Нектэрия (СИ) - Крапицкая Влада - Страница 49

— Ты тварь! Мелочная, лживая потаскуха! Дрянь, — Макс тряс меня за плечи и кричал. — Ненавижу тебя! Ненавижу! Ты решила променять меня на этого урода! Тебе захотелось разнообразия? Тварь! — он отпустил меня и отошёл в сторону.

— Макс, — еле слышно прошептала я, пытаясь собраться с силами. — Я сейчас всё объясню.

— Объяснишь? Объяснишь!!!!! — он от злости уже не контролировал себя.

— Макс, пожалуйста! Выслушай меня. Это недоразумение, — я подошла к нему и протянула руку.

— Мне не нужны твои объяснения, — он перехватил мою руку и оттолкнул меня.

Мне стало так плохо, что я стала оседать на пол, из последних сил стараясь не потерять сознание. Он бросил на меня презрительный взгляд и пошёл к двери.

Дверь за ним закрылась, и я поняла, что моему счастью пришёл конец. В душе, что-то оборвалось. Сколько я так просидела, я не знаю. Наконец, я заставила подняться себя с пола и подобрать фотографии. С трудом передвигая ноги, я добралась до дивана, и, упав на него, опять стала рассматривать снимки.

Кто-то грамотно воспользовался ситуацией. Снимки явно сделали с записи камеры видеонаблюдения. На одном из снимков, я увидела себя целующейся с Грэга. На самом же деле я помнила, как в тот момент я пыталась оттолкнуть его, когда он пытался поцеловать меня. Но на этом фото всё выглядело по другому — как будто я просто прижимала руку к его груди. На другом снимке ракурс был приближен, и я знала почему. В тот момент эта пьяная скотина, схватив меня за запястья, завёл мне руки за спину и крепко держал их, приблизив ко мне своё лицо. На фотографии это выглядело иначе. Здесь не было видно, что он сжимает мои запястья, а создавалось впечатление, что мы смотрим друг другу в глаза перед поцелуем. Третий снимок вообще был шедевром. Выхватили момент, когда я давала ему пощёчину. Но, судя по фото, я гладила его по лицу. Дальше смотреть я не могла. Я прекрасно понимала, что увидел Макс. Моя жалость к Грэгу сыграла со мной жестокую шутку. Макс видел, что из сада я вернулась в возбужденном состоянии, но он не понял, что я была зла. Он придал этому другой смысл. Плюс моё раскованное поведение ночью.

Я замерла. Сердце кричало в агонии, тело не могло сделать ни одного движения. Было такое впечатление, что на меня положили груз в несколько тысяч тонн, только он меня не раздавил, а отнял возможность двигаться, чтобы усилить пытку. Тишина давила на уши. Хотелось плакать, но слёз не было, я давно разучилась плакать. Я подумала, что если сейчас не поднимусь, я навсегда так и застыну. Я сделала попытку пошевелить пальцами. Ничего. Я, с трудом заставила себя посмотреть на них и сделала ещё одну попытку. Пальцы шевелились, просто я этого не чувствовала. Значит, я могу подняться. Но зачем? Я не хотела двигаться, но я знала, что мне это необходимо. Я сползла с дивана, и опять застыла.

У меня в голове остался только один вопрос: «Почему он не позволили мне всё объяснить?». Он вынес мне приговор и казнил меня, не дав последнего слова. Он даже не захотел меня выслушать. Мозг отказывался понимать это. Если любишь, всегда попытаешься понять любимого человека. Выслушаешь его. Главное слово — «если». Любил ли меня Макс? Я уже не знала ответа на этот вопрос. Может, он всё время притворялся? А сейчас я ему надоела, и он нашёл повод бросить меня.

Заставив себя собрать последние силы в кулак, я поползла к полке со стереосистемой. Я не могла больше слушать эту гнетущую тишину, мне хотелось, хоть что-то почувствовать. Включить музыку погромче и ощущать, как ударные инструменты бьют по моим нервам. Я схватила пульт и нажала на play. Из динамиков полилась песня «Frozen» Мадонны. Наверное, уже вчера я почувствовала, что моя жизнь опять сделает крутой поворот и поставила этот диск. Я села на колени и тупо стала раскачиваться из стороны в сторону, в такт музыке. Вслушиваясь в слова, мне хотелось выть, но всё что я смогла выдавить из себя это еле слышный хрип.

