Магия Дерини - Куртц Кэтрин Ирен - Страница 46

Эвайн кивнула.

– Помню, Рис рассказывал мне об этом алтаре – куб из голубого камня, не так ли? И отец считал его силовой линией некоторого рода. По правде говоря, он даже задавался вопросом, не существует ли какой-либо связи между ним и черно-белым алтарем в подземелье Грекоты.

– Интересно, что сделал бы Мастер Кверона с этим алтарем? – задумчиво произнес Йорам. – И если это было нужно лишь для очищения, почему это никогда не проводилось на обычном алтаре?

Подняв бровь, Эвайн встряхнула головой.

– Это мысль, если ты не возражаешь, Кверон.

– Попробовать это на обычном алтаре? – предположил Кверон.

– Нет, на черно-белом алтаре. – Она похлопала по плите, на которой лежала горка кубиков. – Попробуй это прямо здесь.

Кверон, казалось, сначала был несколько обескуражен этой мыслью. Однако затем выражение его лица изменилось.

– Сомневаюсь, что я смогу. И каков скрытый смысл всего этого, я не представлял себе благодаря моему юношескому невежеству. Возвращаясь к этой мысли теперь, я думаю, что смысл всего этого заключался не просто в очищении, хотя оно и составляло часть этой процедуры.

– Мне кажется, что мы на пороге открытия очень сильного заклятия, – тревожно произнес Йорам. – Кроме того, то, о чем вы говорили, очевидно, предназначалось держать в тайне от тех, кто не является членом вашего Ордена.

– Я могу наложить и более сильное заклятие, – ответила Эвайн несколько раздраженно. – Для этого я и привела вас сюда, хотя новое очистительное заклинание может быть тоже полезно – если оно не совсем таково. Оно не кажется столь уж опасным, во всяком случае.

Кверон кивнул несколько неохотно.

– Ты прав в обоих случаях, Йорам. Однако я не уверен, что тайное братство нашего Ордена все еще существует – мы использовали его в своих специфических целях. Кроме того, признаюсь, меня это тоже заинтересовало.

Боже милостивый, я не помышлял об этом годы. – Его лицо исказилось. – Мне все еще неловко показывать это вне Ордена, ну да ладно. Я сделаю это. Клятвы, которыми мы обменялись, так же серьезны, как все то, чем я клялся гавриллитам. Давайте попробуем.

– Ты уверен? – спросила Эвайн.

– Да, уверен.

Кверон ловко разобрал матрицу из кубиков и расставил их в первоначальное положение. Четыре белых образовали квадрат в центре с четырьмя черными по диагонали. Он сжал пальцы и быстро выгнул их назад, пока суставы не хрустнули. Потом разжал и повертел ими, покуда он приводил в порядок свои мысли, а Эвайн и Йорам подступили к нему с обеих сторон.

– Я думаю, сначала нужно воздвигнуть алтарь, – тихо сказал Кверон, подняв свою правую руку над кубами. – Мастер всегда проводил особые процедуры стоя. Я не знаю, есть ли какая-то разница, но думаю, что нам следует соблюсти все изначальные условия по мере наших возможностей.

– Я согласна, – сказала Эвайн, в то время как Йорам неодобрительно, но тем не менее покорно взглянул на нее.

– Итак, я называю составляющие. Prime! – сказал он, касаясь указательным пальцем белого куба в верхнем левом углу квадрата и произнося его номен. (Скорбь Гвинедда.)

Кубы активизируются обычным способом и относительно баланса, достигаемого благодаря конфигурации, делается следующее замечание:

…черный и белый на диагонали, сила, сдерживаемая в равновесии Добром. Доведение операции до ее логического конца приведет к появлению Колонн Храма, но лишь в трех измерениях, в противовес самому алтарю, заложенному как Средняя Колонна, промежуточная сила, которая может способствовать достижению еще более грандиозных результатов. (Скорбь Гвинедда.)

Как мы видели, Кверон продолжает, воздвигая особые колонны, и возводит алтарь. Затем он переходит ко второй части процедуры, которая в конце концов позволит получить маленький алтарь кубической конфигурации, относительно которого спустя годы будут сделаны многие предположения.

– И так далее, и тому подобное… – проговорила Эвайн. – Ручаюсь, тебе придется начать сначала. Это последний шаг, насколько я понимаю.

