Партия расстрелянных - Роговин Вадим Захарович - Страница 70

Историкам ещё предстоит определить, кто из осуждённых по статье КРТД (контрреволюционная троцкистская деятельность) действительно принадлежал к троцкистам. Такой подсчёт может быть облегчен тем, что оппозиционеры, никогда не выступавшие с капитулянтскими заявлениями, были арестованы в первом потоке большого террора и содержались в лагерях, как правило, компактно. Сопоставление некоторых свидетельств о численности подлинных троцкистов позволяет сделать вывод, что она только в колымских и воркутинских лагерях составляла тысячи, а, может быть, и десятки тысяч человек.

Перед администрацией лагерей была поставлена задача: создать троцкистам особо тяжёлый режим. А поскольку троцкисты не скрывали своих убеждений и выступали с коллективными акциями протеста, они подвергались по приказам из Москвы свирепому истреблению.

Вместе с тем бесчисленные сталинские амальгамы породили серьёзный парадокс. Подавляющее большинство подлинных троцкистов были направлены в лагеря в 1936 году, когда Особое совещание не имело права давать более 5 лет лишения свободы. Большинство же тех, кто прибывал в лагеря в 1937—1938 годах, когда по статье «КРТД» давали сроки в 10—25 лет, никогда не принадлежали ни к каким оппозициям. Тупым сталинским тюремщикам было не под силу отделить настоящих троцкистов от тех, кто был подведён под эту статью в горячке большого террора. Поэтому среди тысяч троцкистов остались десятки, может быть, сотни тех, кто не был расстрелян в лагерях. Некоторые из них вышли на свободу после отбытия своего срока и принимали участие в Отечественной войне.

К числу выживших относился, например, А. Р. Пергамент, впервые арестованный за оппозиционную деятельность в 1927 году и высланный в Вятскую область сроком на 2 года. После возвращения из ссылки и вплоть до января 1935 года он работал в Москве помощником председателя Госплана. 26 августа 1936 года был осуждён Особым совещанием к пяти годам лишения свободы. В лагере подписал групповое заявление в ЦК ВКП(б) и Исполком Коминтерна с требованием пересмотра дел троцкистов. 17 июля 1938 года был приговорён к высшей мере наказания, замененной Верховным Судом РСФСР десятью годами лишения свободы [674].

В конце 40-х годов все бывшие троцкисты, находившиеся на воле, оказались «повторниками», направленными вновь в лагеря без предъявления каких-либо новых обвинений.

XXXIV

Воркутинская трагедия

Наиболее масштабная операция по массовому уничтожению троцкистов получила название «воркутинской трагедии» [675]. Известия о ней проникли на Запад вскоре после войны — от бывших лагерников, попавших в число «перемещённых лиц». Свидетельства о троцкистах — жертвах лагерных расстрелов на Воркуте, принадлежавшие Сюзанне Леонгард, появились в начале 50-х годов в троцкистских изданиях разных стран [676].

В 1961 году в «Социалистическом вестнике» была опубликована статья «Троцкисты на Воркуте», написанная бывшим воркутинским узником, скрывшимся под инициалами М. Б. В ней рассказывалось, что к 1937 году в воркутинских лагерях находилось несколько тысяч оппозиционеров, которые с конца 20-х годов содержались в ссылке и «до конца остались верны своей платформе и вождям». Только в одном лагере, где находился автор статьи, содержалось около тысячи «кадровых» троцкистов. Кроме того, по словам автора, в лагерях Печорского края насчитывалось несколько тысяч заключённых, которые, «прежде будучи коммунистами или комсомольцами, примыкали к троцкистской оппозиции, затем в разное время и по разным причинам… были вынуждены раскаяться в своих „ошибках“ и отойти от оппозиции» [677].

Большое число воспоминаний о судьбах троцкистов в воркутинских лагерях было собрано Б. И. Николаевским. В 1952 году он направил Н. И. Седовой письмо со свидетельствами нескольких бывших воркутинцев о судьбе Сергея Седова. В них рассказывалось, что летом 1936 года на воркутинский рудник в составе новых этапов прибыло много троцкистов, как недавно арестованных, так и переведённых из других лагерей, политизоляторов и мест ссылки. Их размещали в брезентовых палатках, каждая из которых была рассчитана на 250 человек. Группа троцкистов, в которой находился Седов, была самой многочисленной и организованной на руднике [678].

