Убийца Леди - Макбейн Эд - Страница 21

Он быстро набросал в блокноте яйцеобразный контур.

— Теперь нос. Посмотрите, есть ли тут такой, как у него. — Он вытащил следующую карту.

Хоуз и Фрэнки стали послушно изучать различные носы, изображенные на картоне.

— Здесь нет носа, как у него, — заявил Фрэнки.

— Даже ничего похожего нет?

— Может, вот этот. Но не совсем такой, как у него.

— Главное в нашем деле — простота, — пояснял Анджело Хоузу, чертя в блокноте карандашом. — Наш портрет не предназначен для того, чтобы висеть в Лувре. Нам нужно сходство, по которому можно опознать преступника. Полутона и оттенки только вводят в заблуждение. Поэтому самое важное — четкость линий. Вот почему мы, полицейские рисовальщики, работаем только карандашом. Черно-белое изображение проще всего, однако мы не стремимся достичь фотографической идентичности. Наша задача — как можно точнее передать сущность изображаемого человека. Постарайтесь припомнить, нет ли у него каких-либо особых примет или черт — может, что-то буквально бросается в глаза. А я зафиксирую ваши впечатления на бумаге — видите, как все просто. Уточнения будем вносить по ходу дела. Сейчас мы, можно сказать, в самом начале пути; мы будем рисовать снова и снова, пока не добьемся более-менее приличного сходства. А теперь еще раз взгляните на эти носы. Который похож больше всего?

— По-моему, этот, — указал мальчик.

Хоуз согласился.

— Ладно. — Анджело начал рисовать. Потом достал следующую карту. — Теперь глаза!

— Я помню, глаза у него голубые, — объявил Хоуз. — Внешние уголки слегка скошены книзу.

— Да, — подтвердил мальчик.

Анджело кивнул и продолжил рисовать.

Наконец первый набросок был готов.

— Совсем на него не похож, — заявил мальчик, когда Анджело показал им рисунок.

— Не похож так не похож, — мягко согласился Анджело. — Тогда скажите, что тут не так.

— Он просто не похож на того парня, вот и все.

— Чем не похож?

— Не знаю. — Парнишка пожал плечами.

— Во-первых, он слишком молодой, — сказал Хоуз. — Парень, которого мы видели, будет постарше. Ему, пожалуй, под сорок… или даже сорок с небольшим.

— Хорошо. Начните с верхней части портрета и идите вниз. Что я изобразил не так?

— Волос слишком много, — сказал мальчик.

— Да, — согласился Хоуз. — А может, голова слишком большая.

Анджело заработал ластиком.

— Так лучше?

— Да, но у того типа намечается небольшая лысина, — вспомнил мальчик, — вот здесь. На лбу.

Анджело провел ластиком, и ото лба к верху головы изображаемого протянулись залысины.

— Что еще?

— Брови у него гуще, — вспомнил Хоуз.

— Еще?

— Нос короче, — решил мальчик.

— А может, расстояние между носом и верхней губой длиннее, — предположил Хоуз. — Но не так, как у вас.

— Ладно, ладно, — кивнул Анджело. — Продолжайте!

— Глаза были более сонные, вялые.

— Что, сильнее скошены?

— Нет, веки тяжелее.

Они наблюдали за тем, как рисовал Анджело. Он накрыл первый набросок листком папиросной бумаги и быстро-быстро заработал карандашом, кивая самому себе в ходе работы и высунув кончик языка. Наконец, поднял голову.

— Так лучше? — спросил он и показал им второй вариант.

— Нет, не похож! — заявил Фрэнки.

— Что не так? — снова спросил Анджело.

— По-прежнему слишком молодо выглядит, — заметил Хоуз.

— И потом, теперь он стал похож на черта с рогами. Волосы слишком торчат, — добавил Фрэнки.

— Хочешь сказать, у него не такие жесткие волосы?

— Да. У вас получилось, как будто у него рожки. А это неправильно.

— Дальше!

— Нос сейчас примерно такой длины, как надо, — сообщил Хоуз, — а вот форма другая. У нашего призрака нос больше, длиннее… вот здесь, в средней части, как там это называется, выступ между ноздрями.

— У вашего друга длиннее кончик носа?

— Да.

— А глаза? — поинтересовался Анджело. — Так лучше?

— Вроде нормально, — признал Фрэнки. — Глаза не трогайте. По-моему, глаза его, да?

