Веселые солдатские истории - Никольский Борис - Страница 10

Одеваться Сорокина не пришлось уговаривать. Он очень вежливо попрощался с солдатами и вылетел на улицу. И тут сразу же попал в объятия Сорокина-старшего, который как раз возвращался после бесплодных поисков.

Какие именно слова он произнёс, увидев своего брата, пожалуй, не стоит рассказывать. Об этом нетрудно догадаться. Но всё равно Сорокин-младший был счастлив.

5. Что сказала мама

— Какой стыд! Какой стыд! — сказала мама братьев Сорокиных. — Неужели мы для того ехали сюда тысячу двести километров, чтобы моего сына, как поросёнка, мыли под душем?! И чтобы потом он сидел полуголый, как какой-нибудь арестант! И позорил бы нашу семью на весь гарнизон! Какой стыд! Какой стыд!

Мама братьев Сорокиных так расстроилась, что хотела немедленно отправиться обратно домой, но потом всё-таки передумала и осталась.

— Только смотри — от меня ни шагу! — строго сказала она Сорокину-младшему.

Они поселились в гостинице неподалёку от военного городка. И хотя гостиница тоже была военная и там жили военные люди, Валерка понял, что теперь путь в военный городок для него закрыт. Одно дело въехать туда на газике вместе с замполитом роты, в которой служит твой брат, а другое — явиться самому.

И теперь в первый раз Сорокин всерьёз пожалел о своём поступке: не случись всей этой истории, может быть, их поселили бы и в самом военном городке, кто знает…

— Ты бы хоть о своём брате подумал, — ещё сказала мама, — каково ему теперь перед командирами?..

6. Что сказал Сорокин-старший

— Да, — сказал Сорокин-старший. — Да. Мне вполне хватает собственных неприятностей. (Последнюю фразу, правда, он произнёс не вслух, а про себя.) И ты учти, что если в армии каждый будет разгуливать, где ему вздумается, и вообще делать, что его душа пожелает, то это будет не армия, а…

И тут Сорокин-старший остановился, потому что в тех словах, которые он сейчас говорил, ему почудилось вдруг что-то очень знакомое. Как будто он не раз уже их слышал.

А когда Сорокин-старший сообразил, от кого он эти слова слышал, он окончательно смутился. Потому что слышал он их от старшины роты. И говорились они, эти слова, в назидание ему, рядовому Сорокину.

— Подумай сам, что получится, — сердясь на самого себя, сказал он Валерке, — сегодня ты забрёл к химикам, в учебное подразделение…

— А что они делали? — быстро спросил Валерка.

— Это химики-разведчики. Сейчас они учатся. А вот если война начнётся, если враг, допустим, применит отравляющие вещества или сбросит атомную бомбу, химики первыми пойдут в заражённую зону со своими приборами, чтобы определить, сильно ли заражена местность… И людей, тех, кто попал в заражённую зону, спасать будут — вот как тебя сегодня… Я и говорю: сегодня ты забрёл к химикам, а завтра тебя, может быть, занесёт на стрельбище! Под пули. Так, что ли? — Теперь Сорокин-старший уже говорил вроде бы своими словами, и это его воодушевило. Сейчас самое время было рассказать какую-нибудь назидательную историю, поучительный случай, но в голову, как назло, лезли лишь всякие пустяковые забавные происшествия. — И вообще в армии с оружием, да с солдатским снаряжением, да с техникой шутки плохи. Вот я тебе расскажу сейчас историю про одного человека из нашего взвода. Человек этот считал себя очень хитрым…

И опять Сорокин-старший прервал себя на полуслове, заколебался вдруг, рассказывать дальше или нет, потому что хитрым человеком был он сам. Но Валерка уже насторожился, и отступать было поздно.

— И вот в самом начале солдатской службы, когда взводу выдавали противогазы, этот человек решил словчить. Он подумал, что если возьмёт противогаз размером побольше, то ему в этом противогазе будет легче дышать, а значит, и легче работать и легче бегать. И вообще будет легче, чем остальным. Он так и сделал. Правда, старшина, который выдавал противогазы, всё норовил дать ему маску поменьше, но тот человек всё-таки сумел убедить старшину. «Ладно, посмотрим», — сказал старшина. И этот хитрый человек тогда не обратил внимания на эти его слова, на это «посмотрим». А напрасно.

