Шахматная партия Дерини - Куртц Кэтрин Ирен - Страница 44

— Я знал, что найду вас здесь, — сказал Дюк, увидев глуповатую улыбку сына. — Встань и приветствуй своих гостей, Кевин.

Кевин поднялся на ноги, подал Бронвин руку и тут увидел, что отец действительно не один: с ним были управитель замка лорд Девериль и архитектор Риммель. Девериль едва сдерживал улыбку, а Риммель как всегда был серьезен. А кроме того, рядом с отцом стояли Келсон, Дерри, рыжебородый дюк Эван, один из лордов королевского совета. Келсон в своей алой дорожной одежде лукаво улыбнулся Кевину и Бронвин и отступил в сторону, чтобы показать седьмого гостя — маленького человечка со смуглой кожей, одетого в пышную розово-фиолетовую одежду. Это был не кто иной, как великий трубадур Гвидон. Пузатая лютня висела на золотом шнуре через плечо, а черные глаза трубадура внимательно изучали влюбленную пару.

Кевин посмотрел на Келсона и улыбнулся ему:

— Добро пожаловать в Кулди, сэр, — сказал он, стряхивая с себя траву, и приветствовал остальных гостей. — Благодарю вас за оказанную мне честь.

— Ошибаешься, это Гвидон оказал мне честь, — засмеялся Келсон. — И если ты представишь его своей молодой леди, то я уверен, что это вдохновит его и он нам доставит большое удовольствие своим представлением.

Гвидон поклонился Келсону, а Кевин улыбнулся и взял руку Бронвин.

— Бронвин, я рад представить тебе несравненного Гвидона из Пленнета. О его искусстве пения и игры на лютне ты уже слышала. Мистер Гвидон, это леди Бронвин де Морган, моя невеста. Это она, зная о вашем искусстве, настаивала, чтобы я попросил Алярика отпустить вас сюда.

— Леди, — проговорил Гвидон, снимая свою немыслимую шляпу, низко кланяясь, а его длинные рукава коснулись травы, — перед лицом такой редкостной красоты я готов рискнуть вызвать гнев вашего жениха. — Он снова поклонился и поцеловал ей руку. — Простите меня, но в вашем присутствии, прекрасная леди, я теряю дар речи.

Бронвин счастливо улыбнулась, опустила глаза, легкая краска появилась на ее щеках.

— Мистер Гвидон, вы действительно хотите выступить перед нами? Мы так долго ждали вашего приезда.

Гвидон вспыхнул и снова поклонился.

— Я весь в вашем распоряжении, леди. Этот сад так прекрасен, что самим богом предназначен для прекрасных песен, а разве можно противиться природе? Я буду петь прямо здесь и сейчас.

— Ваше Величество? — спросила Бронвин.

— Он приехал сюда петь для тебя, Бронвин, — глядя на нее с восхищением, ответил Келсон. — Если ты хочешь, чтобы он пел здесь, он будет петь.

— О да!

С поклоном Гвидон пригласил всех сесть на траву, снял с плеча лютню и пристроился на краю фонтана. Кевин скинул свой плащ и расстелил его на траве. Бронвин утроилась на плаще. Дерри, Девериль и Эван тоже начали садиться. Кевин хотел сесть рядом с Бронвин, но заметил взгляд Келсона и уступил место отцу. Келсон и Кевин стали медленно удаляться от группы. Гвидон настроил лютню и стал пощипывать струны, извлекая из инструмента божественные звуки.

Келсон оглянулся, посмотрел на восторженное лицо Бронвин, а затем повернулся к Кевину. Лицо юного короля стало серьезным.

— Ты получал известия от своего брата в последнее время, мой лорд?

Он произнес это как бы между прочим, но Кевин почувствовал, как все тело его напряглось, и он с трудом заставил себя подавить волнение.

— Вы говорите это так, как будто он не с вами, сэр, — ответил он ровным тоном.

— Нет, — ответил Келсон. — Десять дней назад мы получили сведения, что Дункана вызывают на церковный суд Ремута, чтобы лишить сана. Относительно этого мы ничего не смогли бы сделать — это дело чисто церковное и касается только самого Дункана и его начальства. Но мы все

— я, Дункан и Нигель решили, что ему лучше уехать из Ремута.

