Камбер-еретик - Куртц Кэтрин Ирен - Страница 51

Вскоре уже Тавис и думать забыл о происшествии и, взяв Джавана за руку, двинулся следом за стражей. Энергия мальчиков била через край, нужно было постоянно приглядывать, чтобы они не ушли, не поддались новому искушению возле какой-нибудь палатки или лотка. Впрочем, самого Тависа тоже привлекало многое.

Когда солнце стало клониться к закату, они отправились обратно в замок, следуя узенькими улочками и аллейками. Единственной заботой Тависа было скорее уложить в постель двух уставших, спавших на ходу принцев. Джаван, чья больная нога наконец дала о себе знать, довольный и сонный, ехал на плечах Пайдура, самого крепкого из стражников, а Райс-Майкл, по-прежнему оживленный, продолжал заглядывать в боковые улочки и магазины, сопровождаемый Джейсоном, Робером и Корундом.

Повсюду по улицам бродили толпы веселящихся людей, некоторые по случаю карнавала были в масках. К одной из проходивших мимо групп, горланившей походную песню, присоединился Пайдур. Тавис и сам не заметил, как оказался в гуще разношерстной публики… как вдруг, внезапно кто-то схватил его за руку и толкнул в сторону, в темную боковую аллею.

— Дерини не смеют помогать врагам! — услышал он шепот над самым ухом.

Потом кто-то ударил его по затылку, и молодой человек потерял сознание.

ГЛАВА XIV

Исторгну чародеяния из руки твоей, и гадающих по облакам не будет у тебя.[15]

Он напрягся, дернулся, но его держали так крепко, что он не мог даже упасть. В голове все смешалось, он чувствовал лишь, что его тащат куда-то по аллее. Похитители все, как один, были в масках, а стража осталась там, на улице, с принцами.

— Так что же нам делать с Дерини, который помогает врагам? — заслышав вопрос, Тавис попытался рвануться и прочесть мысли негодяев — но тут же ощутил, как те ставят ментальные барьеры. Значит, его похитили Дерини! Он хотел позвать на помощь, но тщетно. Кто-то крепко зажимал ему рот рукой, а голову притиснули к чьей-то груди в бархатном камзоле.

Его по-прежнему волокли вперед по аллее, но Тавис не оставлял попыток проникнуть в сознание похитителей; однако его вновь ударили по голове, и теперь он мог лишь стараться сохранить собственный рассудок.

— Вот Дерини, который больше не сможет помогать врагам! — повторил голос.

Тавис услышал, как клинок выходит из ножен — скрежет стали о сталь.

С улицы наконец послышались крики, однако пленник не обольщался надеждой: стражники не посмеют бросить своих царственных подопечных, а значит, помощь опоздает.

И все же, даже смирившись в глубине души с поражением, он сделал последнюю попытку высвободиться, но противников было слишком много, и они были сильны, а он и драться-то толком никогда не умел!

С внезапным ужасом он почувствовал, как кто-то дернул и прижал к стене его левую руку. Это было даже страшнее, чем мысль о неминуемой гибели — обнаженный меч, мерцающий в кровавом свете факелов над его запястьем…

О, Господи, нет! Только не рука!

В исступлении его тело забилось, он снова пытался закричать, напрягся и рванулся из последней силы. Но те, что, держали его, были сильнее, их руки сдавливали тело, как стальные тиски. Тавис в ужасе издал звук, похожий на бульканье.

Если твоя рука искушает тебя, отруби ее! — звучало в мозгу.

Он почувствовал, как сталь с чудовищной силой обрушивается на кисть. Его вывернуло наизнанку при виде отделяющихся костей и мяса. Но это было не все, удар частью пришелся по стене и не довершил дела. Когда Тависа вырвало, до его сознания донеслись еще два удара и он увидел, как при каждом оглушительном толчке сердца из его отрубленной руки бьет черная кровь. Голоса королевской стражи раздавались все ближе, но было слишком поздно.

Его голову отпустили, и он закричал что было силы, захлебываясь в крике оттого, что до сих пор жив, а не убит. Человек в маске, скрывающей все, кроме глаз, поднес к нему факел, и Тавис на всю оставшуюся жизнь запомнил эти глаза.