Вновь вдохнув, Кверон кивнул, разобрал сложенный куб и расставил кубики в их первоначальное положение – белые в центре образовывали квадрат, черные стояли по углам.

– Ты все еще уверен, что хочешь сделать это? – спросил Йорам.

Кверон кивнул.

– Безусловно. Теперь я знаю намного больше, чем тогда, когда был послушником. И мне интересно, с каким намерением старый Мастер делал это. Я помню, что это всегда проходило в полнолуние или новолуние, и послушников воодушевляли на то, чтобы они бодрствовали всю ночь в часовне Богоматери за ночь до этого – хотя это в общем-то было не обязательно. Достаточно странно, потому что нам редко предоставляли право делать выбор.

Он сделал еще один вдох, будто отряхая тяжесть давивших его воспоминаний, подержав затем некоторое время руку над кубами.

– Отлично. Она начинается точно так же, как и другие вариации, с наименования восьми компонентов. Я помню, что Мастер никогда не произносил вслух номенов, он полагал, что это мешает поддержанию должного ментального состояния. Так что я буду поступать так, как он.

Не дожидаясь их ответа, он быстро провел указательным пальцем над восемью кубами в том же порядке, как и прежде, начиная с четырех белых и затем называя четыре черных. И в каждом загоралась искра жизни, как только он касался их, Эвайн и Йорам с легкостью следовали за ним от Prime до Octave.

– Первая половина следующей части проходит точно так же, – прошептал Кверон. Он положил большой и указательный пальцы на Prime и Quinte и нараспев произнес знакомый патроним, поменяв их местами: Prime et Quinte inversus!

Затем последовали Quarte и Octave, их патроним был едва ли не пропет.

– Quarte et Octave inversus!

Когда он переставил вторую пару, в результате получился квадрат с перемежающимися черными и белыми полями с кубами противоположного цвета на каждом углу. И теперь, вместо того, чтобы переместить Prime и Septime, Sixte и Quarte, как это было сделано прежде, он поднял белый Prime с верхней левой диагонали и осторожно поместил его на Quinte – верхний левый черный куб – с приветствующим распевом одного из жутковатых волшебных хоралов гавриллитов.

– Primus est Deus, Primus in aeternitate. Amen. Касаясь правой рукой груди, он сделал низкий поклон в сторону алтаря и затем подобрал черный Sixte, осторожно положив его на белый Seconde, распевая следующий салютус:

– Secundus est Filius, Coaeterus cum Patre. Amen. Он снова низко поклонился, прежде чем взять черный Septime и поместить его на Tierce.

– Tertius est Trimitas: Pater, Filius, et Spiritus Sanctus. Amen.

Еще один поклон, прежде чем взять последний куб, Quarte, чтобы положить его на Octave и завершить черно-белый алтарь.

– Quattuor archangeli custodes quadrantibus sunt. Quattuor quadrant coram Domino uno. Amen.

Сложенный куб сиял мягким опаловым светом своих составляющих, словно драгоценная миниатюра больших кубов белого и черного мрамора, что поддерживали белую алтарную плиту, на которой он покоился. Кверон поднял сложенные руки к кубам, на некоторое время закрыв глаза, пока он старался сконцентрироваться, чтобы продолжать далее. Затем разъял руки, повернув ладони внутрь друг к другу, и начал произносить заклинание.

– De profundis clamavi te, Domine: Domine, exaudi orationem meam. Adorabo te, Domine..

Молясь, он воздел руки над кубом, чуть согнув ладонь, словно в благословении, плотно сжав пальцы. И все почувствовали, как нарастает напряжение – упругое покалывающее ощущение, которое охватило голову и мгновенно дошло до пальцев ног.

– Fiat lux in aeternam. Fiat lustratio, omnium altarium Tuorum, – прошептал Кверон. – Да будет свет в вечности, и пусть очистятся все алтари Твои…

Под ногами Кверона загорелся свет, исходя от матрицы кубов. Как только он раскрыл свои ладони и воздел руки, свет потоком вырвался вверх меж них – столб огня, поднимавшийся над матрицей, толщиной и высотой с предплечье мужчины. Продолжая петь, он на мгновение поднес руки, к глазам, затем скрестил их на груди и низко поклонился.