Келсон остановился и стал внимательно изучать носки своих черных блестящих сапог, а затем продолжал:

— Но в это же время мы получили и другие сведения, и гораздо более серьезные, чем лишение сана Дункана. Лорис и Корриган хотят наложить на Корвин интердикт. Они хотят покончить с Морганом и со всеми Дерини в Одиннадцати Королевствах. И вот Дункан поехал к Моргану, чтобы сообщить ему о планах архиепископов, а заодно уклониться от церковного суда. Лорд Дерри вернулся оттуда четыре для назад и сообщил, что там все нормально, а Морган и Дункан собираются ехать в Джассу, чтобы выступить перед курией и убедить духовенство не накладывать интердикт. С тех пор о нем ничего не слышно.

— Лишение сана? Интердикт? Что случилось после того, как я уехал из Ремута?

Келсон криво усмехнулся.

— На севере возникло религиозное движение фанатиков, которые начали священную войну против Дерини. Этот интердикт будет им на пользу. И к тому же Весит из Торента вот-вот нападет на нас и захватит Кардоссу. Если не учитывать всего этого, то остальное все великолепно. Твой драгоценный братец сказал, чтобы я оставался спокойным, не волновался, пока он и Морган не приедут ко мне для того, чтобы руководить всеми моими действиями. Он, конечно, прав. Несмотря на положение и могущество, я еще молод и неопытен. Я чересчур откровенен с тобой, Кевин, но это так трудно — просто сидеть и ждать.

Кевин медленно кивнул. Затем оглянулся назад, на компанию, слушавшую пение Гвидона. Он не мог разобрать слов, но мелодия, плывущая в теплом осеннем воздухе, была чистой, прозрачной и красивой. Он скрестил руки на груди и опустил глаза.

— Я полагаю, что об этом никто больше не знает?

— Дерри известно все. И Гвидон что-то подозревает, но конкретного не знает ничего. Я думаю, что говорить больше никому пока не стоит. Их волнение не облегчит положения, и я не хочу, чтобы эти тревоги как-то нарушили наше празднество.

Кевин улыбнулся.

— Благодарю за доверие, Ваше Величество. Я никому ни о чем не скажу. И если понадобится моя помощь, то мой меч, моя жизнь и все мое состояние в вашем распоряжении.

— Я не сказал бы тебе ничего, если бы не был уверен, что тебе можно доверять, — сказал Келсон. — Идем. Вернемся обратно и послушаем Гвидона. Ведь это прежде всего твой праздник.

Они вернулись и услышали последние слова Гвидона:

— Ах, моя леди. Лорд Алярик очень хвалил вашу игру на лютне. Может быть, вы пошлете кого-нибудь за своим инструментом?

— Кевин?

Прежде чем Кевин ответил, со своего места у дерева вскочил Риммель и поклонился.

— Позвольте мне, леди, — сказал он, стараясь скрыть охватившее его волнение. — Лорд Кевин не смог услышать эту песню, пусть он послушает следующую.

— Ну, хорошо, — засмеялась Бронвин. — Риммель, Мэри Элизабет знает, где лежит моя лютня. Передайте ей, что я прошу отдать ее вам.

— Хорошо, леди.

Гвидон снова ударил по струнам, перестроив лютню на минорный лад.

— Преданный слуга — это бесценное сокровище, — сказал он, трогая струны и улыбаясь публике. — Ну, пока мы ждем, я хочу спеть вам еще одну песню — на этот раз любовную, и посвятить ее любовной паре.

Он взял несколько вступительных аккордов и начал петь.

Риммель поспешил через двор в покои Бронвин, звуки песни Гвидона стояли у него в ушах, но теперь ему представлялся шанс подложить в ее комнату амулет, данный Бетакой. В это время служанки уже закончили уборку, и первой, кто войдет в нее, будет сама Бронвин.

Поднявшись по ступеням в комнату, он приложил руки к груди и почувствовал бешеное биение сердца, но он ощутил и приятную выпуклость мешочка. Он едва мог поверить, что через несколько часов все кончится, и Бронвин будет принадлежать ему.

Прежде чем войти в комнату, он с опаской оглянулся вокруг, он ведь должен был поговорить с Мэри Элизабет! Однако никто его не видел, и в самой комнате никого не было. Он отыскал лютню в небольшом шкафу, но требовалось найти место для кристалла: его нужно положить туда, где Бронвин его бы не заметила до тех пор, пока не сработает заклинание.

Самое удобное место — это шкаф для одежды, решил Риммель. Он подошел к шкафу и достал мешочек. Конечно, как только Бронвин придет в комнату, она сразу же направится к шкафу для одежды, особенно после верховой езды утром, но на верхней полке много места, и кристалл будет заметен там менее всего.