Я не знаю, сколько времени прошло, и сколько раз я прослушала эту песню. Я раз за разом переключала её на начало. За окном уже стемнело. Всё что я знала — это то, что он закрыл для меня своё сердце, а моё сердце умерло, здесь и сейчас. Осталось тело, без души. Сколько же лет мне так жить? Нет, не правильно. Сколько лет мне ещё существовать на этом свете? Ответа я не знала. Я поднялась с пола и поплелась к выходу из комнаты. Здесь я находиться больше не могла. Я знала, что если я останусь в этой комнате — я сойду с ума. Мне всё будет напоминать о нём.

Макс уехал из замка.

Первый месяц был самым тяжёлым. Я переехала в другую комнату, специально выбрав ту, окна которой выходят не на озеро с горами. Я боялась, что даже этот пейзаж будет мне служить напоминанием.

Всё, что я могла себя заставить делать — это есть, спать и сидеть, не двигаясь. Больше я ничего не хотела. Мне даже не снились сны. Я ничего не чувствовала, и внутри была абсолютная пустота. Я не могла слушать музыку или читать книги, не могла ни с кем разговаривать. Я просто хотела, чтобы меня не трогали и оставили в покое. Но со мной всё время пытались поговорить то Дейм, то Яромир, то Брэс, то Анна, и самое странное — Микаэль. Он приходил и с такой жалостью смотрел на меня, что это меня пугало. Все они что-то у меня спрашивали, а я даже понять не могла, что они хотят узнать. Я как будто разучилась понимать человеческий язык. Доната и Всемила не отходили от меня ни днём, ни ночью. Я была как робот, который подчиняется их приказам — есть, спать, сидеть, гулять, сдавать кровь. Я жила простыми рефлексами и ждала. Ждала, что однажды смерть придёт за мной. Такой день настанет. Я терпеливый человек и я дождусь этого.

Потом прошёл второй месяц, а потом третий. Наступил август месяц. Но меня это не интересовало. Меня вообще ничего не интересовало, и что было самым странным для меня — мне не было больно. Даже воспоминания не вызывали никаких эмоций. Всё, что у меня было с Максом, я воспринимала, как кино, которое я когда-то смотрела, но это было не со мной, поэтому мне было всё равно. Меня, наконец, все оставили в покое и больше не пытались со мной разговаривать. У меня даже перестали брать кровь. Пару раз меня пытались вывезти в город и на природу, но это меня тоже мало интересовала. Только Доната и Всемила продолжали всё время быть рядом со мной.

В один из дней, в комнату зашла Доната. Я сидела возле окна. Она подошла ко мне и присела передо мной.

— Лана, — она взяла мою руку, чтобы привлечь внимание. — Завтра приезжает Макс, — и внимательно посмотрела на меня.

— Ну и что, пусть приезжает, — равнодушно ответила я, и опять стала смотреть в окно.

Мне на самом деле было наплевать на его приезд.

На следующий день в моей комнате, после обеда появилась Анна. Заставила меня переодеться и, расчесав мне волосы, повела меня гулять в наш парк. Я шла еле передвигая ноги, и уже стала уставать. Через пятнадцать минут я попросила разрешения вернуться в свою комнату. Анна стала уговаривать меня прогуляться ещё или хотя бы посидеть на скамейке. Она всё время что-то говорила, про хорошую погоду, про свежий воздух, но мне хотелось быстрее попасть в свою комнату и опять сидеть в кресле, не двигаясь. В конце концов, она повела меня назад в замок. Когда мы зашли в холл и стали подниматься по лестнице, она встрепенулась, и начала оглядываться назад. Я не обращала на неё внимание, и сосредоточилась на подъёме по лестнице. С каждым днём мне казалось, что количество ступенек прибавляются и скоро я уже не смогу сама подниматься по этой лестнице.

— Кого я вижу! Даже наша многоуважаемая нектэрия вышла меня встречать, — тон был издевательским, а голос до боли знакомым.

Я медленно повернула голову на звук голоса.

— Выглядишь не важно, даже отвратительно, — произнес Макс, смакуя каждое слово. — Что новый любовник не даёт спать?

В моей голове разорвалась бомба. Я чуть не упала от хлынувших на меня эмоций. Меня охватила ярость, и я почувствовала страшную головную боль. Я моментально выпрямилась, подняла подбородок и, глядя ему в глаза, с высокомерной издёвкой ответила: