Королевское правосудие - Куртц Кэтрин Ирен - Страница 47

«И последнее,» — сказал он, вручая ей небольшую пачку писем. — «вот письма от Рохисы и управляющих твоими поместьями в Анделоне. Мне сказали, что весенние работы прошли успешно, но им нужны инструкции в отношении ремонта крыши в Эль-Ха'ите.»

«Эль-Ха'ит…» — Риченда улыбнулась и отложила письма в сторону, чтобы прочитать их позже. — «Если бы я могла, я бы перенесла тамошнее озеро сюда, в Ремут, хотя бы на лето. Очень сложно противостоять искушению повлиять на погоду, когда стоит такая жара.»

Азим закрыл свою сумку и, улыбнувшись, поднялся.

«Если бы я поверил, что это искушение действительно сильно, то я бы отругал тебя, как это делала твоя мать, когда ты была ребенком,» — тихо сказал он, — «но я знаю, что ты — моя настоящая ученица — как и ты, Р'тана,» — проведя кончиками пальцев по щеке Ротаны, добавил он; взгляд его смягчился от любви к ним.

«А теперь я должен идти. Риченда, подумай хорошенько, как воспользоваться тем, о чем я рассказал тебе. Помешать торентским планам кажется нетрудным делом, но мы не знаем, насколько к ним причастна Мораг, а она очень сильна! Будь осторожна.»

«Конечно, учитель,» — пообещала она, поочередно с Ротаной целуя ему руку в официальном прощании ученика и учителя.

Выходя из солярия, тот снова стал казаться скромным торговцем Людольфусом. За дверью его встретил Коналл, чтобы проводить обратно, во двор замка, но несмотря на присутствие Коналла, свидетельствующее, что этот муринский торговец имел законное право находиться в замке, те, кто попадался им на их пути, почему-то испытывали смутное беспокойство.

Когда они были уже почти у самого выхода во двор замка, в них чуть не врезался спешивший в том же направлении молодой священник, который так увлекся просмотром своих конспектов, что даже не заметил их. Ловя падавшую книгу, Азим случайно коснулся его руки и инстинктивно прочитал его мысли. Каково же было его изумление, когда он обнаружил, что этот священник — духовник королевы Джеаны!

Искушение было слишком велико. Несмотря на то, что их руки лишь слегка соприкоснулись, он на мгновение установил контроль над разумом священника, помещая в его подсознание приказ, которого невозможно было ослушаться, и который мог принести свои плоды. Священник, прижав книгу к груди, вздрогнул и, поспешив пробормотать слова благодарности, побежал через двор к часовне, опаздывая к службе.

Учитель-Дерини, выйдя во двор замка, сразу же забыл о нем. Вежливый, но не проронивший ни слова Коналл шел за ним по пятам, пока тот не оседлал свою каурую и не направился вместе с нагруженным вьюками мулом к сторожевой башне. Принц, сопровождаемый своим оруженосцем, державшим в поводу оседланных лошадей, проводил его до городских ворот, чтобы убедиться, что он действительно покинул город.

Азим мог легко отвести им глаза, если бы захотел, но он все равно собирался покинуть Ремут, так что не стал этого делать. Пусть молодой Халдейн поиграет в рьяного защитника женщин, находившихся под защитой его отца; если подозрения Азима насчет Махаеля подтвердятся, то Коналлу очень скоро придется столкнуться с весьма серьезным испытанием.

Азим, направившись вдоль реки на юг, к точке встречи, где ночью его должен был забрать более подходящий транспорт — одна из галер, принадлежащая его ордену, которая вышла из Хартата, но здесь, в водах Гвнедда, плыла под фианнским флагом — размышлял о задаче, которую он поставил перед Ричендой, сожалея о том, что эта задача досталась именно ей, но он ни на мгновение не усомнился в том, что его ученица с ней справится.

Он должен пристально следить за происходящим. На кону стояла не только честь его семейства, но и честь всех Дерини Гвинедда. Он уже не в первый раз удивлялся, насколько странная компания подобралась в Ремуте, где сейчас не было ни Келсона, ни Моргана, ни Дункана, ни юного МакАрдри.

