Невеста Дерини - Куртц Кэтрин Ирен - Страница 33

Ветер раздувал пышные рукава, и он придерживал их, опираясь о поручень рядом с Келсоном, и то и дело с прищуром озирал раскинувшуюся перед ним водную гладь. С того самого момента, как они отплыли из Корота, что-то неуловимо изменилось в нем, в его манере держать себя, в движениях и речи.

В нем чувствовалась большая уверенность, и Келсон подумал, что этот последний ужин с друзьями и вправду сделался для Лайема чем-то вроде ритуала, обряда перехода из отрочества в зрелость, который помог ему окончательно оставить детство позади.

Синие воды Великого устья постепенно сделались мутными, когда корабли достигли побережья Тралии с его базальтовыми скалами. Здесь, в устье Турий, чьи притоки охватывали Р'Касси и Форсинские княжества, лежал остров, который и был сейчас их пунктом назначения. Ветер по-прежнему держался попутный, так что морякам не пришлось садиться на весла, даже когда, миновав полосатые бело-зеленые маяки, охранявшие вход в Орсальскую бухту, они, наконец, вошли в порт.

Лайем безмолвно наблюдал за тем, как постепенно вырастает над городом огромный летний дворец Орсалов, именовавшийся Хортанти, оценивающим взором обводя крепостные стены порта и сторожевые башни, а затем вновь возвращаясь ко дворцу, являвшему собой невероятное смешение самых разнообразных и пышных стилей, с высокими арками, куполообразными крышами и потоками свежей зелени, струившимися вдоль белоснежных стен.

— В королевском дворце в Белдоре тоже есть сады на крышах, почти как здесь, — промолвил он, словно бы про себя, не обращаясь лично ни к Келсону, ни к Моргану, которые также любовались зеленью, видневшейся над верхними балконами. — Однако цвет там совсем другой, молочно-голубой, чуть темнее, чем небо в ясный день. Я такого цвета в Гвиннеде не видел нигде и ни разу.

— И тебе явно этого не хватало, — с легкой улыбкой отозвался Келсон, исподволь наблюдая за Лайемом. — Несмотря на все опасности, я полагаю, что ты рад вернуться домой.

Лайем опустил голову, вмиг вновь превратившись в смущенного мальчишку.

— Но теперь все будет не так, как прежде, — пробормотал он. — Все…

— Так уж устроен мир, — спокойно возразил Морган. — Ничто не остается неизменным. Но это не так уж плохо. Став королем, ты можешь многого достичь.

— Возможно, — отозвался Лайем не слишком уверенно. — Но это случится еще не скоро. Лишь когда я обрету всю полноту власти Фурстанов.

И он погрузился в задумчивость, всем своим видом демонстрируя явное нежелание продолжать разговор на эту тему, а затем опять устремил взор вперед. Справа внимание притягивали шесть черных боевых галер, пришвартованных бок о бок, и над каждой из них трепетало ярко-рыжее знамя с белым кругом и силуэтом черного оленя, символом Торента. На палубах кораблей команда выстроилась в почетном карауле вдоль весел, также поднятых в знак приветствия, словно черные колючие лапы насекомых.

Внезапно над бухтой прокатился пронзительный трубный глас, и Лайем, тут же выпрямившись, отошел от Келсона с Морганом, и встал один на носу галеры, прикрывая глаза рукой от слепящего солнца и не сводя взора с черных кораблей, которые явно прибыли сюда, дабы сопроводить его на родину. На одном из судов вспыхнул слепящий огонек, не оставшийся незамеченным для Келсона: это кто-то пытался разглядеть их с помощью подзорной трубы.

Человек этот тут же сложил свой инструмент и, вскинув руку, подал остальным знак, как раз в тот момент, когда «Рафалия» поравнялась с черными кораблями.

Слитным движением экипажи всех шести судов преклонили колена и вскинули руки над головой ладонями наружу в приветственном салюте, подобно священникам, дарующим благословение, и глубокими ритмичными голосами возгласили:

— Фур-стан-Лай-ос! Фур-стан-Лай-ос!