Последнее, что он помнил, прежде чем лишиться чувств, это тошнотворный, приторно-сладкий запах паленого мяса и мучительную боль в кисти, которой у него больше не было.

Когда стражникам удалось пробиться сквозь толпу, похитители мелькали в противоположном ее конце. Двое из охраны погнались было за ними, но товарищи окликнули их — не осмелились оставить своих господ, да и Тавис нуждался в помощи.

Погоня была бесцельной, и руки Тависа спасти все равно не могла, стражники вернулись и нашли принца Джавана на коленях подле лежавшего без сознания Целителя в окружении все увеличивающейся толпы зевак. Мальчик сжал раненую руку, пытаясь остановить кровь, которая струилась между тоненьких пальцев. Другой рукой принц пытался нащупать артерию, чтобы зажать ее. Он действовал умело, хорошо помня теорию, но ему не хватало сил.

Стражники не стали медлить. Пока один побежал за повозкой и конными констеблями, второй принялся разгонять толпу, а еще двое остались присматривать за Тависом.

Они ловко перетянули руку Тависа там, где Джаван пытался остановить кровь, оторвали принца от раны и перевязали так туго, как только смогли. Райс-Майкл, как громом пораженный, стоял у забрызганной кровью стены и наконец истерически разрыдался. Когда его уводили подальше от кровавой сцены, ему пришлось переступить через лежащую на земле отрубленную руку.

Джаван безмолвно ожидал повозку, стараясь не путаться под ногами. Пока стражники укладывали Тависа в повозку, он молча поднял отрубленную кисть и аккуратно завернул ее в оторванный от собственной рубашки рукав. На пути к замку он прижимал ее к груди, надеясь своим теплом удержать в ней жизнь, чтобы другой Целитель смог приживить ее. Сэр Джейсон хотел взять сверток у мальчика, но тот одарил его таким взглядом, что отбил охоту к следующим попыткам. Не вытирал он и крови Тависа на своих руках.

Найти другого Целителя сразу не удалось. Райс выехал из замка, выяснилось, что он живет в другом конце города, так что за ним пришлось посылать. По пути завернули к дворцу архиепископа, хотели узнать у Джеффрая, нет ли поблизости Целителей. Секретарь архиепископа порекомендовал нескольких, а потом вспомнил, что Райс Турин уехал на прогулку с епископом Келленом, но скоро должен вернуться.

Потом стражники решили, что под прикрытием замковых стен можно без опаски разделиться. Так и сделали. После чего Робер и Корунд одолжили в конюшнях архиепископа лошадей, поехали навстречу Райсу, а Джейсон и Пайдур отвезли Тависа во дворец и по суровому требованию Джавана уложили его в комнате рядом с покоями принцев.

Потом собрали королевских лекарей, они делали все, что могли, но ведь они были только людьми. Чтобы предотвратить заражение крови, рану прижгли каленым железом, уничтожив всякую возможность восстановить изувеченную руку.

Тавис оказался не единственным пациентом. У Райса-Майкла началась такая истерика, что его пришлось уложить в постель с изрядной дозой снотворного. Они бы сделали то же самое и с Джаваном, но старший принц этого не позволил. С королевским высокомерием, которое оценили бы регенты, он настоял, чтобы ему разрешили дождаться результатов лечения друга, и даже угрозы не заставили его покинуть комнату.

Вскоре с турнира вернулись Алрой и регенты, и им вкратце поведали о случившемся. Регенты высказали приличествующие сожаления, но Мердок сразу же внушил себе, что нападение было направлено против принцев и являлось частью деринийского заговора. А епископ Хьюберт заметил, что это очень похоже на бессердечных Дерини — нападать на себе подобных и увечить их, что, кстати, было хорошим способом избавления от неугодных.

Пришло известие, что нашли Целителя, и сейчас он в пути. Алрой просил оставить его вместе с братом-близнецом, но регенты и слышать об этом не хотели. У короля был трудный день, и он должен беречься от простуды, которую недавно перенес.

Поэтому Алроя так же уложили в постель с успокоительным. Когда Мердок попытался заставить Джавана сделать то же самое, то был встречен таким холодным упорством, что даже обычно непреклонный Ран смягчился, предположив, что принцу лучше оставаться у постели, пока состояние Целителя не улучшится.