Риченда выдержит, она все-таки была подготовлена именно для этого — стать проводником Дерини в землях, населенных, в основном, людьми — Ротана тоже; Арилан, пусть даже иногда излишне суетливый, поддержит их своей силой и мудростью; Найджел же, несмотря на то, что никто не знал, насколько он владеет силой Халдейнов, всегда был умным, осторожным и выдержанным человеком. Если единственным Дерини, противостоящим им, окажется Мораг, то, действуя вместе, они легко одолеют ее.

Кроме того, он не мог полностью сбрасывать со счетов Джеану — хотя ее обладание силой Дерини, честно говоря, вызывало куда больше вопросов, чем обладание силой Халдейнов Найджелом — но Азим очень сомневался в том, что она изменит свою точку зрения, несмотря на уловку, проделанную им с ее молодым духовником. Понукая свою лошадь, он подумал, что он должен был проводить больше времени в Бремани, когда был помоложе. Если бы он в то время встретился с Джеаной и смог бы заставить ее разобраться в себе самой, то сейчас ему не пришлось бы думать о многих проблемах.

Но он не собирался тратить время на размышления вроде «а что, если». Эти размышления все равно ничем не помогут никому из принадлежащих к его расе. Вместо этого он решил заняться новой головоломкой, о которой ему рассказал гроссмейстер ордена во время их последней встречи в Джилларде. Рокейл сказал, что ее придумал р'кассанский мудрец Сулиен, но Азим был уверен, что это творение самого Рокейла — тем более, что ему это было вполне по силам. Да, неплохо придумано…

А пока Азим развлекался умственной гимнастикой, тихонько насвистывая что-то, что очень нравилось его лошади и идущему вслед за ней вьючному мулу, одна из тех, о ком он только что размышлял, стояла на коленях, закрыв лицо руками, в небольшой часовне в замке Ремута.

После столкновения с Ричендой, которое потрясло ее до глубины души, Джеане так и не удалось найти сестру Сесилию. Вокруг нее на своих молитвенных скамеечках, установленных ровными рядами, стояли, склонив головы, монахини из обители святой Бриджиды, но для них это была первая церковная служба сегодня, а для Джеаны — вторая. Стоящий на алтаре отец Амброс, одетый в честь поминаемого в этот день мученика в красные ризы, начал читать входную.

«Scio cui credidi, et certus sum, quid potens est depositum meam servare in ilium diem, Justus judex… » — Ибо знаю я, в Кого уверовал, и уверен, что Он силен сохранить залог мой на оный день…

В качестве входной сегодня читали Поминовение святого Павла — не самое любимое чтение для Джеаны, и, поскольку она уже слушала его сегодня, она могла позволить себе подумать о сегодняшнем конфликте с Ричендой.

Как она могла не заметить свтловолосую женщину-Дерини, занятую гобеленом? И как могла оказаться Дерини явно набожная Ротана, которая, зная о греховности их расы, приняла монашеские обеты, обрекая тем самым себя на проклятье Господне?

Молитва закончилась, и отец Амброс, перелистывая плотные страницы своих конспектов, готовился к проповеди.

«Dominus vobiscum .»

«Et cum spiritu tuo ,» — автоматически ответила Джеана вместе с остальными.

«Sequentia sancti Evangelii. In diebus illis: Saulus ad hue spirans minarum, et caedis in discipulos Domini… » Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа, пришел к первосвященнику и выпросил у него письма в Дамаск к синагогам, чтобы, кого найдет последующих сему учению, и мужчин и женщин, связав, приводить…

Джеана, мысленно переводя для себя латинские слова, неожиданно поняла, что читают совсем не тот отрывок из Священного Писания, который читали утром; вместо отрывка из Послания к Галатам , который она ожидала услышать, она слышала Деяния Апостолов .

«Et cum iter facer et, contiget, ut appropinquaret Damasco: et subito circumfulsit eum lux de caelo…. » — Когда же он шел и приближался к Дамаску, внезапно осиял его свет с неба. Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл, что ты гонишь Меня?

Она в ужасе зажала руками уши. Что отец Амброс читает? Он должен был читать Поминовение святого Павла, а не его Знамение. Как он мог так ошибиться?

Но часть ее разума уже увидела в этом руку Провидения и даже причину для его вмешательства. А когда она попыталась избавиться от наваждения, тряся головой и закрыв глаза, стараясь не видеть и не слышать священника, перед ее мысленным взором, заслоняя собой образ отца Амброса, появилась фигура Другого, серые одежды которого заслонили посвященные мученику красные ризы.