Пуля нашла героя - Курков Андрей Юрьевич - Страница 3

И тюремный врач как-то излишне вежливо выпятился из камеры, тихонько прихлопнув за собой тяжелую дверь и звякнув задвижкой.

А буквально через полчаса в камеру заглянул Юрец. Глаза у него светились. Он подошел к нарам, улыбаясь открыто и широко. Бросил добрый взгляд на Кузьму. Потом уставился в упор на Марка и сказал:

— Слышь, артист, кажется, тебя на свободу выпустят… по здоровью…

— Что?! — вырвалось у Марка. — Как, когда?! Скоро?

— Да ты не суетись, а то еще помрешь с радости! — попробовал утихомирить Иванова Юрец. — Это, может быть, и не точно… Я так, краем уха слышал, когда мимо кабинета начальника проходил…

— Спасибо, Юрец! Спасибо! — причитал Марк. Руки его дрожали.

Юрец бросил взгляд на стопку книжек, лежавшую на полу под нарами.

— Да, ты, если вправду выпустят, книги не забудь отдать в библиотеку, а то знаешь, многие так иногда радуются, что забывают. Выходят за ворота, а их тут же обратно на три года — за кражу книг…

Марк испуганно глянул на книги. Кивнул.

— Я сейчас… я только надзирателя подожду и…

— Да я пошутил, дурик! — засмеялся Юрец. — Ладно, пока, а то я в гости тут иду, в сорок пятую… Там у Кныша день рождения…

Снова закрылась дверь, и ерзнула язычком в крепкий чугунный паз внешняя задвижка.

Марк собрал книги в аккуратную стопочку, положил их на нары. Потом сел рядом и, потирая руки, стал думать о свободе. О том, как вовремя она приходила. Как раз лето, тепло, птицы поют!

От радостных мыслей внезапно разыгрался у Марка аппетит, и чтобы утолить его, развернул он кусок честно заработанного сала, поднес ко рту и впился в него зубами. Откусил, прожевал и тут заметил на большом куске рядом со следами зубов — полоски крови. Опять кровоточила десна, но это особенно не беспокоило Марка.

Глава 4

На письме от Клары стоял мартовский штемпель. Банов медлил распечатывать конверт. Думал о весне. Смотрел по сторонам.

Кремлевский Мечтатель Эква-Пырись тоже сидел тут, у этого вечного костра. Сидел и беззвучно шевелил губами. Был он сегодня тих и нерадостен — первый раз за месяцы не получил он ни одной бандероли, ни одной посылки.

Весна чувствовалась и на Подкремлевских лугах. Тут и там виднелись проталины. Никогда не замерзавший кружок земли вокруг костра зеленел свежей травою. Банов тяжело вздохнул и вскрыл конверт. Знакомый мелкий почерк заплясал перед глазами, и сразу вздох облегчения вырвался из легких бывшего директора школы. Он еще не начал читать письма, но что-то подсказывало ему: Клара все поняла, и это письмо, хоть и начинается традиционным «Уважаемый Эква-Пырись!», но на самом деле предназначено для него.

«Уважаемый Эква-Пырись! — читал Банов. — Большое спасибо за письмо. Я очень рада, что все у вас хорошо, что вы здоровы и обдумываете новые научные работы. Я много думала о вас и о ваших статьях и ходила в школу в Даевом переулке. Об этом напишу позже и подробнее. Несколько месяцев назад пришлось мне пережить тяжелое время. В квартиру несколько раз приходила милиция и другие люди. Разыскивали моего знакомого директора школы. Сказали, что он скорее всего украл самолет в Тушино и улетел за границу. Сделали обыск, забрали все его книги и бумаги, а потом приходили еще раз, спрашивали — не было ли от него писем или записок. После всего этого получила я еще одну печальную новость из Якутска. Вкладываю эту бумагу в конверт. Думаю, что вы поймете мои чувства.

Но в такие дни, когда тяжело на душе, я всегда беру в руки ваши книги и, читая их, забываюсь, перестаю переживать и беспокоиться.

Пишите мне, пожалуйста, с уважением, Клара Ройд».

— Все поняла, — прошептал обрадованный Банов.

И тут же заглянул в конверт, разыскивая упомянутую в письме бумажку.

Увидел серый квадратик с отпечатанным на машинке текстом. Размером с поздравительную открытку.

Взял в руки.

