Академия проклятий. Книга 4 (СИ) - Звездная Елена - Страница 27

И глаза малышки полыхнули алым, окончательно изменив форму. Юрао отреагировал двумя, готовыми сорваться в любой момент, боевыми заклинаниями, а я…

— Точно об этом пожалею… — прошептала в процессе сжимания отданной магистром Эллохаром красной ниточки, которую на запястье навязать не решилась, но во внутренний карман поставила.

Полыхнуло синее пламя!

В следующее мгновение взгляду нашему предстал магистр Эллохар в… одном, спешно завязываемом им халате, с мокрыми волосами и пеной на шее.

— Слушай, Риате, — раздраженно начал магистр, — между прочим, я по вызову безошибочно определяю, когда есть угроза жизни и когда меня тупо собираются использовать. Что, Риате, опять приблудным домовым обзавелась?

— Нннет, — прошептала я, почему-то обратно прячась за спину Юрао.

— А ну вылазь! — рявкнули на меня, стирая пену. — И давай четко, ясно и по существу поведай кого я опять, по-твоему, спасать должен!

Дальше минута молчания, и ко мне повернулся Юрао, чтобы с таким же возмущенным лицом, как и Эллохар, возмутиться:

— Что? Кого спасать?! Пожирающую жизнь из лордов?!

Эллохар в лице переменился и заинтересованно так:

— Кого?

Я молча указала за спину магистра и дальше про меня забыли совершенно.

— Ух ты, — выдал директор школы Искусства Смерти, совершив крутой поворот и увидев девочку. — Вот это да. Полукровка! И действительно из лордов. Вот это да! Сколько тебе, девять, да?

Ликаси, мгновенно вернув свой прежний вид, испуганно спряталась за мастера Ойоко, но затем, из-за его спины, выглянула, с интересом глядя на магистра.

— Такая трусишка? — притворно изумился Эллохар.

Девочка из своего укрытия вышла сразу, и даже подошла к лорду, а затем хрипло ответила:

— Девять.

— Я так и понял, — магистр Эллохар присел, разглядывая малышку, и поинтересовался: — А имя у такого удивительного создания есть?

И напряжение ушло сразу, смущенно улыбнувшись, гномочка ответила:

— Ликаси Ойоко.

— Очень приятно, — Эллохар протянул руку и пожал ладонь малышки. — Меня зовут магистр Эллохар, и я являюсь директором школы Исскуства Смерти, слышала о такой?

Ликаси явно нет, а вот мастер Ойоко побелел вмиг, в ужасе глядя на обаятельного лорда, о котором ходило так много разных слухов.

— Нет, — смущенно ответила девочка.

— У нас замечательная школа, — Эллохар так приветливо и искренне улыбался, что даже я поверила бы. — А знаешь, что самое замечательное в нашей школе?

— Что? — тихий, полный ожидания вопрос.

— У нас не нужно скрывать, кто ты есть! — ответ вышел не столь благожелательным, скорее жестким. — И подчиняться правилам «добренькой» морали тоже не нужно. У нас можно вести себя так, как требует твоя сущность и не винить себя за это.

Может Ликаси и была ребенком, но смотрела она сейчас на Эллохара совсем как взрослая — серьезно и осознанно.

— А приезжая на каникулы к маме, папа тебе явно не родной, будешь снова вести себя как их милая, добрая и примерная доченька. Что скажешь?

Ликаси просто кивнула. Улыбнувшись, Эллохар потрепал ее по щеке и приказал:

— Беги, попрощайся с мамой. Ничего из вещей не бери, все получишь на месте. Беги, Ликаси.

И малышка, кивнув, действительно побежала вниз по лестнице, а вскоре, в глубине дома мы услышали: «Мамочка, там такое!».

Магистр Эллохар медленно поднялся, и теперь ни доброты ни благожелательности в его взгляде не было, только холодная ярость, которую он не стал скрывать, гневно спросив у мастера Ойоко:

— Во имя Бездны, откуда столько жестокости? — мы с Юрао непонимающе переглянулись, а несчастный гном и вовсе не знал, за что с ним так. Эллохар пояснил: — Девочка на последней стадии истощения.

Выглядела Ликаси очень даже упитанной. А потом я поняла, в чем дело, и поспешила вмешаться:

— Вы все не так поняли, — магистр стремительно ко мне развернулся, правда когда на тебя так смотрят, сложно что-либо рассказывать. Но выхода особого не было. — Магистр Эллохар, мы с партнером расследовали дело о краже драгоценностей в данном доме, которые пропали два года назад, после смерти госпожи Ойоко.

— Тааак, — протянул Эллохар, — малышка последний раз питалась примерно два года назад, и я так понимаю, вы об этом знаете.

