Пуля нашла героя - Курков Андрей Юрьевич - Страница 47

Глава 44

После нескольких запойных дней, явившихся результатом подтверядения догадки относительно поэтических наклонностей попугая, Саплухов начал понемногу приходить в себя.

Он смотрел в небольшое круглое зеркало на свое опухшее с синевой под глазами лицо. Смотрел и внушал себе отвращение к собственному лицу, на котором четко было написано: «пил водку с пивом не меньше четырех дней».

Внутренне сплюнув, Саплухов, одетый только в брюки, в очередной раз пошел в ванную и подставил голову под поток холодной воды.

«С завтрашнего дня за работу, — твердил он себе. — Как ни в чем не бывало! С утра запись, с двух — расшифровка!» Спасительные мысли уже мельтешили в голове, создавая и выстраивая научные планы. Уже не казалась абсурдной сама идея о том, что попугай может писать стихи, да и еще какие стихи! После запоя эта идея воспринималась уже нормально, и теперь пошло ее развитие. Промелькнуло в голове несколько возможных названий научной работы об уникальном попугае. Аналитический ум ученого предложил несколько проблем для разработки темы. Например:

«Различия в образном восприятии мира между поэтом-человеком и поэтомпопугаем», «Сравнительная семантика человеческой и нечеловеческой поэзии», «Особенности восприятия природы и природных сил поэтом-попугаем» и так далее.

А за окном длился вечер. Моросил дождик, и мелькали внизу краснеющие фонари, освещавшие безлюдные и мокрые аллеи парка.

Утром Саплухов снова посмотрелся в зеркало и, к своей радости, заметил большие перемены. Синева постепенно исчезала, а на ее месте появлялся румянец. Пока это был нездоровый, пунцовый румянец. Одутловатость лица почти прошла, и взгляд все еще красных глаз приобрел какую-то осмысленность.

Спустился вниз, позавтракал в полупустой столовой. Проверил почту у администратора. Женщина вручила ему два письма и многозначительно улыбнулась.

Саплухова передернуло от ее улыбки — он-то подумал, что это вид у него такой, что всем смеяться хочется.

Поднялся к себе. Сел за стол и распечатал первое письмо, написанное незнакомым женским почерком.

Пока разворачивал сложенный вчетверо лист — жила в душе какая-то загадка. Но с первыми же строчками письма загадка-исчезла. Писала его секретарша, Нина Петровна. Письмо было сумбурным и чересчур длинным, а весь смысл сводился к тому, что Нина Петровна в Пицунде вышла замуж за какого-то грузина и назад в Ялту не собирается. Тут же в конверте находилось ее заявление об увольнении по собственному желанию.

— Ну и черт с тобой, — раздраженно вырвалось у ученого, и он отбросил от себя это письмо.

Распечатал второй конверт.

Перед глазами встали аккуратно отпечатанные на машинке строчки, перемежавшиеся учеными словами и восклицательными знаками.

Саплухов первым делом глянул на подпись: академик М. А. Бахман.

Стал читать и постепенно оцепенел, словно примерз взглядом к этим печатным официально-аккуратным строчкам.

«Дорогой Костах Вагилович, —писал академик. — Спешу порадовать тебя и поздравить. Комиссия конкурса на лучший текст нового гимна СССР единодушно выбрала стихотворение оп. № 431 Неизвестного Поэта. В связи с тем, что у стихотворений Неизвестного Поэта отсутствуют названия, комиссия зарегистрировала его под названием „Родина“. Также было принято решение направить стихотворение на доработку компетентному поэту-песеннику Лебедеву-Кумачу. Доработка там действительно нужна, и смысл ее заключается в том, чтобы дописать в таком же стиле и размере еще одну строфу — то есть куплет. Дело в том, что в стихотворении „Родина“ немного не хватает любви к социализму и труду. Но я уверен, что Лебедев-К. справится с этой задачей, ему это не впервой!

Так что поздравляю тебя от души.

Кстати, и еще одна радость для тебя: решено присвоить тебе степень доктора филологических наук без открытой защиты диссертации. Но очень прошу тебя, перешли текст диссертации в архив института! Это важно.

Не расслабляйся, продолжай работать так же, как и до этого успеха!

