Возвышение Дерини - Куртц Кэтрин Ирен - Страница 41

Дункан поднял другой сапог Моргана и засмеялся.

– Когда он увидит, сколько ему надо всего одевать сегодня, то будет рад такому количеству слуг. Сколько раз я был благодарен и за одного-то человека, который помогал мне одеваться для важных церемоний, – он вздохнул. – Там столько пуговиц, шнурков, завязочек…

Морган отобрал у него свой сапог и фыркнул:

– Ха! Да ведь тебе это нравится! – он начал энергично натирать сапог. – Но все же: никаких происшествий за ночь не было?

– Никаких, – ответил Дункан, глядя, как Морган натягивает сапоги. Затем расправил кольчугу: Морган всунул туда голову и руки и расправил ее кольца на груди и плечах поверх новой шелковой рубашки. Поверх кольчуги он надел алый шелковый камзол и начал зашнуровывать его на груди.

Дункан помог ему зашнуровать рукава, а затем подал бархатный камзол, отделанный золотым шитьем и жемчугом. Морган присвистнул при виде такого великолепия, но надел его без всяких замечаний. Подвернув рукава верхнего камзола так, чтобы были видны алые рукава нижнего, шелкового, он поднял руки вверх, пока Дункан обматывал его талию широким малиновым поясом. Затем взял свой меч в широких кожаных ножнах и прикрепил его к кольцу, спрятанному в поясе.

Дункан отступил назад, чтобы оценить его вид. Осмотрев Моргана долгим придирчивым взглядом, он покачал головой и поднял брови в шутливом отчаянии:

– Я уверен, что ты будешь самым красивым Чемпионом еще очень долго! Мимо тебя просто невозможно пройти!

– Ты совершенно прав, – согласился Морган, приняв горделивую позу.

– И ты будешь самым хвастливым Чемпионом, – продолжал кузен.

– Ну-ну.

Дункан погрозил пальцем.

– Аларик, не забывай! Я твой духовный отец и говорю с тобой так для твоей же пользы.

Дальше выдерживать этот шутливый тон было невозможно, и Морган первый расхохотался от всей души, беспомощно уронив руки. Почти сразу же взорвался смехом и Дункан, упав в кресло и не в силах больше сдерживать себя.

В дверь просунул голову слуга в красной ливрее. На его лице было написано неодобрение, так как он слышал взрывы хохота, даже находясь за дверью. Он обратился к лордам весьма холодным тоном:

– Что-нибудь случилось, Ваша Милость?

Морган с трудом сдержал смех и движением руки отослал его прочь.

Затем, отсмеявшись, он крикнул:

– А что, Его Величество еще не готов? Монсеньор Мак Лейн уже скоро отправится в собор.

– Я готов, – сказал Келсон, входя в комнату.

Морган с удивлением вытянулся во весь рост, а Дункан вскочил на ноги. Оба с трудом верили, что этот юноша в бело-золотых одеждах – тот самый испуганный мальчик, которого так недавно им пришлось видеть стоящим перед ними на коленях.

Весь в шелке, он стоял перед ними, как молодой ангел. Кремовая белизна одежд оттенялась причудливой игрой золота и рубинов. Сверху на нем был накинут плащ цвета слоновой кости, отделанный золотыми и серебряными украшениями. В руках он держал пару чистейших перчаток и золотые шпоры. Голова была обнажена, как и полагается некоронованному монарху.

– Я вижу, что ты уже уведомлен о своем новом титуле, – сказал он, глядя с одобрением на роскошную одежду Моргана и подавая ему шпоры. – Это тоже для тебя.

Морган встал на колено и склонил голову.

– Мой принц, у меня нет слов.

– Чепуха, – ответил Келсон. – Ты лучше развязывай свой язык, когда у меня возникнет нужда в этом.

Келсон поднял Моргана, а затем повернулся к слуге, который ждал в дверях.

– Жиль, подайте остальные регалии генерала Моргана.

Слуга кивнул и, повернувшись, сделал кому-то знак. Вошли еще трое слуг. Двое несли регалии, за которыми охотился Ян рано утром в коридоре, а третий нес широкую красную кожаную перевязь для меча, отделанную по краям золотом. Вся троица встала в ряд, ожидая приказаний.