Когда выдача противогазов закончилась, весь взвод привели к небольшой землянке и построили, и велели надеть противогазы. И хитрый человек тоже стоял в строю и радовался — потому что дышать ему было, и верно, легче, чем другим. Тем временем солдаты по очереди входили в землянку и затем выходили уже с другой стороны, вроде как ты сегодня в душевой у химиков. Сколько они задерживались в землянке, я сейчас уже точно не помню, может быть, три минуты, а может быть, и десять, не скажу наверняка. Когда солдаты выходили из землянки, им наконец разрешали снять противогазы, и лица у них были распаренными, красными, как после бани. С непривычки. И вот очередь дошла до меня… то есть что это я говорю, — очередь дошла до нашего хитрого человека. Он шагнул в землянку и сразу почувствовал что-то неладное. В носу у него защипало и глаза начало есть, как дымом, и потекли слёзы, и сразу стало трудно дышать. И тогда он не на шутку перепугался, ему показалось, что он так и задохнётся в этой землянке. Он едва успел отыскать выход, потому что сквозь слёзы уже ничего не видел. Так, ошалев от страха, он выскочил на свежий воздух и моментально содрал противогаз. И тогда к нему подошёл старшина: «Ну, как, убедились?» Но этот хитрый человек и тут решил словчить, он немного уже успел прийти в себя и подумал: теперь всё равно землянка с газом уже позади, самое неприятное его миновало, и сказал: «А что, по-моему, маска мне как раз… В самую пору…» — «Ах, так, — сказал ему старшина, — ну, тогда попробуй ещё разок…» — «Нет, нет, — перепугался хитрый человек. — Пожалуй, и верно, она мне слегка великовата…» Так закончилась эта история с противогазом. Но и после этого он ещё не раз пытался ловчить, однако, видно, так уж устроена жизнь в армии, что всякий раз хитрость оборачивалась против него самого, что обманывал он сам себя… Понятно? Вопросов нет?

— Понятно, — сказал Сорокин-младший. — Только откуда ты узнал, что думал этот хитрый человек? Он тебе рассказывал, да?

— А ты сообразителен не по летам, — сказал Сорокин-старший и засмеялся. — И вообще тебе пора спать.

Сорокин-старший посмотрел на часы и заторопился. Потому что какие бы дела ни отвлекали солдата, кто бы ни приезжал к нему в гости, а к вечерней поверке солдат обязательно должен быть в казарме.

Потом Сорокин шагал по тихим и тёмным улицам посёлка к военному городку, и мысли его невольно всё возвращались к той поучительной истории, которую он рассказал брату. И ещё разные другие случаи вспоминались ему, которые вовсе не обязательно было знать Валерке. «А ведь и верно, всякая хитрость здесь, в армии, всегда оборачивалась против меня же…» Просто он как-то не задумывался раньше над этим. А теперь вот произнёс эти слова и даже сам удивился — до чего же точно!

7. „Будьте спокойны, товарищ старший лейтенант…“

Больше всего не любил Сорокин-старший заправлять койку. Бывало, натянет как попало одеяло, похлопает ладонью по матрасу — и ладно. А потом явится старшина, посмотрит, покачает головой, скажет: «Разве это солдатская койка у вас, Сорокин? Это же у вас картина Айвазовского. „Девятый вал“». После этих слов сдерёт одеяло с койки, и Сорокину приходится заправлять всё заново. И так почти каждый день.

Но сегодня Сорокин старался совсем не ради старшины. Просто вдруг представилось ему — войдёт Валерка в казарму и спросит:

— Это чья койка хуже всех заправлена?

А ему ответят:

— Это койка твоего брата — рядового Сорокина.

А потом посмотрит Валерка, как делает рота зарядку, и спросит:

— Это кто там не в силах оторвать ног от земли?

А ему ответят:

— Это твой брат — рядовой Сорокин!

И ещё спросит Валерка:

— Это у кого сапоги грязнее всех?

И опять ему скажут: