Добрый ангел смерти - Курков Андрей Юрьевич - Страница 40

Понимая, что самому мне на этот вопрос не ответить, я попытался отвлечь себя небом, и мне это удалось. Я насчитал пять спутников, летевших по своим делам меж накрепко посаженных на свои небесные места звезд. Сколько лет они уже летают там, исполняя свои странные космические обязанности? Я вспомнил эти почти ежедневные сообщения в старых газетах: "Сегодня на околоземную орбиту были выведены спутники «Союз-1554», «Союз-1555», «Союз-1556»… Сколько тысяч этих «союзов» бродят сейчас по космосу? И следит ли кто-нибудь на земле за их достижениями? За их полетами? Переживает ли за них какой-нибудь почти сошедший с ума ученый, мысленно давно усыновивший их всех, оставшихся сиротами после гибели великой космической державы?

Я спустился с холма, дошел неспешно до нашего раскопа. Остановился сверху у края широкой ямы, почти в центре которой лежала мумия майора Науменко.

Присел, свесив ноги вниз, в яму. До дна не достал — оставалось еще сантиметров тридцать.

Сразу почувствовал в груди нарастающее спокойствие. И сердце словно замедлило свои удары, спокойнее потекла кровь по венам.

«Як гарно, затышно тут, — подумал я и даже не удивился, что мысли мои по собственной инициативе перешли на украинский язык. — Яка нич, а зирок як багато! Трэба ж було мэни аж тут опынытысь? Ну що ж, якбы нэ опынывся тут, то хто зна, дэ б я був зараз! Можэ, на тому свити? А так я жывый и щаслывый, и жинка в мэнэ — красыва и розумна… Абы всэ добрэ скинчылось!..»

И так сидел я до самого рассвета, размышляя о себе и своей жизни на украинском языке. А когда поднимавшееся солнце вытолкнуло тонкий обрезок побелевшей луны с небосвода, у меня перехватило дыхание от увиденных красок.

Всего лишь двух красок: желтой — песка, и голубой — неба.

«О Боже, — подумал я. — Ось воно, як бачыв його Тарас Грыгоровыч: жовтэ и блакытнэ! Ось воны — його улюблэни кольоры! Кольоры, що бачыв вин кожного ранку и яки нагадувалы йому, напэвно, про далэку домивку, про ридный край, якый так любыв и повэрнутысь до якого вин так мрияв!»

А солнце поднималось все выше, и я не чувствовал никакой усталости от бессонной ночи. Спокойная бодрость царствовала в моем теле. Я чувствовал в себе массу тайной энергии. Я не знал, чего она ждет, на что она хочет быть истрачена, эта энергия. Но она была во мне, она ждала своего часа. И она, казалось, не подчинялась мне. Она была сильнее меня. Может, это был дух, тот самый дух, который делает людей добрее и лучше даже вопреки их желаниям? Или, может быть, это была лишь малая частичка того духа?

Я поднялся на ноги. Еще не высушенный солнцем воздух нес в себе легкий запах Каспия и довольно ощутимый запах корицы. Как только солнце пригреет посильнее — оба эти запаха спрячутся, заберутся под песок, где легче сохранять свое влажное присутствие. И будут там сидеть до вечера, пока не спадет жара, пока высушенный воздух сам не захочет смягчиться, наполниться легкой влагой, прибавить в весе, чтобы не так легко было ветерку снести его с этого места дальше в пустыню или в невысокие горы, окаймляющие эту пустыню.

Я поднялся на ноги и стал забираться на холм, к струйке дыма, поднимавшейся над невидимым отсюда, снизу, костром. Я знал, что возле костра ждет меня Гуля, а в котелке, подвешенном на крючок треноги над костром, уже закипает вода.

Вскоре после завтрака тишину Новопетровского укрепления нарушил рев мотора: возле костра остановился мощный «лендровер» грязного желто-салатового цвета. Он был длиннее обычного джипа: за двумя рядами сидений начинался крытый кузов длиной около двух метров. Сверху на крыше кабины виднелись выстроенные в шеренгу прожекторные фары. Такие же фары украшали собою стальной каркас выдвинутого на полметра вперед бампера. В «лендровере» сидели двое казахов, оба в адидасовских спортивных костюмах, обоим за сорок. Тот, что сидел за рулем, вышел из машины первым. Подошел к полковнику, поздоровался. Они шептались минуты три. Потом из машины выбрался второй. Присоединился к ним, поучаствовал в неслышном разговоре.

