Брусилов - Семанов Сергей Николаевич - Страница 19

Время, когда Брусилов вступил в командование дивизией, было смутное и неустойчивое. Натиск революционного народа в 1905-м царизм отбил, пик революции прошел, но буря еще далеко не улеглась: по стране грохотали рабочие стачки, то и дело взрывались солдатские и матросские бунты, то здесь, то там метался «красный петух» над помещичьими имениями.

Царская власть не могла овладеть положением, только судорожно отбивалась от своего же народа. Одряхлевший правящий класс России не находил выхода из тупика. Цепляясь за власть, за свои узкосословные корыстные интересы, дворянско-помещичья бюрократия оптом и в розницу запродавала Россию международной плутократии. На подавление революции петербургские правители вымаливали займы от французских и английских Ротшильдов. Те давали, но под зверские проценты и — хуже того! — с условием предоставить новые и новые привилегии своей агентуре в России, космополитической финансовой олигархии в лице банкиров Поляковых, Гинзбургов, Альтшуллеров и иных. Царская администрация объективно вела народы России в зловещую кабалу, превращая богатейшую страну в колонию денежных мешков Парижа, Лондона, Брюсселя и Нью-Йорка.

Известно, что паразиты особенно охотно нападают на больных, слабых и одряхлевших. Природная эта черта в чем-то справедлива и для социальной жизни. И вот Брусилов и другие искренние патриоты Отечества в то смутное время с ужасом и болью наблюдали скопления разнообразных паразитов по всему телу России. Петербург, этот российский Вавилон того времени, переполняли биржевые маклеры и темные финансовые воротилы, международные дельцы и дорогостоящие кокотки из Вены или Парижа, основатели уродливых религиозных сект из чужих краев и «свои», отечественные проходимцы и кликуши. Чего стоил один Гришка Распутин, эта грязная кукла, которую дергали за прочные, невидимые ниточки Арон Симанович «со товарищи», ближайшие «секретари» похабного сибирского мужлана. Высокопоставленные чиновники охотно играли роли «революционеров», террористы-заговорщики вроде Евно Азефа выполняли обязанности агентов охранки. И все вместе совокупными усилиями высасывали кровь пораженной недугом страны.

Для спасения России требовались крутые меры. Пораженная склерозом, слабоумная голова самодержавия неумолимо должна была пасть, а тело страны очищено от паразитов. Ленин и большевистская партия знали путь к спасению трудового народа, они уверенно вели этот народ по пути справедливой борьбы. Но ленинцев, но большевиков было тогда мало, очень мало. А что было делать многим и многим иным честным гражданам России вроде Брусилова и ему подобных, которые не увидели, не поняли еще правду грядущей народной революции? Им приходилось нелегко в обстановке разложения и очевидного распада. Отмахнуться от всего, уйти в свою скорлупу? Или уж догулять оставшееся, а там — после нас хоть потоп?..

Нет. Для Брусилова такой путь был немыслим по самой его душевной природе. Он будет выполнять свой долг, несмотря ни на что. Распутин и его присные распродают Россию своим и заграничным плутократам? Помешать им Брусилов не в состоянии, но он не разрешит темным дельцам крутиться вокруг вверенных ему полков, он не позволит мордовать солдат офицерам-крепостникам, он будет стремиться создать боеспособные, хорошо обученные войска, которые смогут отразить нападение внешнего врага.

Меж тем вооруженные силы России находились в неважном состоянии. Только что закончилась неудачная русско-японская война. В либеральных кругах сделалось модой поносить русскую армию и флот. Слов тут не жалели, оплевывая наряду с настоящим и славное прошлое. Крикливая эта брань не могла, конечно, не оскорбить потомственного военного Брусилова, но он и не думал отвечать, да и вообще относиться ко всему подобному всерьез. Но он, как и другие мыслящие русские офицеры, мучительно размышлял над причинами дальневосточных неудач. За ходом войны Брусилов следил очень пристально. Тут имелась и сугубо личная причина: его младший брат Лев служил офицером на крейсере «Громобой», принимал непосредственное участие в сражениях с японским флотом (в известном бою в Корейском проливе корабль был сильно поврежден, но Лев Алексеевич, к счастью, остался невредим). И вот — поражение на суше и на море. Что же произошло? Как это могло случиться?

