Побег из Эдена - Курпатова-Ким Лилия - Страница 2

— Ты сначала поймай, потом будешь мечтать, — парировал шеф. — У тебя большая конкуренция. Вся надежда на скорость. Ты правительственный агент — получишь информацию первой. Но уже через двое, максимум трое суток ее можно будет купить на черном рынке Тай-Бэй. Поторопись, если хочешь уволиться.

В его глазах светилось нескрываемое торжество. Его маниакальная идея «вывести щенка на чистую воду» наконец-то получила признание. Шеф демонстративным широким жестом запустил запись последних видеосообщений. Экран правительственной связи пока зал умоляющее лицо секретаря госдепартамента:

— Ах, мистер Буллиган, сэр, простите! — сбивчиво, краснея и заикаясь, начал бормотать он. — Вы были правы, а мы ошибались, — краем глаза он заглянул в какую-то бумажку. — Спасите нас, пожалуйста! Найдите Сцион[5]!..

Буллиган остановил изображение на том кадре, где чиновник вышел особенно жалко.

— Эти идиоты не верили мне! — шеф смотрел на меня с детской радостью. — Два года они шушукались у меня за спиной! Считали выжившим из ума старым параноиком!

— Так он все-таки существует! — вырвался у меня изумленный возглас. — Но вы же сами утверждали, что это всего лишь выдумки желтой прессы!

— Я врал, — коротко признался шеф. — По приказу, разумеется. Ты можешь представить, во что обошлась бы охрана «Биософта», если бы хоть кто-то серьезно верил в существование Сциона? Информация — это власть, а в этой стекляшке заключены все знания, какие только могут быть на свете. Сцион — одно из технических чудес «Биософта», одна из «уникальных ошибок» Громова. Эксперты уверены, что к моменту взрыва Сциона не было на месте. Я думаю, мальчишка забрал его в качестве страховки. Если б не это — нам бы оставалось найти, где гаденыш зарылся, и накрыть ракетой. По мне, так это лучший выход. Но вот эта тупая задница, — мистер Буллиган ткнул пальцем в монитор связи, откуда с воодушевлением вещал президент Рамирас, — непременно желает стекляшку вернуть. Он, видишь ли, представить не может, как его внучек будет зубрить таблицу умножения! Как же он ее запомнит без нейролингвы[6]! — передразнил шеф нервную, чересчур интеллигентную манеру президента, а потом добавил с досадой: — Вызубрит, не переломится...

Я кашлянула в кулак и открыла папку. Сверху лежал список архивов видеонаблюдения.

— Первый раз он появился перед камерами, когда приехал в Токио, — сказала я, делая серьезное лицо. — Вот, смотрите. Зачисление в Накатоми. До этого записей нет. Его родители лотеки[7]. Жили в России. В северной части. Сеть там достаточно сильна, но передатчиков нет.

— Формально нет, — заметил шеф. — Как-то же он попал в Накатоми, верно? Чтобы сдать экзамены, ему была нужна точка входа в Сеть. Раз Громов поступил, значит, он ее нашел — простой логический вывод. Кстати, Громов поступил в Накатоми через год после твоего выпуска. Вы с ним совсем немного разминулись.

— И что? — спросила я, быстро просматривая метки томов на своем мониторе.

— Ничего, — пожал плечами шеф. — Просто, когда речь идет о датах, я начинаю вспоминать, сколько лет мне и что так долго жить в нашем перенаселенном мире просто неприлично.

— Перестаньте, — привычно отмахнулась я. — Никто не замечает вашего возраста.

— А зря, — сварливо заметил шеф. — Я еще застал фантастические романы. Это такие книжки, где описывали «будущее». Их авторы сплошь утверждали, что мы будем жить в раю из сверхпроводников и летать на другие планеты проводить выходные. Сиреневое небо, летательные аппараты и алюминий в интерьере. Я чувствую себя обманутым, — пожаловался он. — Ничего не изменилось — все тот же вторичный бетон, смог и жгуты оптоволокна. Ресурсов больше нет, пользуемся остатками прежней роскоши... Ловим мальчишку вот. Как будто что-то пойдет по-другому, если он вернет нам наше драгоценное «знание». Лучше б уж засунули свою спесь в... — шеф сдержался. — И пошли бы к лотекам на поклон за жратвой. Опять калорийный лимит мне урезали... Кстати, у тебя шоколад контрабандный[8] еще есть?