Келсон повернулся к Моргану:

– Как Чемпиону короля тебе полагается носить несколько знаков отличия, – сказал он с легкой улыбкой на лице. – Ты не будешь возражать, если мои слуги помогут тебе одеться, пока я буду беседовать с отцом Дунканом?

Когда трое слуг со всеми регалиями окружили Моргана, Келсон дал знак Дункану следовать за ним. Оба вышли на балкон и закрыли за собой дверь. Через стекло они могли видеть, как слуги суетятся вокруг встревоженного Моргана. Немного понаблюдав за этим, Келсон повернулся к Дункану:

– Как вы думаете, отец Дункан, он не очень на меня сердится?

Дункан засмеялся и покачал головой:

– Сомневаюсь, мой принц. Он был слишком горд той честью, которую ты ему оказал, так что он не сможет сердиться долго.

Келсон засмеялся и посмотрел на город, облокотившись на каменные перила балкона. Холодный ветер трепал его волосы, но плащ даже не колыхнулся: он был слишком тяжел для такого ветра. Над головой по небу неслись облака, угрожая заслонить солнце, воздух внезапно стал сырым. Келсон скрестил руки на груди, посмотрел вниз и тихо спросил:

– Отец, что делает человека королем?

Дункан задумчиво облокотился на перила рядом с мальчиком.

– Я не думаю, чтобы кто-нибудь тебе на это ответил, сын мой.

Вполне возможно, что короли не очень отличаются от простых людей. Конечно, за исключением того, что на них лежит большая ответственность. Я думаю, тебя этот вопрос не должен беспокоить.

– Но некоторые короли необычные люди, отец, – спокойно сказал Келсон. – И к ним предъявляются повышенные требования. А предположим, король обнаруживает, что он самый обычный человек. Что же ему тогда делать, когда…

– Ты не обычный человек, Келсон, – сказал спокойно Дункан, – и ты будешь не обычным королем. Не сомневайся в этом. И никогда не забывай этого.

Келсон долго обдумывал ответ, а затем повернулся и упал на колени к ногам священника.

– Отец, дайте мне благословение, – прошептал он, опустив голову. – Необычный или обычный, но я боюсь. Я вовсе не чувствую себя королем.

Морган стоял злой, пока королевские слуги суетились вокруг него, хотя и старался сохранить спокойствие и принимать все с достоинством, так как знал, что Келсон может видеть его с балкона. Но он еле сдерживался, слуги выводили его из себя.

Двое из них стояли на коленях у его ног и прикрепляли шпоры к сапогам, затем им вздумалось наводить глянец на его и без того чистые сапоги. Тот, кого звали Жиль, снял меч Моргана и передал одному из слуг, сам же взял красную перевязь и надел ее на Моргана. Когда он прицепил к ней меч, Морган облегченно вздохнул: ведь без него он чувствовал себя голым, а узкий стилет, который оставался у него, был бы бесполезен, если бы кто-нибудь из этих слуг решил освободить мир еще от одного Дерини.

Когда Морган поправил поудобнее рукоять меча, Жиль подошел к деревянному ларцу и достал оттуда цепь темного золота со знаком. Однако Моргану уже надоели эти церемонии, он взял цепь из рук Жиля и сам повесил ее себе на шею, не позволив никому помочь себе. Чем скорее он пройдет через все это, тем лучше.

Двое слуг, стоящих у его ног на коленях, в последний раз провели чем-то мягким по сверкающим сапогам, затем поднялись и, по меньшей мере в третий раз, принялись поправлять рукава камзола. В завершение всего они подвели его к огромному зеркалу, которое держал Жиль, и накинули на него роскошный плащ черного бархата, с воротником из черно-бурой лисы, отделанный малиновым шелком.

Морган с изумлением поднял брови, впервые в жизни увидев себя в такой роскошной одежде. Слуги снова засуетились, поправляя цепь так, чтобы она не цепляла воротник. Морган вынужден был признать, что впечатление он производил очень сильное.

Он повернулся, чтобы полюбоваться в зеркале своим профилем, как вдруг раздался сильный стук в дверь. Рука Моргана скользнула к мечу, а слуги замерли, разинув рты. Стук прекратился, но тут же возобновился с новой силой.

– Аларик! Аларик! Ты еще здесь? Мне нужно поговорить с тобой!

– это был голос Нигеля.

Морган в четыре прыжка подскочил к двери, откинул засов. Как только дверь открылась, в комнату ввалился Нигель и запер дверь за собой. Он был сильно взволнован.