В мире безмолвия - Кусто Жак-Ив - Страница 3

Наши первые исследования в области физиологии ныряния касались воздействия холода. Вода – лучший проводник тепла, нежели воздух, она обладает поразительной способностью поглощать калории. Тело купающегося теряет в море огромное количество тепла, что создает величайшую нагрузку на его тепловые центры. Центральная температура тела должна во что бы то ни стало оставаться неизменной. Подверженный воздействию холода, организм осуществляет решительное стратегическое отступление: первой на произвол врага оставляется кожа, затем подкожные слои. Происходит сжатие поверхностных капилляров; отсюда гусиная кожа. Если холод продолжает наступление, организм уступает ему руки и ноги ради сохранения жизненных центров. Падение внутренней температуры сопряжено уже с опасностью для жизни.

Мы убедились, что тот, кто после купания кутается в мохнатую простыню, совершает ошибку. Не сохраняя нисколько тепла, он лишь заставляет тепловые центры сжигать лишние калории для подогрева верхних покровов тела. При этом происходят серьезные нервные реакции. К слову сказать, горячительные напитки и алкоголь также неспособны восстанавливать температуру наружных частей организма. Если мы иногда выпиваем глоток бренди после утомительного ныряния, то скорее ради успокоительного эффекта, нежели для того, чтобы согреться. Мы установили, что лучший способ восстановить тепло – залезть в горячую ванну или стать между двумя кострами на берегу.

Мы сделали интересное открытие в связи с распространенным обычаем смазывать тело жиром для купания в холодной воде. Жир не держится на коже. Вода смывает его, оставляя лишь тонкую пленку, которая не только не защищает пловца, но, наоборот, способствует потере тепла. Другое дело, если бы жир можно было впрыскивать под кожу, получая нечто напоминающее теплоизолирующий подкожный слой у кита.

В поисках защиты от холода я затратил немало усилий на изготовление прорезиненных костюмов. В первом из них я сильно смахивал на Дон-Кихота. Следующий костюм можно было слегка надувать для лучшей теплоизоляции, но зато он обеспечивал равновесие только на одной какой-нибудь глубине, и у меня почти все время уходило на то, чтобы не дать увлечь себя вниз или вытолкнуть наверх. Другим недостатком этого костюма было то, что воздух стремился собраться в ногах, после чего я повисал головой вниз. В конце концов нам удалось в 1946 году разработать конструкцию костюма, который сохранял постоянство формы и который мы с тех пор применяем при нырянии в холодную воду. Он надувается за счет воздуха, выдыхаемого ныряльщиком из-под маски. Специальные клапаны около головы, кистей и ступней выпускают лишний воздух наружу и обеспечивают стабильность на любой глубине и при любом положении тела. Путешественник Марсель Ишак испытал эффективность этого костюма при погружении в море во льдах Гренландии во время недавней полярной экспедиции Поль Эмиля Виктора. Дюма создал «демисезонный» костюм – легкую резиновую кофту, которая позволяет ныряльщику находиться в воде до двадцати минут, нисколько не сковывая его движений.

В первое время нас обуревало тщеславие. В самом деле, едва начав нырять, мы уже достигли тех же глубин, что ловцы жемчуга и собиратели губок, ныряющие с детских лет! Правда, в 1939 году у островов Джерба (Тунис) я был свидетелем того, как шестидесятилетний араб, собиратель губок, за две с половиной минуты опустился без дыхательного аппарата на глубину ста тридцати футов; я сам проверил глубину лотом.

Такие подвиги по плечу только отдельным людям. По мере того как голый ныряльщик погружается, одновременно с возрастанием давления происходит сжатие его легких. Человеческие легкие – это воздушные шары, заключенные в тонкую клетку, которая буквально прогибается под давлением. На глубине ста футов объем воздуха в легких уменьшается до одной четверти первоначального объема. Еще глубже изгиб ребер достигает предела, грозя повреждениями и переломами.

