Сказка о царе и оружейном мастере - Кусков Сергей - Страница 10

– Нет! – твердо ответил Миша.

– Ну вот. А генерал не добьется ничего, полкорпуса потеряет – а ему и орден, и денег, и банкет в его честь, и все это только за то, что он полкорпуса потерял, а у противника целый корпус истребил.

– Но почему так, Леха?!

– Потому что человек – скотина гнусная. Мама Природа его при рождении обидела – не дала ему ни клыков, ни когтей, ни рогов, ни какого-нибудь на худой конец жала, чтобы уязвить своего ближнего. Тоже, видно, знала, кому можно, а кому нельзя. А он с тех пор превыше всего ценит тех, кто делает заменители всего этого. И тех, конечно, кто умеет ими хорошо пользоваться.

– Это ужасно, Леха. Надо с этим кончать.

– Положим, надо, но почему именно тебе?

– А почему бы не мне? Кто-то же должен быть первым. Леха, если все будут только смотреть друг на друга и ждать, когда другие начнут, ничего не сдвинется с места!

– Брось, Миша, тебе не хватает малой толики здорового цинизма. Живи спокойно и имей от своей работы свой кусок хлеба с маслом.

– Но не все же о желудке! Надо когда-то и о душе подумать!

– Душа твоя, Миша, никому, кроме тебя самого, не нужна – ни богу, ни черту. Попам она тоже не нужна, им другое нужно.

– Но я же тебе рассказывал…

– А отец Василий не в счет, он вообще странный поп.

– Какой такой отец Василий?

– Да тот же, Миша, про которого ты рассказывал. С которым разговаривал.

– Он не сказал, как его зовут.

– Ну конечно, это отец Василий, кто еще мог тебе сказать такое? А эта странная фраза: «Бог все прощает, кроме благих намерений»! Только он у них с такими взглядами долго не прослужит. Ушлют его простым монахом в какой-нибудь дальний монастырь, вон их сколько на Севере.

– Леха, но надо же что-то делать!

– Делать, Миша, надо тогда, когда с этого будет толк. А здесь как раз не тот случай. Если человечеству суждено себя извести, оно это сделает – будешь ли ты ему мешать, или помогать, или просто отойдешь в сторону. Что, у тебя в бюро нет талантливой молодежи?

– Есть, – ответил Миша каким-то странным голосом. Алексей не заметил этой странности и как ни в чем не бывало продолжал, взяв бутылку:

– Вот и выпьем за нашу талантливую молодежь.

Он вылил остатки водки из бутылки в Мишин стакан, сунул пустую бутылку под стол, взамен вытащил из стоящей под столом сумки полную и принялся отдирать сургучную головку, как вдруг замер от удивления, услышав вопрос:

– Алексей, у тебя нет какого-нибудь радикального средства для протрезвления? Желательно импортного.

Немного совладав с собой, он поинтересовался:

– А что такое?

– Дело одно не доделал. Надо закончить.

– Радикальное средство здесь одно, – сказал Алексей уже своим обычным слегка развязным тоном, – здоровый десятичасовой сон. Из менее радикальных…

Он встал и, шатаясь, двинулся к буфету. Табурет, не желая расстаться с хозяином, обвился ножкой вокруг правой ноги Алексея и следовал за ним неотступно. Алексей шел, шатаясь и помахивая на ходу правой ногой, чтобы отцепиться от табурета, и на середине дороги ему это удалось. Табурет упал, а Алексей добрался до буфета, вцепился в ручку и рванул дверцу на себя. Посыпались какие-то бумажки, громко упала плоская коробка (с карандашами, судя по звуку). Банка кильки в томате выпала, целясь Алексею в ногу, но промахнулась. А он уже доставал из аптечки яркую заграничную коробочку. Захлопнув дверцу (которая, впрочем, тут же распахнулась снова), он двинулся обратно к столу. Табурет, лежа на полу, протягивал к нему ножки, но он увернулся от них, поставил на стол коробочку, открыл ее и вытащил широкогорлый аптечный пузырек с такой же яркой, как коробка, этикеткой и инструкцию.

