Грани Обсидиана - Колесова Наталья Валенидовна - Страница 56

– Не бойся. Делай все, что захочешь. Я тебя не трону.

Что захочу? Сейчас я хотела одного: забрать платье и убежать от него подальше. Негромкое:

– Лисса, не уходи.

Опять угадал мои мысли.

– Прошу…

Я нерешительно опустилась рядом с ним на колени; сквозь скомканную одежду ощущались холодные камни, наверное, лежать на них больно. Заглянула в лицо: черные, расширенные зрачки. Как в такой тьме может отражаться луна? Отражалась. Дрожала, дышала…

– Лисса-а…

Я прикоснулась губами к лунам по очереди – ресницы сомкнулись. Провела пальцами по бровям, любуясь их четкой линией. Какой он все-таки красивый… красивее всех Волков и людей… Пальцы скользнули по скулам, щекам… погладили… жесткая щетина. Пальцы зарылись в волосы – тоже жесткие, густые, наверное, как ость на волчьем загривке… Коснулись горячих губ – они дрогнули, ловя мои пальцы, а потом и мой рот. Я тоже, как он недавно, пробовала – как мне будет приятней. Оказалось – и приятней и удобней прилечь Бэрину на грудь. Горячий, вздрагивающий подо мной, сердце вот-вот вырвется из грудной клетки, как из… клетки.

Бэрин шевельнулся, обхватил, прижал к себе изо всех сил, чуть не расплющил… Я испуганно и задушенно пискнула, он вновь разметал руки – точно сам себя распял. Еще и в камни вцепился. Для верности.

Я скользнула ниже, касаясь Бэрина грудью: соски раздражали жесткие волосы на его груди. Он тогда целовал меня вот так – я лизнула его сосок, поцеловала… вздрогнул, коротко застонал… нравится. Мне – тоже…

Приподнялась, погладила по груди, по бокам. Мышцы напряженные, мощные, заматеревший… сильный… волк… мойВолк…

Странно, но с каждым прикосновением к нему и мое сердце, и мое дыхание ускорялись… я тоже теряла голову, иначе откуда взялась эта странная… мысль…

Живот, и без того твердый, сжимается под моей ладонью, точно Бэрину больно… очень больно. Я осторожно скольжу рукой ниже. Резкий вздох, бедра толчком подаются мне навстречу, я испуганно отдергиваю руку.

– Нет-нет-нет… – Глаза распахнуты, лицо искажено, как от боли… – продолжай… не бойся…

Не боюсь… чего бояться… вздрагивающая, гладкая, горячая плоть под пальцами… такой сильный… пальцы Бэрина скребут по камням, вонзаются в песок… Волк мотает головой, зубы оскалены, стонет… Перенести ногу, скользнуть животом… ниже. Так хорошо… влажная плоть о влажную плоть… теснее, глубже… податься вперед, коснуться грудью… назад… хо-ро-шо…

Зажмуренные, как от боли, глаза вновь распахнуты, выдох-стон:

– Да что ж ты… де-лаешь… Лис-са-а-а…

Он чуть не рехнулся, пока она к нему привыкала, пока смелела, трогала, ласкала… Не-ет, больше он такого не перенесет! Хотя ему есть чем гордиться, пусть и ногти сломаны о камни, и пальцы в кровь, и вся спина в синяках…

Лисса уютно свернулась в его объятиях на сбитой в ком одежде. Такая мягкая, сладкая… маленькая… везде… он скользнул ладонью по гладкому бедру. Он сегодня все время помнил – с кем он, и не было нужды представлять себе Инту, чтобы получить то… что он получил. Свою лисичку.

Он шевельнул головой, отводя губами влажные волосы от ее уха. Выдохнул:

– Лисса?

– М-м?

– А ты побежишь со мной… в полнолуние? – И замер в ожидании ответа.

– Да. Конечно, – отозвалась Лисса, практически не просыпаясь.

Конечно.

Он вздохнул, прижимая ее покрепче. Ну откуда ей знать волчьи обычаи? Откуда ей знать, что она только что согласилась быть его постоянной подругой?

Лисица и впрямь поймала волка…

Грань третья

Найна

Братья сошли с ума. Просто помешались. Мало того что Фэрлин неожиданно для всех взял в жены человечью женщину – строптивую, некрасивую, к тому же хромую, так теперь еще и Бэрин влюбился в лисицу-оборотня, чуть не угробившую его своим колдовством. В замке бывает редко, после службы несется в Озерный дом, который зубоскалы уже переименовали в Лисичкин дом. Того и гляди, скоро пойдет к лорду просить о брачном браслете. Судя по Зверенышу, которого Фэрлин по какой-то прихоти оставил в живых и по эту сторону границы, дети могут родиться те еще… И будет у Бэрина собственный выводок Зверенышей… с половиной крови Фэрлинов.