Правда, обычная глубина, на которой работают собиратели губок, не превышает шестидесяти шести футов при давлении до трех атмосфер, что вызывает сжатие грудной клетки до одной трети нормального объема. Мы натренировались нырять на эту глубину без аппаратов. С помощью привешенного к поясу груза мы за две минуты опускались на глубину шестидесяти футов. Ниже двадцати пяти футов груз становился все тяжелее сравнительно с подъемной силой грудной клетки, так что приходилось опасаться неприятных происшествий из-за того, что груз усиленно тянул ко дну. Дюма применял при нырянии без аппарата следующую технику. Он плавал, погрузив лицо в воду и дыша через трубку. Завидев внизу что-нибудь интересное, он осуществлял маневр, получивший название coup de reins, дословно – «толчок от бедер», в подражание китам. Это означает, что плавающий на поверхности человек перегибается в пояснице, направляя голову и корпус вертикально вниз. Затем сильным толчком выбрасывает ноги в воздух и устремляется отвесно в глубину. Такое «молниеносное» погружение требует наличия хорошо тренированных широких евстахиевых труб, принимая во внимание очень быстро нарастающее давление.

Освоение зоны собирателей губок не принесло нам особенного удовлетворения: море продолжало таить в себе загадки, которые все больше дразнили наше воображение. Нам хотелось иметь дыхательные аппараты не столько даже для того, чтобы погружаться еще глубже, сколько для того, чтобы подольше оставаться под водой, иметь возможность, так сказать, «пожить» немного в этом новом мире. Мы испытали аппарат Ле Приера – баллон со сжатым воздухом, прикрепляемый на груди и дающий постоянный ток воздуха в надетую на лицо маску. Ныряльщик вручную регулирует воздушный поток, что позволяет приспосабливаться к давлению и сокращать в то же время расход воздуха. С аппаратом Ле Приера мы осуществили наши первые настоящие подводные прогулки. Однако ограниченный запас воздуха допускал лишь кратковременное пребывание под водой.

Оружейный мастер крейсера «Сюфрен» сделал по моим чертежам кислородный аппарат. Из противогазной коробки, начиненной натронной известью [6], небольшого баллона с кислородом и куска шланга он соорудил приспособление, очищавшее выдыхаемый воздух путем поглощения углекислого газа щелочью. Оно действовало автоматически и бесшумно, и с ним можно было плавать. Плавая на глубине двадцати пяти футов с кислородным аппаратом, я ощущал неизведанный дотоле безмятежный покой. В полном одиночестве и безмолвии я парил в стране грез; море приняло меня как своего. К сожалению, мое блаженство продлилось недолго…

Услышав, что с кислородом можно нырять безопасно до глубины сорока пяти футов, я попросил двух матросов с «Сюфрена» проследить за мной со шлюпки, пока я попытаюсь достичь «кислородной границы». Я опускался вглубь, настроенный на торжественный лад. Морские джунгли приняли меня как своего, в ответ я решил отказаться от человеческих повадок, сложить ноги вместе и плыть, извиваясь на манер дельфина. Тайе показывал нам, как человек может плыть на поверхности моря, не отталкиваясь руками и ногами. Несмотря на ряд помех вроде моей собственной анатомии и привешенного к поясу свинцового груза, мне удалось перевоплотиться в рыбу.

Плывя в удивительно прозрачной воде, я увидел в девяноста футах от себя группу изящных серебристо-золотистых морских карасей; алые заплаты жабр напоминали нарядные мундиры бригадиров британской армии [7]. Я подобрался к ним довольно близко. Несмотря на мое перевоплощение, я не забывал, что могу значительно ускорить движение, пустив в ход свои «грудные плавники». Мне удалось загнать одну из рыб в ее норку. Она встопорщила грудной плавник и тревожно завертела глазами. Потом приняла смелое решение и кинулась мне навстречу, проскочив буквально в нескольких дюймах от меня. В это время внизу показалась большая голубая синагрида с сердитым ртом и враждебными глазами [8]. Она повисла в воде на глубине около сорока шести футов. Я двинулся к ней – синагрида стала отступать, сохраняя безопасное расстояние.