещик уезжал по своим делам в Рим, черноглазая Амелия – жена Доминико де Батистис – открывала кабинет хозяина, а сама выходила во двор и зорко наблюдала за всем, что происходит вокруг. Тарасенко тем временем включал приемник, и, когда раздавались позывные Москвы, Лорето цокал от удовольствия. Скоро все жители вокруг узнавали от Лорето, что близится конец фашистского нашествия.

Прощаясь, они расходились в разные стороны. Тарасенко благодарил Амелию, брал на руки маленького Фауста и шел с ним по дороге до другой фермы, откуда тропинка сворачивала в горы. Прогулка на руках у русского нравилась маленькому Фаусту. А там, на другой ферме, где жил отец Амелии, Тарасенко спускал с рук свой бесценный груз, вытаскивал из тайника автомат и отправлялся в горы.

Вот и сейчас Лорето повел Анатолия по тропинке, что вела на ферму Чеккони.

Там уже ждали. У каменной стены, как всегда, стояла Амелия, и глаза ее тревожно и светло мерцали.

– Анатоль, – сказала она, – к тебе пришел большой человек.

Это был представитель Комитета Сопротивления. Обменявшись условными знаками, они, не теряя времени, приступили к делу. Комитет предлагал разбить отряд на мелкие группы и отправить в надежные места. Тарасенко с самой большой группой оставался в окрестностях Монтеротондо. Ему разрешалось использовать последнее секретное убежище. Так решил Комитет.

Сообщив адреса новых явок, представитель Комитета распрощался и ушел.

Амелия укладывала в корзину Тарасенко хлеб, козье молоко и сыр. Анатолий подошел к радиоприемнику и стал искать Москву. И вот знакомый голос Юрия Левитана: «Говорит Москва. Передаем последние известия. От Советского Информбюро»… Сообщалось о боях под Ленинградом. «Обрадую ребят самыми свежими новостями», – думал Анатолий.

Он уже собрался обратно в отряд, но, как всегда, из предосторожности выглянул в окно, поглядел окрест и вдруг заметил двух солдат, подходивших к дому.

– Немцы!..

Амелия испуганно прильнула к окну. Вот уже слышен скрип калитки. Через минуту фашисты войдут в дом. Что делать? Отстреливаться нельзя: наверняка погубишь всю семью Доминико де Батистис…