— Что она выпила жизнь госпожи Ойоко и ее брата — да, — не стала скрывать я, — а вот то, что это было для нее в последний раз, нет, мы не знали.

Величественно кивнув, Эллохар призадумался и произнес:

— Господин Ойоко… госпожа Ойоко… то есть данный бледный и несчастный гном не верил в то, что является ее отцом?

— Нет, — я ободряюще улыбнулась гному, — почтенный мастер-стекольщик просто помогал девочке и ее маме на протяжении многих лет, о том, кем является Ликаси, он не знал, даже не подозревал. Девочку он любит как родную, и только сейчас Юрао догадался.

Смерив офицера Найтеса недовольным взглядом, магистр, тем не менее, одобрительно произнес:

— Неплохо. Вовремя догадался, у нее не более четырех месяцев оставалось. Судя по тому, что я сумел определить, Ликаси слишком любит родителей, чтобы их расстраивать, вот и вела себя как примерная девочка. И вот чем больше живу, тем страшнее осознавать, что ради любви народ идет практически на все, даже на медленную смерть от голода. Иду, пообщаюсь с мамашей, вряд ли она сама осознает от кого родила ребенка, и все же.

И неторопливо, величественно и совершенно не смущаясь босоногости, магистр отправился вслед за Ликаси.

Я, Юрао и несчастный гном остались стоять на лестнице. Мы так и простояли, пока магистр не скрылся в дверях, после чего партнер, со свойственным ему умением не думать о плохом, весело произнес:

— Ну, где там комната покойной?!

Незабываемый взгляд гнома, но после, махнув рукой куда-то вперед, мастер Ойоко помчался за Эллохаром.

— Пошли, партнер, — Юрао взяв меня за локоток, повел вверх по лестнице, — ну и дельце.

— И не говори… — я была откровенно потрясена случившимся.

— Она бы напала, Дэй, — глухо произнес дроу.

— Я бы на ее месте тоже напала. И ты так же.

— Наверное, — мы поднялись на жилой этаж, и Юрао толкнул первую дверь, — жутковато было, если откровенно. А с Эллохаром это ты здорово придумала. Кстати, как додумалась?

— А-пчихи, — входя в темную захламленную комнату, выдала я, — есть же у него шайгены, а они тоже запрещены.

— И не напоминай мне про Эрху, — Юрао зажег два огненных шара и те поднялись под потолок, освещая все пространство. — Я Эллохару и официальный запрос отправлял, он молчит, гад. Только ухмыляется, а я… — и едва слышно, — она мне понравилась.

Мы начали осмотр помещения. То, что это спальня сомнений не было — огромная кровать занимающая половину пространства тому прямое доказательство. Грубо сделанная, украшенная позолотой — явно дорогая, но совершенно не красивая. В спальне так же имелся диван, несколько захламленных шкафов, круглый столик на толстой, уродливой ножке и странным диссонансом смотрелась словно невесомая стеклянная фигура изображающая госпожу Ойоко.

— Талантливый он мастер-стекольщик, — Юрао подошел к статуэтке, — она здесь даже красивая.

Статуэтка была в пол роста ныне покойной госпожи Ойоко, зато сразу ясно, почему такой столик — чтобы держать. И точно, подойдя ближе, я увидела, что в столе специальные держатели для статуи, по деревянной же окантовке шла надпись «Моей обожаемой супруге в день свадьбы».

— Красивый подарок, — произнес дроу, как и я прочитавший надпись, — но не особо дорогой, представляю как «обрадовалась» госпожа Ойоко. Странно, что еще не запустила в женишка таким подарочком.

Я присмотрелась к статуе, и, заметив трещины, сделала предположение:

— Похоже, что запустила-таки.

— Не удивительно, — Юрао тоже принялся рассматривать статую, — у гномов дарить полагается золото и только золото, ну и родовые драгоценности, само собой. Слушай, Дэй, а присмотрись-ка к статуе, ничего не замечаешь?

И притянул огненные шары ближе, чтобы света было достаточно. Я начала осмотр с головы. Лицо госпожи Ойоко оказалось изображено на редкость хорошо, и она смотрелась здесь как-то воодушевленно, а не рассерженно как на портрете. Плечи, несмотря на несуразность для такой фигуры, казались нежными и красивыми, грудь, несмотря на строгие моральные принципы гномов, в статуэтке была видна примерно на одну пятую, красуясь в декольте темно-бардового пеньюара. Да, скульптура действительно только для спальни. А вот от пояса и ниже мастер Ойоко словно изменил себе — кружево местами было проработано грубовато, ноги, одна больше, другая… То есть все красиво, но нет того изящества, которое мы отметили еще в фигурках на лестнице.