— Конечно.

Я предусмотрительно взяла с собой драгоценную плитку на встречу с шефом. Это, пожалуй, мой единственный козырь в разговорах с ним.

— Давай! — почти дружелюбно рявкнул мистер Буллиган.

Получив вожделенную плитку, он сорвал обертку и откусил сразу половину.

— М-м... Ладно... Иди, на тебя вся надежда. Те, кто понимает, что творится, черта с два будут Громова ловить. Сами спасаются. Крысы... А тем, кто думает, что им этот безлимитный кредит поможет, такого умного стервеца ни в жизнь не изловить...

Тут шеф осекся и посмотрел на меня почти с ужасом, сообразив, что в приступе шоколадного счастья сболтнул лишнее.

Главе «Биософта» доступна самая большая роскошь на свете — не появляться перед объективами камер. Он дрейфует в океане на своем огромном наутилусе[9] и никогда не дает интервью, не попадает в поле зрения «Большого брата»[10] — глобальной Сети видеонаблюдения, не имеет личного идентификационного маяка. Простые люди не знают, как выглядит человек, у которого они ежедневно покупают софта на биллиард кредитных единиц.

Первый раз я увидела Макса Громова на своем рабочем мониторе.

Метасканер анализировал каждый пиксел изображения... Предметы, надписи на них, транспорт, люди, появляющиеся рядом с Громовым, — все находилось под пристальным наблюдением. На каждого человека тут же запрашивалось досье и выводилось на соседний монитор. Стоило мне тронуть любую точку изображения, запись замирала. Можно было добиться любой степени детализации предмета: узнать, что это, когда выпущено, из чего сделано, в каком состоянии находится, каким магазином было продано и так далее, далее, далее.

Кстати, недавно я обнаружила, что камеры есть не только в реальном пространстве. В Сети внезапно и повсеместно появились их цифровые аналоги. Они записывают происходящее на Сетевых игровых аренах.

Слава богу, последние пять лет камеры стали оснащать мощными акустическими сенсорами. Если объект наблюдения начинает говорить — сенсор мгновенно активируется. Качество записи всегда такое, словно объект говорит в микрофон. Теперь «Большой брат» не только видит, но и слышит нас.

Я смотрела запись, сделанную всего пять лет назад. Казалось же, что это совсем другой мир...

Максим Громов ехал в школу. Прижавшись лбом к холодному стеклу скоростного поезда, он смотрел вниз. Под ним мелькали серые кварталы Токио, прорезанные сеткой многоэтажных дорог. Джунгли из вторичного сталебетона. Голые стволы высоток, опутанные густой сетью автобанов-лиан. Вспомнилась песня популярной группы «Digital Дарвин»: «Эй, обезьянин[11], эволюция не ждет неудачников!»

Небольшие экранчики в спинках кресел беспрерывно показывали новости. Весь хайтек-мир готовился отмечать десятилетие нейролингвы.

— Когда я думаю об этом, — улыбаясь, говорил президент всемирного торгового союза, — мне хочется плакать от обиды. Лучшие годы своей молодости я потратил на зубрежку. Двадцать лет! И в результате мое образование не было даже вполовину таким хорошим, как у моего внука. Все, что мне приходилось учить наизусть годами, — он получил через нейролингву за несколько часов. Это настоящее чудо, черт подери... Простите, не могу удержаться от слез. Доктор Синклер, вы должны были родиться раньше!..

Громов насупился и опустил на экран шторку. Каждый взрослый человек в эти дни считал своим долгом сказать, как повезло нынешним школьникам: восемь лет — и они полноценные специалисты хайтек-мира. Вся жизнь впереди, и так далее и тому подобное.