Колдовская вода - Влодавец Леонид Игоревич - Страница 10

— Да уж… — усмехнулась бабушка. — Делать ей больше нечего, как только в твоей корзинке сидеть. Змеи ведь грибов не едят. Может, лягушонок какой-нибудь туда запрыгнул, а змеюка — за ним. Проглотила — и полежала малость, чтоб лучше переварился. А потом вылезла и дальше поползла.

Но на всякий случай бабушка Настя срезала крепкую и длинную палку — целый шест.

Вскоре они опять вышли к ручейку, добрались до знакомого пенька и вдруг услышали приближающиеся шаги. Шаркающие и притопывающие, но все же более бодрые, чем вчера. К тому же Трясучка не просто шла и топала, а еще и в такт своим шагам песенку напевала. Скрипучим, противным, но довольно бодреньким голосом. На душе у этой ведьмы было очень весело. Во всяком случае, ее голос звучал гораздо веселее, чем вчера.

Кто мои грибы берет,

Тот тревогу наживет!

Кто тревогу наживет,

Тот кого-то не найдет!

— пела старуха.

Песенка у нее, как видно, только из этого куплета и состояла. Но пропела его Трясучка много-много раз.

Бабушка Настя и Петька, как по команде, спрятались за куст и дождались, когда Трясучка со своей песней пройдет мимо.

— Мать Пресвятая Богородица, спаси и помилуй нас! — произнесла бабушка, перекрестившись, когда Трясучка наконец-то удалилась за деревья. — Уползла, змея подколодная…

— Может, не будем корзины искать, а? — пролепетал Петька.

— Вот еще! — расхрабрилась бабушка. — Ведьме этой грибы дарить? Да ни в жисть! — И пошла в горку, вверх по ручью.

И тут рядом с большой елкой они увидел и две корзины, наполненные грибами.

— Твои, что ли? — спросила бабушка.

— Н-нет… — помотал головой Петька. — Мои гораздо дальше стоят, у колодца.

Бабушка подошла к корзинам и насупилась.

— Твоя правда. Ленкины это корзины! Куда ж она сама подевалась? Лена-а! Ау-у!

Петька тоже покричал на пару с бабушкой, но никто, кроме эха, не отозвался.

— Ладно, — нахмурившись, произнесла бабушка, — покамест не ночь, даже до полдня далеко. Да и девка уже большая, не грудничок, не пятилетка, по лесу хаживала много. К тому же до дороги отсюда недалече — выйдет как-нибудь. Пошли за твоими корзинами.

Петькины лукошки обнаружились нетронутыми, там, где он их оставил — у елочек. Никаких змей ни в корзинах, ни поблизости не ползало.

— Одна беда, — вздохнула бабушка. — Рук — четыре, а лукошек — шесть. Ладно уж, голь на выдумки хитра — дотащим…

Бабушка взяла палку, приготовленную, чтоб со змеей воевать, вырезала на ее концах по две глубокие зарубки, чтоб зацепить дужки лукошек, а середину обмотала своим пуховым платком. Получилось коромысло, на котором можно было сразу четыре корзинки нести. Бабушка присела и уложила коромысло на плечи, так что середина, обмотанная платком, пришлась ей на шею. Затем выпрямилась, придерживая крайние корзины руками.

— Ну, если Ленка раньше нашего домой прибежит… — прокряхтела бабушка. — Не посмотрю, что выросла, — вырежу хворостину и так надеру, что сидеть не сможет!

Когда они проходили мимо того места, где обнаружились Ленкины корзины, Петька случайно бросил взгляд на землю около ручья — там не было травы — и увидел на глине отпечаток каблука с крестиком. Его оставил правый сапог Трясучки, когда она поднималась вверх…

У Петьки в голове что-то законтачило. А что, если именно здесь Лена повстречалась с колдуньей? Не потому ли бабка Трясучка такая веселая, что какую-то пакость сотворила? Как у нее в песенке пелось? «Кто мои грибы берет, тот кого-то не найдет!» Не «что-то не найдет», а «кого-то не найдет». Может, это она Лену имела в виду?

Глава VI

СНОВА СОН

К полудню, когда тучи разошлись и выглянуло солнышко, изрядно уставшие бабушка с внуком добрались до дому.

— А где Ленку оставили? — спросил дядя Федя.

— Не приходила, значит? — пробормотала бабушка, опуская наземь шест с корзинами. — Ох, беда, чую…

— Потерялась, что ли? — нахмурился дядя Федя.

— Бог ее знает, — вздохнула бабушка. — Корзины оставила, а куда сама подевалась — леший знает. Что-то сердце колотит…

— Не волнуйся, мама, — утешил дядя Федя, — в лесу все бывает. Я вон, помнишь, в том году, зимой… Всего на три шага вроде бы от трактора отошел — и три часа найти его не мог!

— Так то зимой, — проворчала бабушка. — В темень да в метель! А тут лето, белый день…

— Ничего с ней не случится, — заявила тетя Наташа. — Девочка взрослая…

— Да уж… — буркнула бабушка. — Волос долог, а ум — короток.

— Ладно! — повысил голос дядя Федя. — Пошли, Игорь, поглядим, куда наша егоза ускакала. Ружье прихвати на всякий случай. Пальнем раз-другой в воздух — может, услышит.

— Сами-то поосторожней… — снова вздохнула бабушка.

Дядя Федя и Игорь взяли с собой не только ружье, но и собаку Стрелку, серую, похожую на волка овчарку, сидевшую на цепи и сторожившую дом. Дядя Федя дал ей понюхать Ленкины домашние тапочки и приказал:

— Ищи, Стрелка! Ищи Лену!

Петька тоже хотел пойти на поиски, но дядя Федя сказал:

— Нет, парень, ты лучше дома посиди. Надежнее будет.

В общем, дядя Федя, Игорь и Стрелка ушли, а Петька остался с бабушкой и тетей Наташей грибы чистить.

Грибов, как известно, набралось шесть корзин — ровно в три раза больше, чем накануне. В общей сложности было двадцать пять белых, сорок с лишним подосиновиков и еще рыжики, волнушки, грузди — несколько сотен, наверное. Все это требовалось не только чистить, но и сортировать. Одно — на сушку, другое — на жарку, третье — на засолку, четвертое — на маринование.

От таких трудов Петьку снова потянуло в сон. Бабушка это заметила и сказала, что они с тетей Наташей сами грибы дочистят, а Петька пусть идет отдыхать.

Едва лишь Петькина голова оказалась на подушке, как он заснул. И очень скоро ему приснился сон…

Хотя на сей раз Петька вовсе не настраивал себя на то, чтоб проникнуть в чьи-нибудь мысли или увидеть во сне что-нибудь определенное, увидел он все те же горку, ручей и пенек. Пенек был тот самый, от которого он утром, наяву, стал забирать вправо и в результате оказался в елочках, где увидал змею и подсмотрел, как бабка Трясучка окунулась в колодец, а потом вышла сухой из воды.

Однако во сне Петька пошел не вправо, а влево от пенька и почти сразу же увидел пять белых грибов. Более того: он узнал эти боровики, хотя и видел их только разрезанными, когда чистил грибы перед тем, как лечь спать. Эти белые бабушка вынула из Ленкиной корзины! Стало быть, во сне Петька шел по тому пути, которым пошла Лена! И, возможно, теперь ему удастся узнать, куда она подевалась и что с ней произошло… Петьке стало жутко, но вместе с тем ужасно любопытно.

Некоторое время во сне ничего интересного не происходило. Петька все собирал и собирал грибы, пока обе корзины не наполнились доверху. Именно к этому моменту он оказался около большой елки, той самой, где они с бабушкой обнаружили Ленкины лукошки.

Как и в первом сне, вокруг стояла мертвая, гробовая тишина, но тем страшнее было услышать в этой тишине шаркающие и притопывающие шаги бабки Трясучки. Причем если наяву Петька слышал только шаги, то сейчас, во сне, до его ушей еще и какой-то противный скрип доносился. Не то это бабкины костыли-рогульки такой скрип издавали, не то ее кости скрипели.

— Ты зачем мои грибы берешь? — услышал Петька голос Трясучки. Голос был похож на тот, которым бабка наяву разговаривала, но тут, во сне, он звучал гулко и замогильно — так в кинофильмах всякие монстры и призраки разговаривают.

— Хочу и беру! — Петьке казалось, что это он сказал, но голос принадлежал не ему, а Лене. Причем голос был такой же противный и ехидный, как всегда. Лично Зайцев, если б ему довелось беседовать с Трясучкой, наверное, постарался бы говорить повежливей.

— Бери, бери, набирай! — неожиданно усмехнулась Трясучка. — Все равно не тебе их домой нести…