— Да, — согласился Хоуз. — А рот не тот.

— Что не так?

— Слишком маленький. У него рот больше.

— И узкий, — подсказал мальчик. — Тонкие губы.

— Подбородок раздвоенный? — спросил Анджело.

— Да, подбородок такой, как вы сказали. Но вот волосы…

Анджело начал затушевывать линию волос.

— Так лучше, да, так больше похож.

— На лбу выступ? — уточнил Анджело. — Вот так? Волосы растут мысиком?

— Мысик не такой выраженный, — заметил Хоуз. — У него волосы очень коротко подстрижены, редеют у висков, но не так торчат. Да, вот теперь вы ухватили суть, так лучше.

— Рот длиннее и уже, верно? — не переставал быстро чертить карандашом Анджело. Наложив на набросок новый лист кальки, он начал переносить на него результаты. У стола, за которым он работал, было очень жарко. Вспотевший кулак прилипал к тонкой прозрачной бумаге.

Родился третий вариант портрета подозреваемого, потом появился четвертый вариант, пятый, десятый, двенадцатый, — а Анджело все продолжал трудиться, сидя за ярко освещенным столом. Хоуз и мальчик без конца вносили поправки, иногда вспоминая какие-то подробности уже после того, как предыдущие их замечания оказывались аккуратно зафиксированы на бумаге. Анджело оказался опытным и умелым рисовальщиком; ему удавалось передать на рисунке все их замечания. Казалось, бесконечные переделки совсем не раздражают его. Он терпеливо поправлял наброски.

— Становится хуже, — вдруг заявил мальчик. — Теперь совсем не похоже на него. Вначале было лучше.

— Измените нос, — попросил Хоуз. — У него какой-то изгиб в средней части. Как будто нос был сломан.

— Больше расстояние между носом и ртом.

— Брови гуще. Такие мохнатые. И толще.

— Мешки под глазами.

— Углубите носогубные складки.

— Он у вас слишком молодой. Состарьте его.

— Изогните кончики губ.

— Нет, это слишком. Выпрямите.

— Лучше, лучше.

Анджело продолжал работать. Лоб у него покрылся испариной. Попробовали включить вентилятор, но мощной струей воздуха размело по полу бумаги рисовальщика. Время от времени то один, то другой сотрудник подходил к столу, за которым трудился Анджело. Они останавливались у него за спиной и заглядывали к нему через плечо.

— Здорово, — сказал кто-то, в жизни не видевший подозреваемого.

Пол был покрыт листками смятой кальки. Но Хоуз и Фрэнки продолжали вспоминать приметы виденного ими человека, и Анджело старался как можно точнее перенести их впечатления на бумагу. И вдруг после того, как они уже потеряли счет рисункам, Хоуз воскликнул:

— Стоп! Вот оно!

— Это он, — подтвердил Фрэнки. — Тот самый тип!

— Ничего не меняйте, — велел Хоуз. — Это он! Тот тип.

Мальчик расплылся в улыбке. Они с Хоузом пожали друг другу руки.

Анджело испустил вздох облегчения.

Наконец перед ними оказался рисунок с изображением человека, которого они оба видели.

Анджело начал собирать вещи.

— Отлично! — воскликнул мальчик.

— Мой стиль, — ответил Анджело. — Отлично! Забудьте, что моя фамилия Анджело. Моя настоящая фамилия — Отлично, с большой буквы «О». — Он устало улыбнулся. Рисовальщик тоже был доволен результатом своей работы.

— Когда мы получим распечатку? — спросил Хоуз.

— А когда она вам нужна?

Хоуз посмотрел на часы:

— Сейчас 3:15. Этот тип сегодня в восемь вечера собирается убить женщину.

Анджело серьезно кивнул. Полицейский в нем тут же возобладал над художником.

— Пошлите со мной человека, — попросил он. — Я распечатаю изображение сразу же, как вернусь к себе.

В 4:15 Карелла и Хоуз вышли из участка с пачкой еще не просохших рисунков, выполненных тушью. Сойдя со ступеней, они разошлись в разные стороны. Карелла направился на Северную Тринадцатую улицу, в бар под названием «Паб», тот самый, куда Самальсон водил свою девушку в прошлое воскресенье. Карелла шел туда с единственной целью: показать портрет бармену в надежде, что тот опознает подозреваемого.