Лайем, едва лишь смысл происходящего дошел до него, застыл и напрягся, силясь сдержать охватившие его эмоции. Медленным движением он поднял руку, которой прикрывал глаза от солнца, привлекая к себе внимание, а затем также развернул ладони кверху, повторяя жест моряков, и заметив это, те разразились бурей приветственных воплей и возгласов. Некоторые принялись потрясать изогнутыми кинжалами, размахивать шапками и платками в знак своего торжества.

Радостные крики продолжали доноситься до них все то время, пока «Рафалия» проплывала мимо торентских кораблей. Лайем продолжал приветствовать их, и даже перешел на корму, чтобы они могли видеть его подольше. Приветствия стихли, лишь когда «Рафалия», наконец, развернулась по ветру и опустила паруса на некотором расстоянии от причала, а на носу один из моряков бросил канат, чтобы лоцманская лодка могла ввести их в бухту.

С сияющими глазами раскрасневшийся отрок подошел к Келсону с Морганом. Он то и дело оглядывался на торонтские суда и не мог сдержать радостной улыбки.

— Они меня узнали! — выдохнул он. — Они приветствовали меня как своего падишаха.

— О, да, — с улыбкой подтвердил Морган. — Ибо ты и есть их падишах.

— Знаю, но… До этого момента, должно быть, я не мог заставить себя в это поверить по-настоящему.

Я ведь почти треть жизни провел вдали от своего королевства.

Келсон тоже улыбнулся, а затем, отвернувшись, чтобы прикинуть на глаз расстояние между кораблем и причалам, вознес небесам безмолвную молитву, чтобы Лайем и впрямь сделался подлинным владыкой своего народа и подданные приняли бы его всем сердцем.

В порту Орсала новоприбывших ожидал привычных хаос. За рядами стражи толпились празднично разодетые зеваки, надеявшиеся хоть одним глазком посмотреть на высокопоставленных гостей. Дети с деревянными флейтами наигрывали какую-то радостную мелодию.

У трапа гостей с «Рафалии» уже поджидал кастелян Орсальского замка, Вассил Димитриадес; с ним хорошо были знакомы Морган и Келсон, которым уже доводилось бывать здесь, на острове, — этот улыбчивый мужчина в сине-зеленых одеждах с золотой цепью на шее отличался поразительной худобой и едва не переламывался пополам, кланяясь гвиннедскому королю и его герцогу, а затем и Расулу с Матиасом, которые вскоре присоединились к ним. Затем Вассил указал гостям на небольшие повозки под яркими покрывалами, похожие, скорее, на колесницы. Они были установлены на двух колесах каждая, и влачить их должны были люди в ливреях орсальского двора. Лайему никогда не доводилось видеть ничего подобного, и он с неуверенным, почти испуганным видом проследовал за Келсоном к своему средству передвижения. Капитан гвардейцев уже поджидал их, готовый по первому знаку кастеляна сопроводить высоких гостей к замку, располагавшемуся высоко на холме. Келсон без всяких колебаний забрался в свою повозку, в то время как один из носильщиков подал руку Лайему, чтобы помочь ему усесться.

— На лошадях в замок почти не ездят, — пояснил Келсон, в то время как Морган с Бренданом забирались в третью повозку. Четвертая принадлежала Расулу с Матиасом, и все остальные также заняли отведенные им места. — Если помнишь, это летняя резиденция Орсала. Этикет там вполне вольный, и почти не случается такого, чтобы возникла срочная нужда добраться в замок из порта.

— На самом деле при Орсальском дворе, как ты скоро увидишь, вообще никто никуда не торопится, — добавил он с усмешкой. — И как бы то ни было, едва ли тебе пришлось бы по душе забираться пешком на такую высоту.

Взглянув на круто убегающую вверх дорогу» Лайем был вынужден согласиться, что без помощи носильщиков и колесниц туда и впрямь никак не попадешь. Кроме того, он по достоинству оценил тот факт, что, оказавшись в одной повозке с Келсоном, имеет тем самым возможность на время снять все вопросы относительно своего статуса: является ли он отныне королем или по-прежнему королевским оруженосцем. Сперва он сидел очень неуверенно, вцепившись в борта повозки, но по мере того, как многоцветная процессия взбиралась все выше по узкой дороге, понемногу расслабился, с удовольствием прислушиваясь к Келсону, который с удовольствием комментировал все, что они видели вокруг, и предавался воспоминаниям о забавах Орсальского двора прошлых дней.