Ответ не был прост. Русская армия ни в чем не уступала противнику: ни в подготовке личного состава, ни в вооружении, ни в численности. Все бранили командование, и в общем-то поделом. Но Брусилов хорошо знал генерала Алексея Николаевича Куропаткина, неудачного главнокомандующего на Дальнем Востоке; это был способный, образованный и храбрый военачальник с большим опытом боевой и штабной службы. Почему он так неуверенно руководил войсками под Ляояном и Мукденом, так нерешительно шел вперед, так боялся противника? Так же вяло, с оглядкой действовал и сменивший Куропаткина Линевич — тоже вроде бы боевой генерал в прошлом. А на море? Адмиралы Витгефт и Рожественский тоже боялись решительных действий, чурались смелой атаки, что всегда отличало русский флот.

Почему же, пытался осмыслить Брусилов, почему лично храбрые и опытные военачальники начинали вдруг путаться, проявлять нерешительность и вялость? Не потому ли, что нет твердой направляющей руки сверху, что нет ясных целей и указаний, что стоящие у власти сами не знают, чего хотят, а потому и не в силах ничего определенного потребовать?..

От этих мыслей легче не становилось. Ясно было одно: чтобы Мукден и Цусима более не повторились, следует коренным образом преобразовать в лучшую сторону все военное устройство России. Именно этому, по мнению Брусилова, ему и следовало посвятить себя.

Минувшая неудачная война отчетливо показала слабость подготовки русских офицеров, особенно высшего звена. Брусилову было ясно, что эту подготовку надо решительно и всесторонне улучшать. Но как? У кого учиться? Легко идти вслед за кем-то очень крупным и значительным, за деятелем, всеми уважаемым и признанным. Тогда в его силе соратник черпает собственную силу и решимость, которых может недоставать. Но в предреволюционной России деятелей такого рода не находилось…

Военным министром был тогда Александр Федорович Редигер — образованный и опытный генерал, много лет прослуживший в министерстве, профессор Академии Генерального штаба. Он видел вопиющие недостатки в тогдашней русской армии, даже имел смелость почтительно докладывать о том государю. Но путей для коренных преобразований он не знал, решительностью не обладал, оставался по-стариковски осторожен (хотя и совсем не стар, с Брусиловым они были ровесниками). Неудивительно, что Редигер так ничего крупного и не совершил, а за то, что докладывал о неприятном, был довольно бесцеремонно уволен в отставку. Его сменил уже известный Сухомлинов, деляга и проходимец чистой воды. Чему же мог научиться Брусилов у таких деятелей?..

И приходилось действовать, опираясь лишь на собственный опыт, осторожно прокладывая шаги вперед. На ощупь. В кромешной темноте.

В начале XX столетия в военном деле происходила революция, порожденная революцией в промышленности. Коротко говоря, в начале нашего века появилось оружие массового поражения: скорострельные пушки и пулеметы. Веками, тысячелетиями даже, основой основ сухопутного боя был сомкнутый строй бойцов. Уже плохонькие пулеметы русско-японской войны заставили строй рассыпаться в цепи и группы, идти в атаку не маршем под барабан или флейту, как это происходило испокон веков, а перебежками, нарочито вразнобой, дабы не быть начисто скошенными огнем противника.

Или еще. Ранее солдат или полководец всегда мог видеть противника (если тот, конечно, не прятался в засаде), теперь же дальнобойная артиллерия молотила боевые порядки на таком расстоянии, что в бинокль не увидать. А тут еще радио, коренным образом изменившее организацию связи и управления войск. А тут и самолеты, необычайно расширившие возможности разведки (это уже тогда, при жизни Брусилова, а чем стала авиация потом, знает ныне каждый).

Далеко не все люди могут познать новое явление из чужого опыта, тем паче из теории. Да, пулеметы и скорострельные пушки давно уже испытывались на полигонах и даже на маневрах, однако многие, очень многие офицеры и генералы продолжали мыслить и действовать по старинке. И не только в русской армии, это надо подчеркнуть тут. Военная система французов, немцев и англичан к началу первой мировой войны тоже явно отставала от технических возможностей тех боевых средств, которые уже имелись в армейских штатных расписаниях. Для многих, слишком многих понимание нового пришло после кровавого опыта первых дней всемирной войны.