В коллекции Николаевского находится составленный одним из бывших узников список более 100 активных троцкистов, прибывших в Воркуту в 1936 году и расстрелянных в марте — апреле 1938 года. В нём значатся, в частности, секретарь парторганизации ФОНа (факультет общественных наук) МГУ, член московского троцкистского центра — «организатор по вузам» Сократ Геворкян, один из активных участников сапроновской «группы 15» Миньков и его жена, Ладо Енукидзе (племянник А. С. Енукидзе), московский рабочий Кривцов, секретарь донбасской группы писателей «Забой» Баглюк, секретарь парторганизации Луганского пединститута Дейнека, член Московского центра троцкистов Магид и др. [679]

В статье «Кровь в тундре (из воспоминаний воркутинца)» говорилось, что троцкисты являлись в Воркуте «единственной значительной группой заключённых, которая организованно и упорно до конца оказывала сопротивление сталинской диктатуре, квалифицируя её как фашистскую» [680].

Наиболее подробное описание событий 1936—1938 годов в Воркуте содержится в воспоминаниях Балашова «Воркутинская трагедия». В них рассказывалось, что в лагерь, организованный в 1931 году на воркутинском руднике, летом 1936 года прибыло более 3 тысяч политзаключённых, наиболее многочисленной группой среди которых были «настоящие, убеждённые троцкисты». Их вожаками были С. Геворкян, Владимир Иванов, В. В. Косиор, Мельнайс (крупный экономист, в прошлом — член ЦК комсомола) и бывший секретарь Троцкого Познанский.

Осенью 1936 года эта группа троцкистов объявила голодовку, которой предшествовал сбор подписей под декларацией «большевиков-ленинцев», содержавшей следующие требования:

1) отменить незаконное решение НКВД о переводе всех троцкистов из административной ссылки в лагеря. Дела политических противников режима должны рассматриваться не Особым совещанием, а на открытых судебных заседаниях;

2) рабочий день в лагере не должен превышать восемь часов;

3) питание заключённых не должно зависеть от нормы выработки, которую следует стимулировать не хлебной пайкой, а денежным вознаграждением;

4) размещать политзаключённых в бараках и на рабочих участках отдельно от уголовных элементов;

5) переселить политзаключённых-инвалидов, женщин и стариков из заполярных лагерей в места, расположенные в более благоприятных климатических условиях.

«Это была беспримерная в условиях советских лагерей массовая голодовка протеста политзаключённых,— писал Балашов.— В ней участвовало около тысячи человек, половина из которых находилась на руднике. Начавшаяся 27 октября 1936 года, голодовка продолжалась 132 дня и закончилась только в марте 1937 года».

Насильно осуществляемое искусственное кормление голодающих спасло многих заключённых от смерти, но количество умиравших росло с каждым днем. К голодовке присоединились многие заключённые из соседних лагерей, что поставило под угрозу все производственные планы и задания. Один из голодавших сообщил о голодовке через местного жителя своей жене, англичанке по крови и подданству, которая вскоре выехала из Советского Союза на родину. Там в ряде газет появилось её письмо о голодовке в советском Заполярье. В палате общин был сделан по этому поводу запрос английскому правительству [681].

Голодовка троцкистов закончилась их полной победой. В марте 1937 года им сообщили радиограмму из Москвы: «Объявите голодающим заключённым Воркутинского Печлага, что все их требования будут удовлетворены». Только после этого голодовка была прекращена. Почти всех её участников, оставшихся в живых, пришлось отправить в больницу — так они были слабы.

Через некоторое время троцкисты вышли на работу. В шахту их не посылали. Работали они исключительно на поверхностных объектах, а некоторые даже в конторе рудоуправления в качестве счетоводов, бухгалтеров, экономистов и т. д. Их рабочий день не превышал восьми часов, а питание не зависело от выполнения нормы выработки [682].