Первое исполнение нового гимна состоится во время открытия заседания, посвященного 60-й годовщине Великого Октября, в Большом Кремлевском Дворце Съездов. Там и встретимся в следующий раз. Официальное приглашение тебе вышлют позже.

Успехов, с верой в твое научное будущее, академик М. А. Бахман».

Письмо само выскользнуло из пальцев и плавно опустилось на стол.

Саплухов закрыл глаза. Весь мир вокруг него зашатался, зажужжал, завыл, как потерявшийся в лесу ветер.

Он сцепил руки в замок, напрягся, что было сил, и несколько раз глубоко вздохнул.

Вой исчез. Душевное волнение улеглось, и тогда он снова открыл глаза.

— Ладно, — прошептал он твердо и посмотрел на сидевшего в клетке попугая.

— Я продолжу работать! Обязательно продолжу, Михаил Абрамович!

На обед Саплухов в этот день не пошел, но к вечеру сильно проголодался и спустился в столовую минут за десять до ужина.

Ужинали они вдвоем с Грибаниным.

Между делом ученый сообщил Грибанину о неожиданном замужестве Нины Петровны. Писатель как раз в это время снимал зубами с вилки кусок аппетитной сардельки. Услышав новость, он поперхнулся, и пришлось Сап-лухову бить прозаика по спине минуты две, пока тот пришел в себя и выплюнул неудачный-кусок сардельки, попавший по ошибке не в то горло.

Помолчав и успокоившись, Грибанин пожал плечами.

— От Семашко жена два раза хотела уйти. Но не ушла… — сказал он, и голос его прозвучал обреченно, словно говорил он это, думая о чем-то другом, более важном для него.

Дальше ели молча, но под конец ужина, напившись чаю, писатель предложил Саплухову «упиться по такому случаю».

Саплухов, услышав предложение, задрожал, замотал головой.

— Нет, спасибо, — сказал он. — Я только-только из запоя вышел…

Грибанин внимательно посмотрел ученому в глаза.

— Что ж ты, один, что ли, пил? — прозвучал его удивленный голос. — Надо было мне сказать, одному-то тоскливо…

Саплухов тяжело вздохнул.

— В следующий раз скажу… — пообещал он. Тем же вечером Грибанин ушел в одиночный запой, предварительно выпросив у ученого письмо Нины Петровны вместе с конвертом, на котором был означен ее новый адрес.

Саплухов вернулся к научной работе. Записывал новые стихи попугая, не переставая удивляться уникальным способностям птицы, которая на его глазах, на ходу подбирала рифмы, чаще удачные, чем неудачные, и склеивала из них богатые образами необычные стихотворения, которые ученый после обеда самолично перепечатывал на машинке, перенесенной из бывшего номера секретарши.

Время шло. Глубокая крымская осень умывалась дождями. В Доме творчества было довольно одиноко: только несколько писателей-пенсионеров гостили здесь. В столовой они садились вместе и чересчур громко обсуждали свои творческие планы, из которых было ясно, что все они являются прозаиками-баталистами и пишут романы о войне, о партизанском движении и о жизни в тылу.

Через несколько дней Саплухов получил заказное письмо с официальным приглашением на заседание, посвященное 60-й годовщине Великого Октября.

К этому времени он уже начал писать научный труд о поэте-попугае и, зная, что в Москве встретится с академиком Бахманом, решил написать за оставшееся до отъезда время как можно больше, чтобы показать все это академику-наставнику.

Работал и по воскресеньям, без устали, до часу ночи. Страница за страницей с четко выстроенными письменными мыслями вперемешку с примерами стихотворений поэта-попугая ложились в отдельную синюю папку с надпи-. сью «Тезисы».

Однажды, почувствовав себя довольно усталым и воспользовавшись сухим и относительно теплым днем, отправился Костах Вагилович погулять по городу. Гулял долго. Пообедал в чебуречной. А когда вернулся в Дом творчества — увидел в комнате следы взлома.

Разволновался, проверил документы и деньги, но, к счастью, все было цело.

Решил тогда ученый, что кто-то спугнул воров. Слесарь, вызванный администрацией, заменил поломанный замок. Милиционер на всякий случай составил протокол.