Маги нашего города - Куприянов Сергей Александрович - Страница 41

– Приглашаю тебя сегодня пообедать со мной. Дальше, если хочешь, можешь питаться отдельно. Вот телефон, – хозяин показал на аппарат, – позвонишь, тебе принесут сюда что нужно.

– Пиво.

– И это тоже. Жду тебя через полчаса. Это там, на первом этаже, – он через окно кивнул на основное строение.

– А что здесь, типа в тюрьме?

– Не придумывай. Просто тебе нужно переждать денька два, пока все уляжется. Впрочем, решай сам. Но лично я считаю, что тебе лучше пожить здесь, чем сидеть в каталажке.

– Пусть только попробуют.

– Давай это обсудим за обедом. У меня еще есть дела.

Сбросив куртку, Павел бегло провел осмотр отведенного ему места обитания. Меблировка, особенности интерьера и отделки интересовали его в последнюю очередь, хотя даже первый взгляд позволял сказать, что все здесь сделано качественно и если не богато, то вполне пристойно, и в помещении поддерживается порядок, так что выглядит оно почти по-домашнему, даже лежит журнал со свежей телевизионной программой, а у кровати на полу имеются домашние тапочки, не говоря уже о полотенцах и прочем, но все это тем не менее имеет гостиничный налет. Его интересовало иное – следы пребывания здесь людей. Не отпечатки пальцев на посуде в шкафу или волос на подушке, что, наверное, могло бы заинтересовать криминалиста. Любой более-менее маг в процессе достаточно долгого пребывания в помещении оставляет свои следы, порой невольно.

Сначала он ничего не обнаружил. Да и трудно рассчитывать на хороший результат после ударной дозы спиртного. Сюда бы Марину с ее отточенным чутьем, уж она бы отыскала. Но потом он нашел. Сначала один следок, затем второй. Потом еще. Кто-то их старательно затер, либо они от времени поусыхали, хотя впечатления очень старых не производили. Скорее всего, кто-то их подчистил. Уже интересно.

Потом прощупал пространство вокруг.

Сверху, откуда слышалась музыка, явно шел поток, ровный, едва пульсирующий, но слабый. Вчитываться в него Павел не стал.

Сунулся в холодильник – там стояли несколько бутылок минералки и пакеты с соком. Как раз для безалкогольного коктейля. В баре спиртного тоже не обнаружилось, лежала только универсальная открывалка со штопором.

Павел вышел в коридор и, отыскав лестницу, пошел на второй этаж.

Не, ребята, хрен вы угадали. Схема-то наработана, когда еще с парнями в общаге пьянствовал. Здорово, братан, как дела, туда-сюда, ла-ла, ля-ля. А закурить нету? А стопарик? За знакомство, да жизнь такая беко-ва, что нас дерут, а нам некого. Давай, наливай, а завтра к нам заваливай, у нас гулянка крутая будет, у Кольки (Витьки, Васьки, Сашки) день варенья, двадцать один, очко, юбилей, можно сказать, весь курс гуляет, и ты подгребай. Конечно, не все так просто, кое в чем Павел поддавливал, но старался обходиться без этих своих штучек, даже в пьяном виде – научен горьким опытом.

Нужную комнату даже не пришлось вынюхивать – из-за двери доносилась музыка, пинкфлойдовская «Стена». Странно, что он сразу, еще там, внизу, не узнал. Неужто и впрямь назюзюкался?

Коротко постучал в дверь и, по московской привычке, не дожидаясь приглашения, вошел.

Он ожидал увидеть что угодно, все, кроме того, что увидел на самом деле.

В кресле, перекинув ноги через подлокотник, сидел с закрытыми глазами пацан лет двенадцати и мотал патлатой головой в такт музыке, льющейся из разнесенных на полу колонок музыкального центра.

Собственно, он уже не мотал, а как бы доматывал, потому что, по правде говоря, первое, что Павел увидел, это предостерегающе поднятый вверх палец – мол, не мешай, – похожий на женский, почему в первое мгновение показалось, что тут женщина. Да еще волосы эти. Но уже секунду спустя понял – парень. И малец поднял палец до того, как Павел вошел.

Несколько секунд он стоял у порога, не зная, как поступить. Пройти? Или плюнуть и вернуться к себе? Хорошо сказано – к себе. С этим молодым толковать как будто было не о чем. Но тут композиция закончилась, молодой в последний раз кивнул головой и посмотрел на Павла.

– Вообше-то я тебя не приглашал.

– Чего?

Слышать такое было удивительно. Это такое хамство, что ли? Или как это понимать?

– Ой! – Парень уставился на него, замер на мгновение, потом сбросил ноги вниз и поспешно встал. – Извините. Я подумал... Извините, пожалуйста.

Молодой с пульта выключил музыку.

– Да пожалуйста. Пройти-то можно, или пошлешь? – спросил Павел, уже овладев ситуацией.

– Проходите, конечно. Присаживайтесь. Понимаете... В общем, неважно. Нехорошо вышло.

– Да ладно. Как тебя звать-то?

– Илья.

– А меня Павел, – он протянул руку. – Будем знакомы.

– Очень приятно.

Видно было, что Илье и вправду неловко. И это располагало к нему. Все же хамов, молодые они или старые, Павел не любил.

– А с кем ты меня перепутал?

– Да так, знакомая. Показалось.

– Бывает. Присесть разрешишь?

– Конечно!

– Ты чем здесь занимаешься? – спросил Павел, усаживаясь за стол.

– Ну, живу как бы. Временно.

– Так как бы или живешь?

Сказав это, Павел улыбнулся, показывая, что шутит и вообще не в обиде.

– Чего стоишь? Садись. В ногах, сам знаешь...

– Спасибо.

Парнишка явно не знал, как себя вести с человеком старше его больше чем вдвое.

– Ну, это понятно. А вообще? – Павел спрашивал, помня об импульсе, исходившем от парня, которого, кстати, сейчас не было. – Чем занимаешься?

– Ну... Как сказать? Учусь.

– Здесь?

– Ага. А что?

– Да нет, в общем, ничего, только... Мне показалось, ты шарил.

– Где?

Павел про себя ругнулся. Он знал за собой этот грешок, давать разным явлениям и вещам собственное название. Заклятия он называл заплатками, охранительные заговоры – плащами или зонтиками, экстрасенсорный или магический поиск окрестил словечком «шарить». Собственно, это и грешком нельзя назвать, просто так ему было удобнее, он так видел, да и многие из его знакомых принимали и пользовались его определениями. Но для человека постороннего, тем более пацана, а еще тем более – такого вежливого, как выяснилось, да еще, похоже, академичного или, как говорят, ботаника, ботана, привыкшего к классическим формулировкам и наименованиям, сленговые словечки могли быть непонятны. Да и должны быть. Сленг, он сленг и есть, это язык посвященных. У академиков он один, у искусствоведов другой, у дальнобойщиков третий, у зэков – само собой.

– Извини. Искал кого-то.

Илья как-то неожиданно стал краснеть.

– А вы почувствовали?

– Ну, в общем, да. А что, не должен был?

Парень нравился ему все больше и больше. Кто же он такой и что тут делает?

– Да нет. Только вы...

– Само собой! – решительно пообещал Павел хранить тайну. – Обещаю.

– Бармалея.

– Извини, не понял. В смысле этого, с усами? – он показал на себе длинные усы с подкрученными кончиками, примерно такие, какие носил артист Ролан Быков, играя роль злодея-пирата в киносказке про доктора Айболита.

Абсурд, такого быть не может, но этот вариант Павлу почему-то первым пришел в голову. Хотя мальчишка не такой и маленький, чтобы искать сказочного персонажа реальными магическими способами, но, например, себя в этом возрасте Павел не помнил. Что он читал в двенадцать лет, о чем мечтал, в кого влюблялся – как-то выветрилось это из головы. Лет в семь помнил, в четыре немного, в десять. Но там были переломные моменты, врезавшиеся в память. А в двенадцать – нет. Ничего особенного. Но чтобы парнишка верил в реальность сказочного персонажа? Как-то поздновато, кажется. Это уже времена Фенимора Купера, Майн Рида, Жюля Верна, "Острова сокровищ" и "Ариэля".

И тут Илья рассмеялся:

– Нет. Это кот. Он пропал утром. Вышел погулять и не вернулся. Ему пообедать уже пора.

Павел вспомнил ротвейлеров в вольере и промолчал.

– И что, откликается?

– Всегда! Знаете, какой он чувствительный!

– Ты его всегда одного выпускаешь?

Павел потихоньку нащупывал эманацию, идущую от парня, касающуюся пропавшего кота. Он уже почти представлял его себе. Даже внешне. Пестрый такой, двухцветный кот, с так называемым тигровым рисунком, только не рыжий с черным, а серый в полоску. И действительно усатый. Мальчишка его искренне любил, на руках таскал. А кот спал рядом с ним. Иногда удирал ловить мышей, но потихоньку от молодого хозяина. Хищник...