Святой Камбер - Куртц Кэтрин Ирен - Страница 53

– Знаешь, – продолжал он, встряхнув расшитый покров, – наверное, никогда не сумею объяснить это на словах, даже тебе, тому, кто знает точно, о чем я говорю. Ты сам-то что-нибудь понимаешь?

– О да. – Йорам отложил в сторону только что свернутую им ткань и взялся за другой конец покрова, что держал Камбер, глядя отцу в глаза и улыбаясь.

– Что ж, я рад потому, что не уверен, что я понимаю. Это нечто восхитительное, величественное, грандиозное и, откровенно говоря, немного пугающее.., поначалу.

– Пугающее? Да, думаю, так и есть в каком-то смысле, – согласился Йорам. – Мы приняли на себя огромную ответственность. – Он положил сложенный покров на другие и, облокотившись на стопку, взглянул на Камбера. – Однако это стоит того. Испуг скоро проходит. Но восхищение – никогда, впрочем, я бы и не желал этого.

Камбер кивнул.

– Возможно, страх необходим как напоминание об ответственности и средство усмирения гордыни. Так и должно быть.

– Верно.

Йорам в последний раз оглядел часовню, вздохнув, взял покровы и сумку с облачением и направился к выходу.

– Я заберу это и оставлю тебя одного. Полагаю, тебе нужно несколько минут одиночества, прежде чем ты вернешься к себе. Свечи я уберу утром.

Камбер кивнул.

– А что с дискосом и потиром? Они тоже останутся до утра?

Йорам взглянул на кожаный футляр возле свечей и опустил глаза.

– Они принадлежали Алистеру, отец. И, по-моему, теперь должны принадлежать тебе. Если не возражаешь, я не хотел бы присутствовать при твоем новом превращении в него, сегодня ночью это выше моих сил.

– Йорам, мне известно, что ты не одобряешь…

– Нет, не то, уже не то, – Йорам покачал головой и наконец поднял глаза. – Я понимаю, что ты сделал и почему. Я не могу передать, как я восхищен тем, что ты совершил нынче. – Он на мгновение отвел взгляд. – Но слишком редко ты будешь просто Камбером Кириллом, а не Алистером Кириллом. Я бы хотел, чтобы в моих воспоминаниях о сегодняшней ночи ты остался самим собой.

Потрясенный, Камбер несколько секунд смотрел на сына, потом крепко обнял его. Когда Йорам отстранился, на его губах была улыбка, на глазах блестели слезы. А когда он торопливо кивнул и поворачивался к выходу, улыбка превратилась в усмешку.

Камбер смотрел вслед сыну полным любви взглядом, потом наклонился за коробкой, где лежали потир и дискос Алистера Каллена. Взмахом руки он погасил свечи у стен и все остальные, кроме лампады, сотворив шар серебристого света.

Поклонившись лампаде, отец Кирилл выскользнул из комнаты. До возвращения в покои Алистера Каллена и в его мир предстояло выполнить еще одно.

Камбер вступил в хорошо знакомую ему комнату. Почти целый год она служила убежищем и жилищем Синилу, тогда еще принцу. В те дни на стене висел огромный портрет его прадеда Ифора, напоминая претенденту на престол о его корнях. Рядом с дверью осталось с тех пор слегка блестевшее темное зеркало, около него и остановился Камбер. Когда-то служившее Синилу зеркалом правды, теперь оно должно было выполнить эту роль для другого.

Камбер остановил светящийся шар в воздухе, а сам встал на расстоянии вытянутой руки от полированного стекла, изучая глядевшее на него из зеркала лицо.

Камбер Кирилл Мак-Рори. Теперь святой отец Камбер Кирилл. Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз видел его? И сколько еще пройдет до того, как он снова увидит себя?

Сколько времени ему пребывать другим, носить чужой облик и жить не своей жизнью? Придет ли время жить для себя, а не для других?

Ему пятьдесят девять лет. Сколько осталось еще? И так много еще нужно успеть.

Камбер от жалости к себе покачал головой, прижимая ладони к глазам. Он пришел сюда не за этим. Хотел напомнить себе, кто он, несмотря на то и благодаря тому, что произошло сегодня. Это поддержит его, какую бы маску он ни нацепил.

Он благодарил Бога за очищение, которое пришло к нему. Теперь каждый день, каждое мгновение его жизни будут не просто бытованием на бренной земле.