– Из менее радикальных могу предложить вот это. Импортное средство. Один аптекарь подарил – я ему та-акую кобру нарисовал на вывеске! Сейчас посмотрим. – Он принялся читать инструкцию. – Состав пропустим, латынь не переношу с детства… Вот! Практически полностью восстанавливает ясность мышления и координацию движений… Скорость реакции не восстанавливает…

– Как это так? – удивился Миша. – Координацию восстанавливает, а реакцию нет?

– Не знаю, здесь так написано. На всякий случай, если собираешься кому-то бить морду, лучше проспись.

– Не собираюсь, – заверил Миша, не уточнив, впрочем, что именно он не собирается делать: бить морды или спать. Алексей продолжил чтение инструкции:

– Дозировка… по одной таблетке на каждый выпитый стакан водки или другого напитка той же крепости… максимум три таблетки за один прием. Нет, ты погляди, Миша, на кого только это рассчитано? И зачем я ему кобру рисовал? Обошелся бы простой гадюкой, даже не рогатой… Ну, ты все еще намерен заканчивать свои дела?

– Намерен, – твердо ответил главный конструктор.

– Тогда вот – две таблетки. Да погоди, водкой-то не запивай, сейчас воды налью.

Уже на лестничной площадке Алексей еще раз спросил Мишу:

– Куда ты теперь на ночь глядя? Остался бы. Я кофейку сварю, поболтаем на трезвую голову, раз уж на пьяную не получилось.

– Нет. Не могу ждать.

– Ну, тогда ни пуха, ни пера!

– К черту! – ответил главный конструктор, уже спускаясь по лестнице, и про себя подумал: «Если святой отец прав, то адрес я назвал верно. Только Алексей этого не поймет».

Алексей, стоя на площадке, подождал, пока не хлопнула дверь внизу, и вернулся в свою мансарду. Он посмотрел на вывески и рекламные щиты, на стол с остатками пиршества и сказал вслух:

– Ну и леший с вами! Водка еще есть – нажрусь, как свинья, за здоровье государя императора!

Глава пятая

То ли импортные таблетки подействовали, то ли прогулка на свежем воздухе (от мастерской Алексея до ОКБ было около сорока минут хорошего хода), только главный конструктор чувствовал себя совершенно трезвым, когда пришел в свой кабинет. Он позвонил в гараж и спросил дежурного конюха:

– Дежурная бричка на месте?

– На месте, – ответил конюх. Следующий вопрос его озадачил:

– Хорошо смазана?

– Должно быть, хорошо, – ответил конюх после минутного замешательства.

– На всякий случай смажьте еще раз и подавайте к подъезду, – приказал главный конструктор. – Да промажьте заодно и рессоры. Полчаса вам хватит?

– Хватит, – сразу же ответил конюх, из чего Миша сделал вывод, что хватило бы и пятнадцати минут, но назначать другой срок не стал. Выждав назначенные полчаса, он вышел на крыльцо. Бричка уже стояла, и знакомый кучер приветствовал его:

– Здравствуйте, Михаил Тимофеевич! Куда едем?

– Здравствуй, Володя, – ответил главный. – На полигон.

Они проехали по ночной столице, миновали заставу и выехали на пыльный шлях. В двух верстах от заставы влево от шляха отходила дорога, отличавшаяся от других подобных дорог тем, что на протяжении всех своих четырех верст она была вымощена булыжником. Дорога эта вела на полигон ОКБ СВ.

Перед поворотом на булыжную дорогу главный конструктор вдруг приказал Володе:

– Поезжай не по дороге, а по обочине. И шагом.

– Зачем? – удивился Володя.

– Чтобы там нас не услышали.

Перед последним поворотом, от которого до въезда на полигон оставалось меньше четверти версты, главный конструктор остановил бричку и приказал Володе завести и поставить ее в лесу, чтобы с дороги ее не было видно. Тот по просеке завел бричку в осинник, из которого им были хорошо видны и поворот, и въезд на полигон со шлагбаумом и домиком КПП. Окно в домике светилось, горел фонарь над шлагбаумом, и еще горели огни на полигоне, а дорогу освещала полная луна. Володя сходил к дороге, вернулся и доложил: