Церковь в мире людей - Кураев Андрей (протодиакон) - Страница 40

Итак, если преодолевается "удобопреклонность" женского начала к эмоционально—неконтролируемым реакциям, если воцаряется трезвость, то голос женщины звучит в Церкви.

Бывают, конечно, и истерики (причем у обоих полов). В качестве примера можно вспомнить книжку З. Ждановой "Сказание о житии блаженной Матроны", публицистику Анны Ильинской, и вроде бы вполне мужские по авторству, но уж больно истеричные публикации "Жизни вечной" о "блаженной Пепагии Рязанской".

А если проповедь, написанная или произнесенная женщиной, лишена истерики, если в ней нет даже столь естественной позы взирания "сверху вниз", с которой "посвященный" вещает тем, кто еще не дорос до его вершин – то нет оснований к тому, чтобы подводить этот женский труд под строгое понимание слов апостола Павла о молчащей жене.

– Какое положение в древней Церкви занимал институт диаконисс?

– Диакониссы участвовали не в богослужебной, а в социальной жизни Церкви – помогали бедным и больным. Особо значима была их роль на востоке Римской империи, где женщины были лишены той свободы, которую они имели на западе. Здесь женщины без сопровождения не покидали своих домов, и соответственно, чтобы их крестить, нужно было проникнуть в гинекон – женскую половину дома. Право доступа сюда имели только евнухи и женщины. Поэтому на Востоке диакониссы и крестили, и проповедовали (и то и другое совершая в тайне). Сегодня же нет никакой необходимости в этом институте. Даже в женские колонии мужчин—священников пускают.

– Говорят, был церковный собор, который на полном серьезе обсуждал, можно ли считать женщину человеком, есть ли у женщины душа или нет, и большинством только в один голос святые отцы все же приняли решение, что женщина – тоже человек.

– Это миф, причем поразительной живучести, невосприимчивый ни к какой научной критике. Он был уже у Блаватской (то есть в XIX веке). Его повторяла атеистическая литературе в советские времена. Современным оккультистам эта погремушка также дорога.

Но ни один из антицерковных критиков, упоминавших об этом соборе, никогда не указывал каких бы то ни было конкретных сведений о нем: когда он состоялся, где, кто был его участником…[77]. Ни век, ни страна никогда не называются. «В некотором царстве, в тридесятом государстве, при царе Горохе…»[78].

Я не верю этой сказке не только потому, что в научной и церковной литературе не встречал ничего, ее подтверждающего. Я все же не считаю, что границы реальности совпадают с границами моей осведомленности. Когда я слышу это миф – я отвечаю словами Честертона: "Я могу поверить в невозможное, но не в невероятное".

У Честертона эта формула звучит в таком диалоге: "Я могу поверить в невозможное, но не в невероятное. – Это и есть то, что вы называете парадоксом? – спросил Таррент. – Это то, что я называю здравым смыслом, – ответил священник. – Гораздо естественнее поверить в то, что за пределами нашего разума, чем в то, что не переходит этих пределов, а просто противоречит ему. Если вы скажете мне, что великого Гладстона в его смертный час преследовал призрак Парнела, я предпочту быть агностиком и не скажу ни да, ни нет. Но если вы будете уверять меня, что Гладстон на приеме у королевы Виктории не снял шляпу, похлопал королеву по спине и предложил ей сигару, я буду решительно возражать. Я не скажу, что это невозможно, я скажу, что это невероятно"[79].

Так вот, такой собор, обсуждающий вопрос о наличии души у женщины, просто невероятен: в Церкви, ежедневно воспевающей Марию, такой вопрос попросту не мог возникнуть. В древности соборы были только у православных и католиков. Но и те, и другие слишком почитают Божью Матерь, Деву Марию, и поэтому сама постановка вопроса о том, женщина – человек или нет, оборачивалась мгновенной хулой на Ту, кого сама Церковь возвеличивает как "честнейшую Херувим"…

И все же мне наконец попалась книга (не теософская, а нормальная, церковная), в которой и в самом деле упоминалось о постановке такого вопроса на соборе. Это Маконский собор 585 г., собравший епископов Бургундии. "На этом же соборе поднялся кто—то из епископов и сказал, что нельзя называть женщину человеком. Однако после того как он получил от епископов разъяснение, он успокоился. Ибо священное писание Ветхого Завета это поясняет: вначале, где речь шла о сотворении Богом человека, сказано: “…мужчину и женщину сотворил их, и нарек им имя Адам”, что значит – “человек, сделанный из земли”, называя так и женщину и мужчину; таким образом, Он обоих назвал человеком. Но и Господь Иисус Христос потому называется сыном человеческим, что Он является сыном девы, то есть женщины. И ей Он сказал, когда готовился претворить воду в вино: “Что Мне и Тебе, Жено?” и прочее. Этим и многими другими свидетельствами этот вопрос был окончательно разрешен" (св. Григорий Турский. История франков. 8,20)[80].

Так что был, был собор, на котором этот идиотский вопрос прозвучал. Но если один дурак (как говорят в таких случаях в Церкви – "окромя сана") задает глупый вопрос – это еще не значит, что весь собор был всерьез озабочен этим вопросом и ради его обсуждения собирался. И уж тем более это не значит, что Церковь в ее полноте сомневалась в том, считать ли женщину человеком.

Каждый человек (кроме святого) лишь частичкой своей живет в Церкви. А кроме этого, в его образе действий и реакций, в его мыслях и чувствах сказываются иные культурные миры, к которым он сопринадлежит. VI век в Западной Европе – это век христианизации варваров. Так какое же из этих начал породило этот дикий вопрос?

Тут стоит учесть национальный состав этого собора. На нем были епископы франки и епископы галло—римляне. Для франков христианство было полузнакомой новинкой. Поэтому в их среде и могли раздаваться странные мнения и вопросы. Не христианская закваска породила этот вопрос, а инерция языческого пренебрежения к движимому имуществу кочевника, именуемому "женщина". Христианство осадило эту инерцию, а не породило ее.

Что ж, на этом примере становится яснее, как именно создаются мифы антицерковной пропаганды. Да, интересно, что этот же Маконский Собор запретил епископам охранять свои дома собаками – ибо это противоречило бы христианскому гостеприимству…

Иногда же антицерковные проделки (подделки) рериховцев более незаметны. Например: "Можно привести достаточно примеров характерных высказываний отдельных отцов Церкви… Для Климента Александрийского “всякая женщина должна быть подавлена стыдом при мысли, что она – женщина” (Paedagogus. II, 2; P.G. 8, 429). Для Фомы Аквината copula (узы брака) всегда связаны с quadam rationis jactura (некоторой потерей разума) (Summa Theologiae I, sent.2, dist.20, q.1)"[81].

В любом суде готов доказать, что г—н "Владимиров", написавший эти строки, сам не читал ни Климента, ни Фому.

Чего он привязался к Фоме Аквинскому – непонятно. Сами влюбленные постоянно поют о том, что они "обезумели". Ну Фома и согласился с ними. В чем его вина—то? И супружеское соединение (а именно о нем говорит Фома, а не о регистрации брака и не о решении заключить брачный союз) вряд ли может происходить вполне рационально. Супружеское ложе все же не шахматная доска. Неужто г—н "Владимиров" умеет это делать медленно и печально, с четкой рациональной рефлексией?

А вот с Климентом г—н "Владимиров" (пишу в кавычках, ибо уверен, что это псевдоним) все совсем переврал (но у него алиби: он сам Климента не читал, а просто доверился поверхностному парижскому богослову Павлу Евдокимову[82]).