Акварель для Матадора - Курицын Вячеслав Николаевич - Страница 16

За открытым окном раздался лёгкий задорный смех. Матадор выглянул во двор. Водитель фургончика с надписью «Вата и марля» болтал о чём-то с белочкой Нюрой. Ветер раздувал полы коротенького халата, обнажая загорелые ноги и голубые трусики. Матадор облизнулся.

Матадор вытащил телефон, заглянул в досье, набрал номер и с кем-то недолго поговорил.

Матадор привязал к батарее простыню, дождался, чтобы во дворе никого не было, спустился по простыне на козырёк, расположенный на уровне второго этажа. К козырьку протянулся толстый сук дерева, стоявшего у самой ограды лечебницы.

Матадор пробежал по суку и скрылся в зелёной кроне.

Глава пятая

Отрезанная голова лежала на столе.

Между шприцем, огрызком яблока, двумя пустыми водочными бутылками и чёрствой ржаной горбушкой лежала на столе отрезанная голова.

Не отрезанная — отпиленная. Её пилили ржавой двуручной пилой. По живому.

Пилили прямо на столе. Кадыров заснул за трапезой, упав бородой в закуску. Удобно пилить. В луже крови под столом плавали спичка и водочная пробка.

Матадор вышиб дверь ногой. Голова смотрела на опергруппу недружелюбно. Горловые связки и шейные мышцы болтались джинсовой бахромой.

Убийцы спали на топчане. Фотограф полыхнул вспышкой.

— Муть какая, — сказал Матадор. Он с большой неохотой пошёл на это задание.

Какой-то знаменитый французский фотограф раскатал губу на репортаж о доблестных буднях московских борцов с наркотиками. Фотографа втюхали группе Матадора.

Фотограф притащил тыщу баксов, скулил, чтобы взяли на интересненькое.

На серьёзную операцию его брать было нельзя. Промандячат ему дырку в черепе, разливай потом сопли перед начальством и посольством. Взяли парня на обычное дело: профилактическая зачистка одной чернушной квартиры.

И надо же было такому случиться: в гости к Степану Лысенко приехал из-под Харькова брат Мирон. Степан, продвинутый столичный житель, год торчал на героине, а провинциальный родственник хлестал по старинке горилку.

Решили братаны померяться силами: Степан всупонил себе двойную дозу герыча, а Мирон уговорил литр злодейки с наклейкой. Сосед Степана, Ренат Кадыров, успел на два фронта: укололся полкубиком, а сверху отполировал водкой.

Разгулявшиеся братья ночью вспомнили, как весело пилили когда-то вдвоём дрова на родном дворе. Ясное небо, пила звенит, жаворонок поёт, солнышко… Хорошо! Чего бы попилить? А вот — татар удобно лежит.

Оттяпали Ренату качан и легли спать. Фотограф ошалел от счастья. Снял голову и весь натюрморт в двадцати пяти ракурсах.

Фотографию поместили на фотобиеннале.

Голова татарина на столе.

Отпиленная голова татарина.

Игорь было полез в карман за сигаретами, но вспомнил, что он на выставке.

Игорь огляделся. Публика, пришедшая на вернисаж «История Москвы глазами русских и зарубежных фотографов», мало внимания обращала на развешанные по стенам снимки. Гости общались между собой, ожидая угощения: после церемонии открытия все должны были перейти через дорогу — из Малого Манежа в банкетный зал Дома Союзов, где уже накрывались столы.

Игорь, попавший сюда случайно, был вынужден рассматривать снимки.

Отпиленная голова татарина: Татаром был начальник стройуправления, в котором его мама работала главным бухгалтером. Начальник украл много денег и свалил недостачу на маму. Маму судили, приговорили к семи годам, она умерла от разрыва сердца в воронке, который вёз её из зала суда. Вор-татар занимает сейчас крупный пост в столичном правительстве.

Игорь перешёл к другому снимку. Огромная чёрная доска испещрена математическими формулами. Цифры, стрелочки, интегралы. Московский университет. В нижнем углу кадра учёный: белая рубаха, галстук, очки. Шестьдесят четвёртый год.

