Акварель для Матадора - Курицын Вячеслав Николаевич - Страница 19

«И он сможет не только любоваться на неё через лёд, но и трахать её, как обычную лондонскую тёлку, — подумал Огарёв. — Какая романтическая история!»

— У него был ключ от ледовых покоев… Как-то ночью художник пробрался к красавице, развёл около льдины маленький костёр и стал долбить её ледорубом. Временами ему казалось, что из глубины льда она протягивает к нему руки, словно говорит: освободи меня, любимый, я хочу быть с тобой…

Паб закрывался. Хозяин опускал серебристые жалюзи. Денис и старик вышли на улицу и двинулись к громаде Британского музея.

— Совершенно обезумев, художник крошил ледяную глыбу. Красавица улыбалась ему, ждала его, рвалась из своего векового чертога. Уже ближе к утру он добился своего: отвалился очередной кусок льда, и художник оказался нос к носу с красавицей. Но его губы встретили не жаркий ответ любви — они провалились в гнилые рассыпающиеся ткани. Художник почувствовал выпущенный им на волю тысячелетний смрад. Художник, опомнившись, бросился к двери, но оказалось, что в ночной горячке он потерял ключ. Напрасно он молотил в железную дверь. Эти подвалы хорошо скрывают звуки…

По стенам Британского музея клубились мрачные тени.

— Его открыли только через несколько часов, и волна смрада в несколько секунд пронеслась по всем залам музея. Целый месяц потом служащие отмывали от запаха экспонаты…

— А художник? — спросил Огарёв, — Что случилось с художником?

— Его отвезли в Бедлам. Там он и умер спустя много-много лет…

Старик исчез незаметно. По стенам Британского музея клубились мрачные тени. Потеряв счёт времени, Денис смотрел на серое здание и представлял себе чудовищные сцены.

— Двадцатку, — Денис почувствовал лёгкий толчок. Его обступили три подростка — двое чёрных и мулат. Один поигрывал металлическими шарами на толстой цепочке. В больших, как компакт-диски, глазах Денис прочитал угрозу.

— Двадцать фунтов, — повторил мулат голосом, не терпящим возражений.

Почему двадцать фунтов? Что-то Огарёв слышал про двадцать фунтов… Ах, да! Ему советовали носить в отдельном кармане двадцатифунтовую бумажку. Именно столько стоит доза героина. Такой бумажкой молено откупиться от наркомана… У Дениса не было отложено двадцать фунтов. Дрожащими пальцами он достал кошелёк, вытащил оттуда нужную купюру, протянул мулату. Один из чёрных грубо выдернул кошелёк у него из рук.

— Э-э, мы так не договаривались, — Денис потянулся за своим кошельком.

— Животное, — сказал чёрный и ударил Дениса ребром ладони по шее.

Денис охнул и схватился за шею. Мулат пнул его ботинком в яйца. Денис согнулся пополам. Тяжёлые шары метались, как два озверевших глобуса, слетевших с орбит. На счастье, вдали раздался тревожный полицейский свисток, грабители провалились сквозь землю. Не иначе, в подвалы Британского музея.

В участке ему промыли, забинтовали раны, утешили, что кости не перебиты, объяснили, что нападения наркоманов на одиноких ночных путников пусть и редки, но будут происходить всегда, пока существует героин. А так как героин вечен, то и нападения будут происходить вечно.

Он спал пятнадцать часов. Ему снился лёд.

Гаев покончил с гусем, вытер руки и лицо громадной салфеткой. Взял зубочистку и отправился в путешествие по зубным просторам, выцепляя из укромных уголков кусочек мяса или вытягивая жилу, застрявшую между зубами.

Ему нравилось заниматься своими зубами. Нравилось вычищать их после еды и драить щёткой по утрам. Нравилось счищать' с них каменный налёт нежножужжащей машинкой.

«В бизнесе главное — крепкие зубы, — любил повторять Гаев. — Откусить и хорошенько пережевать… Только тот раскатит губы, у кого крутые зубы…»

Когда-то у него был «дежурный героинщик» Стёпа. Когда появляются продавцы с партией товара, нужен человек, который первым пустит в себя этот непонятный продукт. Проверит качество. Если товар окажется грязным, этот человек умрёт.

Гаев однажды краем уха услышал, как Стёпа рассказывает о своих зубах. Которые, на самом деле, не зубы, а горы. Целые горные кряжи и горные цепи, под героином так увлекательно путешествовать по ним кончиком языка…

— Зубы — единственная часть скелета, которая выходит наружу, — Гаев запомнил эту стёпину фразу и потом даже использовал её в рекламном ролике зубной пасты «Интердент».

Появился Козлов с телефонной трубкой.

— Журналист Огарёв набирает из лондонской гостиницы наш контактный телефон. Один раз набрал, положил трубку, сейчас снова набирает…

Гаев кивнул. В трубке у Козлова что-то пробормотал невидимый оператор.

— Теперь он набирает телефон, оставленный ему эфэсбэшниками, — бесстрастно сказал Козлов.

— Хорош гусь, — нахмурился Гаев.

— Кладёт трубку, не стал говорить… Теперь он снова набирает наш телефон…

Глава шестая

Бум-бум-бум.

Сто, сто двадцать, сто шестьдесят.

Матадор переступил порог. Ему показалось, что он вошёл внутрь марки ЛСД.

Бум-бум-бум.

Сто восемьдесят, двести, двести двадцать.

На каждый бум — судорога прожекторов. Слоёный дым ходит ходуном. На каждый бум обрушивается потолок.

Двести шестьдесят ударов в минуту.

Металлические конструкции вылетают из темноты, проносятся по диагонали. Танцпол балансирует под углом сорок пять градусов.

Сделай кто-нибудь неверное движение, и пол встанет колом, отверзнет бездну. И туда скатятся-ссыплются ядовитые фигурки танцоров.

Или, может быть, их ботинки на высоких пробковых и пластмассовых платформах, — магнитные ботинки?

Отсутствующие взгляды людей, которые давно спят днём, а живут ночью.

В центре техношабаша Матадор оказался впервые. Разноцветные парики, клоунская одежда, картинки на лице, татуировки, панамы и бескозырки, пионерские галстуки…

— Фрики, — наклонился Караулов к уху Матадора, — Их называют фриками…

— То есть, уродами? — перевёл на русский Матадор.

— Уродами, да, — согласился Караулов. — В средневековом цирке всегда была парочка карликов и одна бородатая женщина… Иногда все флаеры на бесплатный проход в клуб раздают фрикам…

— На черта?

— Мода. Чем больше у тебя на вечеринке уродов, тем больше о ней напишут в журнале.

— А если я сам по себе инвалид, без рук-без ног?

— Попробуй, приди в следующий раз без руки, — пожал плечами Славка. — Слыхал же анекдот: следующим президентом США будет одноногая чернокожая лесбиянка…

Бум-бум-бум.

— Так Башкир бы здесь хорошо смотрелся с высунутым языком…

С гиканьем и визгами мимо пронеслась гусеница. Два десятка половозрелых граждан выстроились в затылок, как в детском саду, и прыгали по «Арматуре», держа друг друга за плечи. Кто-то схватил Славку за руку и утащил в толпу.

Бам-бам-бам.

С утра Серёга Сафин пытался найти Акварель в Измайловском парке. Потом преследовал какую-то вишнёвую «девятку», но на трассе на скорости въехал в яму. «Девятка» ушла, а Сафин прикусил язык так, что он теперь не влазил в рот.

Конечно, идти на рейв с Карауловым должен был Серёга. Все в отделе знали, что Серёга и Славка ходят в клубы не только на задания, но и чисто потанцевать, закинувшись марочкой кислоты или колёсиком экстази.