«Уважаемая товарищ Ройд. Уведомляем вас, что ваш, сын Роберт Ройд трагически погиб во время учебного перехода суворовцев через учебные Альпы. Тело его похоронено на спецкладбище №159 в Якутской области. Дальнейшие бумаги на погибшего Р. Ройда вы можете оформить в 9-м военкомате г. Москвы по предъявлению этого письменного сообщения».

Радость Банова сменилась внезапным холодом, и он, опустив серую «открытку» на колени, застегнул верхний крючок шинели и поднял воротник, хотя ни снега, ни ветра не было и день обещал быть солнечным.

«Роберт погиб, — думал он и ощущал настоящую физическую дрожь. — Бедная Клара…» Взгляд его остановился на костре, огонь в котором поддерживался стариком уже многие годы.

«Вечный огонь, — думал Банов. — Вечный огонь, как память по Роберту…» — Ну, что там пишут? — раздался голос Кремлевского Мечтателя. — Что-то интересненькое?

Банов обернулся к старику. В глазах бывшего директора школы блестели слезы.

Кремлевский Мечтатель заметил состояние своего секретаря и, приподнявшись, протянул свою короткую ручку и взял только что прочитанное письмо Клары.

Пододвинулся к костру и беззвучно зашевелил губами, читая строчки письма.

Банов безучастным взглядом следил за стариком.

Лицо Кремлевского Мечтателя сначала светилось живым интересом, но постепенно интерес этот потух и сменился озабоченностью. Прочитал он и серое извещение о смерти Роберта.

— Да-а… — протянул он. — Надо же… в тяжелые минуты читает мои работы… Надо ей обязательно написать, обязательно и сейчас же!

Банов вздохнул, положил себе на колени доску для писем, достал бумагу и карандаш и приготовился писать ответ Кларе.

— Нет, Василь Васильевич, я на это письмо сам отвечу! — твердо заявил старик. — Дайте-ка мне все это! — и он показал пальцем на приготовленные к работе письменные принадлежности.

Никогда еще Банов не видел, чтобы старик так долго и старательно чтонибудь делал.

Исписав страницу своим бисерным почерком, Эква-Пырись перечитал ее и, недовольно мотнув головой, скомкал бумагу и бросил в костер. Снова написал. Остался вроде бы доволен и все писал и писал дальше, пока не пришел солдат Вася с трехэтажным обеденным судком. Только тогда поставил старик точку в письме, расписался размашисто и самолично адрес Клары надписал на конверте. Заклеил конверт и бережно положил вместе с письменной доской на снег.

Обедали молча.

Солдат все пытался разговорить Кремлевского Мечтателя. Расспрашивал об эмиграции, о жизни за границей. Но старик отмахивался, отделываясь короткими, словно выстрелы, словами, ничего не объяснявшими и не отвечавшими на поставленные солдатом вопросы.

В конце концов солдат замолчал и так просидел, пока не был обед закончен, а кисель допит.

— Голубчик! — сказал тогда солдату Кремлевский Мечтатель. — У меня к тебе очень важная просьба есть…

Вася, удрученный неполучившимся разговором, мгновенно ожил.

— Помнишь, я тебе про конспирацию рассказывал?

— Так точно!

— Хорошо помнишь?

— Да.

— Хочу тебе поручить одно письмо доставить наверх и отправить его через любой почтовый ящик. Но так, чтобы никто это письмо у тебя не отобрал и прочитать не мог, — говорил старик. — Ясно?

— Так точно! — обрадованно шпарил солдат.

— Что ты будешь делать, если возникнет опасность?

— Съем письмо вместе с конвертом, — ответил солдат.

— Правильно. — Кремлевский Мечтатель улыбнулся, взял с письменной доски запечатанный конверт и передал его солдату.

Солдат спрятал письмо за пазуху шинели. Собрал железные миски, вставил их одна на другую в рамку судка и, все еще радостно улыбаясь, попрощался с Бановым и стариком.

— Ну вот, славный молодой человек растет! — провожая солдата взглядом, проговорил Кремлевский Мечтатель и потер ладонь о ладонь, то ли согреваясь, то ли просто в знак хорошего настроения.

Глава 5

Смерть с детства приучает людей к своему присутствию.

Пылинка. Зима. Паутина, покачивающая под ветерком мертвых мух и живого паука. Кость, валяющаяся на дороге. Высохшие деревья и скошенная трава.