Мы с Петром сидели у костра, наблюдая за происходящим. Галя продолжала что-то вышивать, Гуля пошла за хворостом.

Когда спортсмены нашептались, казахи вернулись к машине, а полковник подошел к нам. По лицу было видно, что он не вполне доволен разговором.

— Готовьтесь, — сказал он сухо. — Через полчаса поедем… Сначала надо майора одеть…

— Куды пойидэмо? — спросил Петр. Полковник вздохнул.

— В какое-то священное место. Там будем Науменко хоронить. Они форму майора привезли, — он кивнул на копошившихся внутри «лендровера» казахов.

Казахи минут через пять подошли к нам, представились. Одного звали Юра, второго — Аман. Аман в руке держал кулек, из которого выглядывала военная форма.

Молча мы спустились к яме. Дружно взялись за дело, и минут через десять мумия, одетая в форму майора, уже была похожа на человека.

Аман поднялся наверх, и через несколько минут мы сначала услышали, а потом и увидели спускавшийся к нам «лендровер». Одновременно подошла и Гуля с охапкой хвороста. Перебросилась парой слов по-казахски с Юрой, грустно кивнула. Потом он ее спросил о чем-то.

— Что дальше? — перебил их вопросом полковник.

— Гуля тоже это место знает, — сказал полковнику Аман. — Это хорошее место… Полковник кивнул.

— Ты помнишь могилу дервиша? — обернулась ко мне Гуля. — Мы там ночевали.

— Это же далеко?! — произнес я, пытаясь одновременно посчитать, сколько дней мы шли оттуда до укрепления.

— Мы же на машине, — вставил Юра. — Вдоль холмов часов пять езды…

Когда майора Науменко уложили в черный клеенчатый «спальный мешок» и закрыли молнию до конца, в глазах полковника блеснули слезы. Мы постояли над «спальным мешком» несколько минут. Потом погрузили его в кузов «лендровера», где уже лежали несколько известняковых блоков, по-видимому вытащенных из фундамента руин Новопетровского укрепления.

Гуля пошла наверх к костру. Я, Аман и Юра сели в машину. Только полковник остался стоять над тем местом, где несколько минут назад лежал майор.

— Витольд Юхимович! — окликнул его сидевший за рулем Аман. — Поехали!

— У тебя кусочка ткани не найдется? — заторможенно спросил полковник.

Пока Аман рылся в бардачке, я вылез из машины. Сразу стало понятно, что беспокоило полковника: на песке черной палочкой лежал мумифицированный член майора.

— Держи! — Аман протянул через открытое окно дверцы темно-зеленую бархатную тряпочку.

Полковник взял ее, присел на корточки. Аккуратно завернул член в эту тряпочку и спрятал его в карман. Сел в машину.

Ехали мы целую вечность. У меня болела задница от постоянной тряски. Уже вечер опускался на холмы. Наконец Аман остановил машину, и я сразу узнал это место с могилой дервиша в расщелине.

Машину повернули передом к могила и включили все фары — стало ярче, чем днем на солнце.

Разгрузили кузов. Уложили «спальный мешок» с мумией майора впритык к могиле дервиша, потом заложили его известняковыми блоками. После этого Аман достал из кармана полоску зеленой ткани и повязал ее на верхушке каменного столбика на могиле дервише, рядом" с такой же, но выцветшей.

Петр с некоторым недоверием во взгляде следил за происходящим, исполняя, однако, все, о чем его просили.

Юра вытащил из «лендровера» пять пистолетов с глушителями. Один остался у него в руке, остальные он раздал, и мы все теперь были вооружены.

Полковник качал пистолет в руке, словно определяя его вес. Лицо его приобрело «стальное» жесткое выражение. Он поднял руку, направил пистолет вверх и посмотрел на нас. Мы последовали его примеру. Я успел бросить взгляд на небо и увидел прямо ,над нами медленно плывущий спутник.

Полковник нажал на курок. Негромкий щелчок сопроводил выстрел. Мы тоже выстрелили. Каждый по три раза.

— Пистолеты оставьте себе, — сказал мне и Петру полковник.

Потом мы выпили по сто грамм, присев прямо на твердый солончак у могилы дервиша. Помянули майора. Никогда еще на моей памяти молчание не было таким торжественным и траурным.