Его отец тоже был учёным в МГУ. Как раз в шестьдесят четвёртом он защитил блестящую диссертацию. Ещё он играл на гитаре и сочинял песни. Но когда исчезла мама, запил по-чёрному. Преподавал физику в школе для дураков, сейчас на пенсии. Сошёлся с уборщицей из ДК, живёт с ней где-то в Бутово.

Игорь пошёл по стопам отца. Без блата проторкнулся на элитарный тогда химфак. Формулы разводил в полруки, молекул гонял чисто конкретно. На студенческой олимпиаде в Чехии взял серебряную медаль. Распределился в закрытый институт, получал большую зарплату. Но с горбачёвской перестройкой деньги кончились. Государственных заказов институт лишился. В хозрасчётные коллективы Игоря не звали — слишком специфической была тема исследований. Влияние химических препаратов на сознание и физиологию вероятного противника…

Игорь решил, что не будет как-то специально бороться за новую жизнь. Двухкомнатная родительская квартира в доме МГУ его вполне устраивала, семьи он так и не завёл и ни в чём особо не нуждался.

Прошлой осенью, в погожий сентябрьский вечер, у проходной института Игоря окликнул весёлый мужчина. Чёрный джинсовый костюм, высокие чёрные сапоги, в которые были заправлены брюки, тёмные очки, короткая стрижка — всё это придавало ему несколько детективный вид.

— Игорь Брониславович, разрешите с вами поговорить.

Тон мужчины был столь убедителен, что Игорь послушно опустился с ним на скамейку.

— «Химическая наука — катализатор ускорения и перестройки», — с улыбкой процитировал мужчина старый стенд, стоящий у проходной. — Я знаю, что вы в начале восьмидесятых много занимались катализаторами и ускорителями некоторых химических процессов…

— Откуда вы знаете? — насторожился Игорь. Следы этой работы можно было найти разве что в архивах Силового Министерства, которое выступало заказчиком.

— Из архивов Силового Министерства, — улыбнулся мужчина. — Я довольно много о вас знаю. А о себе могу сказать немного: меня зовут Максим. У меня к вам деловое предложение. От себя и от группы лиц…

— Что ещё за группа лиц? — нахмурился Игорь.

Назвавший себя Максимом снова улыбнулся, сложил ручки на груди, как Арамис, и воздел тёмные очки к небу.

— М-м… Хорошо, а какого рода у вас предложение? Я, знаете ли, тороплюсь…

— Если вы примете наше предложение, — улыбка не сходила с губ загадочного человека в чёрном, — то скоро купите хороший автомобиль и никуда не опоздаете… Не хотите вернуться к старой работе? Как я понял, вы близко подошли к принципиально новому типу катализатора…

— Я закончил бы его за месяц, — неожиданно для себя в сердцах сказал Игорь. — Но прекратилось финансирование. Приборы, материалы…

— Всё у вас будет, — сообщил чёрный человек. — И белка, и свисток. Надо разогнать воздействие на организм одного довольно известного препарата. Чтобы он действовал… ну, раза в три эффективнее.

— И что же это за препарат?

— Героин, — просто сказал человек.

На мгновение померк солнечный свет. Игоря передёрнуло. Ему показалось, что высоко в небе проплыл ястреб.

— Вы понимаете… вы хоть понимаете, что вы мне предлагаете? — дрожащим голосом спросил Игорь.

— Чего лее не понимать? Я это лучше вас понимаю… — улыбнулся Максим, — Только не надо вскакивать на ноги, не надо так жестикулировать. Сядьте, Игорь Брониславович.

И Игорь вновь — к большому своему удивлению — подчинился чёрному человеку.

— Вы получите много денег… — продолжал чёрный человек. — Вы сможете уехать хоть в Австралию. Мы вам сделаем документы. Но уезжать не обязательно — ваше имя нигде не всплывёт. Или вас беспокоит судьба тех несчастных, что сядут на иглу благодаря вашему открытию? Но уверяю вас, на препарат садятся не потому, что он существует…

Задники чёрных сапог Максима украшали массивные подковы.