Камбер-еретик - Куртц Кэтрин Ирен - Страница 6

Произнести это вслух должен был Синхил, а не Камбер или Элистер Келлен.

Минуту, которая длилась целую вечность, Синхил оставался неподвижен, только взгляд его серых глаз метался между Камбером и Мердоком, Камберу уже казалось, что сейчас он лопнет от напряжения…

Но тут Синхил глубоко вдохнул, как будто собираясь огласить свою волю… однако вместо этого вновь закашлялся.

Сопровождаемый взглядом Мердока, Камбер схватил кубок со стола по соседству, наполнил вином из серебряного кувшина и, опрокидывая фигуры на доске, поднес Синхилу.

Король выпил вино в несколько приемов, перемежавшихся кашлем, но уже после первых глотков ему стало лучше, а Джорем поспешил оказаться по другую руку, предлагая салфетку. Пока король преодолевал напасть, Джорем торопливо подбирал попадавшие фигуры. Тем временем Камбер возложил руки на голову короля, унимая кашель. Приступ кончился, Синхил прочистил горло и сплюнул в салфетку. Когда он откинулся на спинку кресла, его лицо стало мертвенно-бледным, он комкал салфетку, скрывая ее, содержимое от посторонних глаз.

— Приношу извинения, если причинил вам неудобства, господа, — произнес он слабым, но твердым голосом. — Кажется, я немного простужен. — Он снова прочистил горло и звучно сглотнул. — Мердок, не возражаешь, если мы отложим оставшуюся часть доклада на потом? Я осведомлен о твоем отношении к Джавану и Тавису, причем уже давно. Это может подождать еще несколько дней. К тому же, прошу заметить, что недавно Тависа отослали на некоторое время, и мальчику стало хуже, он даже отказывался от пищи. При наставничестве Тависа он преуспевает, по крайней мере настолько, насколько ему это под силу. А то, что Тавис — Дерини, волнует меня меньше, чем несчастный вид и болезненное состояние ребенка.

— Вы его балуете, сир. В этом нет ничего хорошего.

— Я вовсе не балую Джавана. Я беру в расчет его… несчастье. Ты отлично знаешь о моих чувствах.

— Прошу прощения, сир. Я не имел в виду ничего дурного.

— Знаю.

Король с усилием протянул руку, утешительно потрепал Мердока по плечу и опустил голову, когда человек, почти равный ему годами, схватил протянутую руку и приложился к ней губами.

Камберу претило это зрелище. Удивляло, как легко обманывается Синхил. А король вполне мог разобраться в истинных чувствах Мердока, если бы только захотел, но он слишком редко использовал способности, которыми много лет назад его наделили Дерини. О, Господи, сделай так, чтобы дети Синхила не были такими слепцами!

— Еще раз прошу извинить, меня, сир, но дело — вот единственное, о чем я так пекусь, — нашептывал Мердок.

— Знаю, не беспокойся. Ты по-прежнему пользуешься моей благосклонностью.

Король подавил еще один приступ кашля, и от его лица, оттененного пурпуром одеяния, вновь отхлынула кровь.

— А теперь, пожалуйста, ступай, Мердок. Думаю, мне следует отдохнуть. Элистер, останься со мной, верный друг, хоть ты и не Целитель, но возле тебя мне легче.

— Как прикажете, сир. — Камбер подошел ближе, чтобы положить руку на плечо короля. — Граф Мердок, мой секретарь проводит вас. Несомненно, Его Величество пришлет за вами позднее. — С этими словами он переключил внимание на Синхила, нагнувшись к его уху. — Постарайтесь расслабиться, сир. Вдохните медленно и ровно, но не слишком глубоко, иначе снова вызовете приступ. Вот так. А теперь выдох. Пусть боль уйдет…

Мердок покидал короля в скверном расположении духа. Он не обратил внимания на предупредительность Джорема и его учтивый прощальный поклон. Закрыв за Мердоком дверь, Джорем вернулся и, весь внимание, замер подле стула, покинутого воспитателем принцев. Камбер выпрямился через несколько минут и взглядом велел Джорему присесть. Тем временем Синхил открыл глаза.

— Вам лучше, сир?

— Да, спасибо, — прошептал Синхил. — Помогает. Действительно помогает. Мне следовало бы знать, что нельзя так сильно волноваться. Больше не буду дышать так глубоко, иначе снова начну кашлять.

Подняв бровь, Камбер нагнулся и поднял оброненную королем салфетку. По ней расползлось буро-красное пятно. Синхил мягким движением отобрал находку у епископа и свернул, пряча злополучное пятно. Джорем открыл рот, но Синхил покачал головой, предваряя вопросы, и аккуратно отложил салфетку в сторону.

— Я знаю, Джорем, тебе не нужно особых объяснений, — прошептал он убедительно и умиротворенно. — Я очень болен. Только Райс и я знаем, насколько серьезно. Мне хотелось бы поговорить с вами о Джаване. Поверьте, я вполне доверяю Тавису. Он прекрасный молодой Целитель. Но…

Короткий отрывистый стук прервал его на полуслове, и Камбер перевел взгляд на дверь. Он ощутил присутствие разума за порогом, но видел, что Синхил этого не чувствует.

— Кажется, разговор не состоится, — безнадежно произнес Синхил. — Ладно. Джорем, посмотри, кто там.

Камбер уже знал, что в дверь войдет лорд Джебедия Алькарский.

— Прошу меня извинить, сир. — Вошедший отдал королю поклон. — Элистер, один из людей графа Эборского только что доставил письмо. Он что-то говорил о несчастном случае во время прогулки верхом.

Седеющий глава геральдической палаты был облачен в видавший виды синий охотничий костюм. По раскрасневшимся щекам и пятнам грязи на одежде было ясно: он только что упражнялся со своей новой охотничьей собакой во дворе замка, но рука в перчатке сжимала чистый пергаментный свиток, скрепленный ярко-зеленой печатью Целителя.

Король резко подался вперед.

— С ним все в порядке? Что случилось? Утром я отправил к графу Райса и Ивейн.

Джебедия пожал плечами и подал свиток, очевидно, он впервые слышал о происшествии. Камбер сорвал печать и развернул жесткий лист. Он пробежал скупые строки послания, написанные четким почерком Ивейн, но в несравненном стиле Райса, затем свернул бумагу и засунул за широкой пояс, улыбнувшись скупой улыбкой Элистера.

— Похоже, с нашим другом все будет в порядке, сир.

— Хвала Господу!

— Райс пишет, что у Грегори случилась путаница с памятью, но все травмы залечены. Однако граф не уверен в выздоровлении и просит меня приехать, чтобы совершить над ним последнее причастие.

— Последнее причастие? — с жаром переспросил Синхил и едва не закашлялся.

— Поверьте, сир, — успокаивал Камбер, — для беспокойства нет повода. Думаю, Грегори преувеличивает, он просто хочет оправдаться за падение с лошади. И все же он страдает, а ваши нынешние дела совсем не плохи. Вы разрешите съездить к нему? К ночи я вернусь, если до того вам понадобится Целитель, Джебедия приведет Тависа.

— Последнее причастие! — с сомнением в голосе повторил Синхил. — Я умираю, а он требует последнего причастия! О, поезжай проведать его, Элистер. Но скажи графу, что я жду его при Дворе для объяснений, как только он снова сможет сесть в седло.

— Непременно так и сделаю, сир, — отвечал Камбер на причитания Синхила. — Прощайте, сир, Джебедия. Нам надо скорее отправляться в путь, Джорем, если хотим вернуться до темноты.

После ухода Камбера и Джорема Синхил несколько секунд сидел молча, его серые глаза смотрели в пространство, куда-то поверх игрального столика, затем он подозвал Джебедию.

— Джеб, я попрошу тебя кое-что сделать для меня.

— Я готов, сир. А что именно?

— Я хочу, чтобы ты отправился в детскую к моим сыновьям. Если удастся, разговори их наставников, в особенности, лорда Тависа. Ты ведь Дерини. Возможно, он послушает тебя. Постарайся втолковать ему, что очень важно уметь уживаться с Мердоком и другими. Похоже, Мердоку не по нраву его влияние на Джавана.

— Насколько я знаю, у Джавана учение идет хорошо, сир, — осторожно заметил Джебедия. — Он все лучше владеет оружием. Конечно, у него не будет той, что у братьев, твердости в ногах, но это он восполняет другим. И, откровенно говоря, Джаван намного сообразительнее Алроя. Как жаль, что лучшие качества близнецов нельзя соединить.

— Да, было бы счастьем, если бы ребенок родился один, — тоскливо вздохнул Синхил. — Не могу понять, почему все сложилось столь странным образом? Их мать так мечтала подарить мне еще одного наследника, упокой Господь ее душу… Но ты ведь сделаешь это для меня, Джеб? Мне осталось так недолго… Я боюсь оставлять мальчиков совсем без поддержки!