Сталинский неонеп - Роговин Вадим Захарович - Страница 98

Понимая, что наиболее трудной стадией построения социализма является первоначальная стадия, Троцкий уделил ей особое внимание. Он напоминал, что марксисты никогда не исчерпывали вопрос о победе социализма обобществлением средств производства. Юридические формы собственности приобретают разное социальное содержание в зависимости от степени развития производительных сил. Существующие в СССР формы собственности в сочетании с американской техникой во всех отраслях хозяйства позволили бы быстро достичь первой фазы коммунизма. Эти же формы собственности при отставании производительности труда в несколько раз от уровня, достигнутого передовыми капиталистическими странами, породили «переходный режим, судьба которого ещё не взвешена окончательно историей» [881].

Низшей фазой коммунизма Маркс называл такое общество, которое должно возникнуть на основе обобществления производительных сил в самых передовых для своей эпохи капиталистических странах. Это определение явно не подходит к Советскому Союзу, который значительно отстаёт от ведущих стран капитализма в техническом и культурном отношении. Поэтому советское общество следует называть не социалистическим, а подготовительным к социализму или же промежуточным между капитализмом и социализмом.

Другое определение социализма, «односторонность которого вызывалась пропагандистскими целями», выражено в известной ленинской формуле «Советская власть плюс электрификация всей страны». Между тем в СССР власть перешла от Советов к бесконтрольному бюрократическому аппарату, а на душу населения производится втрое меньше электроэнергии, чем в Соединенных Штатах Америки. Поэтому общественный строй СССР может быть охарактеризован формулой «бюрократическая власть плюс одна треть капиталистической электрификации» [882].

Даже если бы в Советском Союзе не произошло бюрократического перерождения властных отношений, он должен был бы пройти через длительную переходную эпоху, предполагающую сохранение норм буржуазного права и рыночных отношений. В эту эпоху товарно-денежный оборот должен не сокращаться, а, наоборот, чрезвычайно расширяться. Это обусловлено прежде всего тем, что все отрасли промышленности преобразуются и растут, возникают новые отрасли, и все они вынуждены количественно и качественно определять своё отношение друг к другу. Одновременно происходит ликвидация потребительского крестьянского хозяйства и замкнутого семейного уклада, что означает «перевод на язык общественного оборота и тем самым денежного обращения всей той трудовой энергии, которая расходовалась раньше в пределах крестьянского двора или в стенах частного жилья. Все продукты и услуги начинают впервые в истории обмениваться друг на друга» [883].

Кроме того, успешное социалистическое строительство немыслимо без включения в плановую систему личной материальной заинтересованности производителей, которая может плодотворно проявиться лишь тогда, когда на её службе «стоит привычное, надёжное и гибкое орудие: деньги» [884]. Поэтому государственный план должен представлять не закон или директиву, а рабочую гипотезу, которая постоянно корректируется на основе сигналов, поступающих со стороны рынка. Для такой корректировки необходима устойчивая денежная единица — единственное пригодное орудие воздействия населения на хозяйственные планы, прежде всего на количество и качество предметов потребления. «План не может опираться на одни умозрительные данные. Игра спроса и предложения остаётся для него ещё на долгий период необходимой материальной основой и спасительным коррективом» [885].

При товарном хозяйстве производительность труда может измеряться не иначе, как себестоимостью и ценами на производимую продукцию. Цены должны выступать не административной, а экономической категорией, отражающей реальную себестоимость, то есть общественно необходимые затраты труда. Назначение же «устойчивых цен» государственной властью означает восстановление утопических воззрений эпохи военного коммунизма. Оно открывает дорогу денежной инфляции, которая в свою очередь неизбежно порождает кредитную инфляцию, ведёт к замене реальных величин фиктивными и разъедает плановое хозяйство изнутри. Ещё более тяжёлые последствия влечёт придание рублю по бюрократическому произволу разной покупательной силы в разных отраслях народного хозяйства и для разных слоёв населения. На этом пути исчезает всякое соответствие между индивидуальным трудом и индивидуальной заработной платой, и тем самым убивается личная заинтересованность производителя. «Командуя рублём», бюрократия лишает себя необходимого орудия для объективного измерения успехов и неудач народного хозяйства.

Необходимость сохранения рыночных отношений в обществе, строящем социализм, впервые получила развёрнутое обоснование в докладе Троцкого о промышленности на XII съезде партии (1923 год). В нём подчёркивалось, что создание экономических предпосылок для победы социализма (подъём производительных сил) достигается путём применения капиталистических методов оплаты труда по его индивидуальной производительности. Не только мелкотоварное сельское хозяйство, но и государственная промышленность нуждается в выработанных капитализмом методах хозяйственного расчёта, учёте себестоимости продукции, денежной оплате товаров, включая товар «рабочая сила».

Сохранение этих буржуазных норм организации труда и распределения приводит к тому, что государство в переходный период приобретает двойственный характер: социалистический, поскольку оно охраняет общественную собственность от попыток капиталистической реставрации, и буржуазный, поскольку оно охраняет распределение жизненных благ, основанное на капиталистическом мериле стоимости. Напоминая, что при характеристике второй функции переходного государства Маркс и Ленин называли его до известной степени «буржуазным» государством, хотя и без буржуазии, Троцкий замечал: «В этих словах нет ни похвалы, ни порицания; они просто называют вещи своим именем» [886].

Выполнение переходным государством буржуазной функции обусловлено тем, что рыночные отношения всегда порождают социальное расслоение, т. е. материальные преимущества меньшинства, требующие охраны принудительной силой государства. Методы административного принуждения, а вместе с ними и само государство будут отмирать по мере экономического подъёма нового общества, позволяющего последовательно смягчать имущественное неравенство. Политическим следствием этого процесса должны стать укрепление внутренней сплочённости и консолидации общества и тем самым ликвидация социальных условий, благоприятствующих капиталистической реставрации.

Исходя из этих посылок, Троцкий формулировал следующую «социологическую теорему»: сила применяемого массами в рабочем государстве принуждения прямо пропорциональна силе эксплуататорских тенденций или опасности реставрации капитализма и обратно пропорциональна силе общественной солидарности и всеобщей преданности новому режиму.

Аналогично обстоит дело с бюрократизмом, рост которого прямо пропорционален степени развития имущественных привилегий меньшинства и обратно пропорционален степени достигнутой обществом социальной гармонии. Если бы после окончания гражданской войны, подавившей стремление эксплуататорских классов вернуть утраченное ими экономическое и политическое господство, демократические Советы сохранили бы «свою первоначальную силу и независимость, но оставались бы вынуждены в то же время прибегать к репрессиям и принуждениям в объёме первых лет (революции.— В. Р.), это обстоятельство могло бы уже само по себе возбуждать серьёзное беспокойство» [887].

Однако предвидение теоретиков и строителей СССР, что «насквозь прозрачная и гибкая система Советов позволит государству мирно преобразовываться, растворяться и отмирать в соответствии с этапами экономической и культурной эволюции общества», не оправдалось. «Жизнь… и на этот раз оказалась сложнее, чем рассчитывала теория» [888].

Вместо ожидавшегося ослабления государственного принуждения и ликвидации бюрократического «паразита» произошло укрепление позиций бюрократии и превращение бюрократизма, первоначально представлявшегося пережитком прошлого, в систему управления. Вместо сбрасывания обществом «смирительной рубашки государства» и прежде всего такой его крайней формы, как диктатура, государство Советов — «трудно даже обнять мыслью этот контраст! — …приняло тоталитарно-бюрократический характер» [889].