Самые могущественные, самые достойные мужчины Приграничья – ее братья – достались каким-то…

Вернее, выбрали сами.

Найна скривилась и пришпорила лошадь. Пусть лиги и лиги пролягут между ней и домом, в который ей скоро не захочется возвращаться!

…А не уйти ли, в самом деле, с Ольгером?

Эта мысль – и она сама это сознавала – была нелепой, детской… Упрямым желанием досадить своим близким, сделать больно: раз уж они выбрали невесть кого, почему и она не имеет на это право? Но уйти с Ольгером означает не только оставить родных и дом. Это значит покинуть свою землю. Возможно – навсегда.

Ярча, чувствуя настроение всадницы, замедлила бег. Найна огляделась. Могучий Обсидиан – его течение сейчас, летом, было неторопливым, величественным – казалось, самой природой создан как граница между двух миров. Лес на том берегу, густой, темный, уходил вдаль, поднимался по горам к синему хребту, откуда, по преданиям, пришли их предки. Если она и хотела где-то побывать, то только там, за Хребтом… но потом вернуться. Обязательно вернуться.

Их берег выглядел гораздо добрей и приветливей. Или просто она привыкла его таким считать? Лес светлее, смешанный, холмы, цветастые лужайки… Да еще люди поработали, вырубили деревья, расчистили место под свои поля и селенья. Слов нет, оброк они платят исправно, на заставы бойцов посылают… Но лучше бы их вообще здесь не было. Тогда и с Ольгером, возможно, не случилось бы то… что случилось.

Вон, впереди, бредет один из них.

Тропа на Черную не слишком утоптанная: раз в месяц туда отвозят припасы, да раз в сезон кто-то из Фэрлинов ездит обновлять заклинания. В это новолуние вызвалась Найна – уж очень не хотелось брату оставлять Инту на последнем месяце. Да и то сказать, пусть лучше рядом побудет, глядишь, и разродится женщина спокойно. Наконец-то появятся в семье Фэрлинов дети, может, даже, с Даром…

Человек, заслышав стук копыт за спиной, обернулся и отступил на обочину. Когда Найна проезжала мимо, стянул шапку в привычном приветствии. Найна кинула на него равнодушный взгляд – охотник. Неброская одежда, мешок за плечами, арбалет, медвежий нож в потертых ножнах… Лишь когда мозг до конца осознал увиденное, она натянула поводья и повернула Ярчу.

Найна осадила лошадь прямо перед ним, человек попятился. Взгляд настороженный, но без страха; темная щетина, еще не превратившаяся в полноценную бороду; черные волосы забраны в длинный хвост… Подавшись вперед, Найна плеткой отвела полу его куртки. Зрение ее не подвело: за пояс был заткнут бич.

Волчий бич.

Все знают, что волчьи бичи в их владениях запрещены. Да и ни к чему они: Пограничники сами разберутся со своими дальними родичами, изредка здесь появляющимися.

– Что это у тебя? – спросила Найна, хотя ответа вовсе не требовалось.

Человек и не отвечал, просто смотрел. Найне его взгляд показался наглым… или вовсе не показался? Мужчина смотрел с равнодушным любопытством: ну, мол, и что дальше?

– Дай мне его!

Он даже не шевельнулся. Остается только поблагодарить случай, пославший того, кто отвлечет ее от бесконечных, тягостных и бессмысленных дум… Найна перекинула ногу через седло. Спросила ровно:

– Ты знаешь, кто я?

Человек окинул задумчивым взглядом Ярчу, сбрую, переметные сумки. Взгляд скользнул от сапог по штанам, задержался на ноже, подробно исследовал покрой рубашки… а может, и не только покрой – Найна чуть не зарычала – и, наконец, встретился с ней глазами. Губы, обрамленные темной щетиной, раздвинулись в медленной улыбке.

– Знаю. Волчья сука!

Найна опоздала в прыжке лишь на мгновение: бич развернулся, черной стремительной змеей рассекая голубое небо…

Она задыхалась. Пальцы бессильно боролись с удавкой, стягивающей горло, скребли по металлу, ломая ногти…