Камбер снова взглянул на отражение в зеркале, запоминая знакомые черты, которые исчезнут совсем скоро. Он отметил округлость бритого лица, полуседые волосы, прилегавшие к голове, как чепец цвета ртути, упрямо сжатый рот с тонко очерченными губами, глаза неяркие и твердые, похожие на туман, клубившийся и мерцавший внутри серебристого шара.

Пора было и остановиться, хотя спать вовсе не хотелось. Когда Гьюэр придет утром одевать его, он должен быть в постели, А чтобы вернуться в постель, нужно было снова влиться в оболочку Алистера Каллена.

Спохватившийся Камбер зажмурился и погрузился в покой деринийского транса, подумав, что на этот раз, если захочет, сможет наблюдать это превращение.

Камбер медленно раскрыл глаза и начал превращение. Вокруг лица появилось сияние, в ушах звенело, резкие скупые черты лица размывались и превращались в другие.

Камбер устоял против желания сомкнуть веки – он испытывал сейчас ощущение сладкой дремы или опьянения, реальность казалась видением. Стоило моргнуть, и ясность восприятия происходящего будет утрачена. С широко раскрытыми глазами он наблюдал, как волосы темнели, становясь серо-медными волосами Алистера, наблюдал, как брови истончались и удлинялись, а глаза под ними приобретали оттенок небесной синевы, морщинки вокруг них стали глубже. Лицо Камбера слегка вытянулось, черты заострились, бледность лица сменилась желтоватым, даже коричневым цветом. Тело казалось теперь более тяжелым, плечи ссутулились, руки покрылись морщинами, а суставы вздулись.

Превращение состоялось, и Камбер мог наконец моргнуть. Дремота более не донимала его, но он покачал головой, сомневаясь в том, что видели глаза.

Камбер исчез. Здесь был Алистер. И только имя Кирилл было мостиком между ними.

Несколькими минутами позже, освоившись в новом теле, он стоял в михайлинском Портале, закрыв глаза и сосредоточившись на цели своего путешествия во дворце архиепископа. Скоро Алистер Кирилл Каллен будет в постели.

Глава 17.

Рано утром Гьюэр постучал в дверь спальни задолго до заутрени и первого света, очень удивив своего господина.

Камбер не спал. После испытаний минувшей ночи он не чувствовал потребности во сне, хотя прекрасно понимал, что для Гьюэра должен выглядеть сонным.

Камбер улыбнулся, вспомнив лихорадочную, почти мальчишескую жажду деятельности, овладевшую юношей на прошлой неделе и отнюдь не утоленную – весь вчерашний день Гьюэр провел в приготовлениях к сегодняшней церемонии, пока он ездил на прогулку с королем. Каким-то образом – Камбер не знал, каким именно – Гьюэру удалось понять, что его новый хозяин беспомощен или, по крайней мере, рассеян, когда дело доходит до деталей церемонии и протокола, и Камбер не хотел разрушать таких представлений. Уважение Гьюэра к самому себе, сильно пошатнувшееся после смерти прежнего друга и господина, значительно возросло от сознания, что новому хозяину он совершенно необходим. Юноша приободрился и стал почти прежним.

Камбер предпочел не отвечать на первый стук, а только еще глубже влез под одеяло и плотнее зажмурился. Очень скоро стук сменился тихим звяканьем и шорохом отодвигаемого засова; мягко зашуршали приближавшиеся шаги. Пятно теплого желтого света скользнуло со стены к его лицу, Камбер понял – Гьюэр вошел со свечой. Звук шагов стих совсем рядом, и он услышал вздох огорчения.

– Отец Каллен? Ваша милость! – Голос звучал несмело, но с настойчивостью. – Вы еще не проснулись, милорд?

Камбер бессвязно пробубнил нечто. Гьюэр снова вздохнул и принялся зажигать свечи, разгоняя предутренний мрак. Когда он присел на корточки, чтобы развести огонь в камине, Камбер лениво повернулся и посмотрел на юношу, прислушиваясь к незамысловатой мелодии песенки, которую напевал Гьюэр. Он подбрасывал дрова в разгоравшееся пламя, в черной монашеской рясе, которую юноша теперь носил, не снимая, ему явно было удобно. Камберу подумалось вдруг, что ловко сидящая одежда не только придает Гьюэру уверенности. Похоже, он не снимает рясы, за этим должно быть что-то еще.