Темное разделение - Рейн Сара - Страница 11

Как только Мел произнесла слово калеки, она сразу поняла, что совершила ошибку. Но сказанного не воротишь, и это слово встало между ними, отравляя все, о чем они говорили. Теперь эта мысль останется где-то глубоко внутри и заставит снова и снова задавать себе вопрос: виновата ли она в том, что все так вышло с ее девочками. Или может быть, в этом виноват Джо…

Думай о чем угодно, но никогда больше не произноси слова уродыи калеки, когда говоришь о своих детях.

Из дневника Шарлотты Квинтон

1 января 1900 г.

Не ожидала, что от хлороформа мне будет настолько плохо. Он так его хвалил: никакой боли, миссис Квинтон, это вам очень поможет, но забыл сказать, что меня будет так мучительно тошнить весь следующий день.

Так странно думать о том, что близнецы наконец родились. Я их пока что не видела, но доктор Остин сказал, что это две девочки. Эдвард будет не в восторге, он хотел сыновей, но я очень рада. Я очень хотела дочек, скорей бы увидеть их.

2 января: 10 утра

О господи, о господи, меня руки не слушаются. Доктор Остин сказал, что девочки приросли друг к другу — они сросшиеся. Они растут друг из друга, как какие-то монстры в цирке. Вот почему их не принесли мне, когда я пришла в себя после ужасного хлороформа.

Я спросила, когда я смогу увидеть их, и доктор Остин так удивился, словно не ожидал от меня такого вопроса. Он немного помялся и наконец сказал: ну, небольшое посещение, наверное, не повредит, давайте после обеда, только сначала вздремните.

Я не хочу спать и обедать тоже не хочу. Но спорить с доктором Остином я не решилась, вдруг он вообще запретит мне видеть моих дочек; не знаю, может ли доктор такое сделать, но боюсь, чтобы он не сговорился о чем-то у меня за спиной с моим мужем Эдвардом.

Эдвард. Мой муж. Эти слова совершенно не звучат вместе.

Он еще не навещал меня, но прислал цветы — красные и белые гвоздики. Очень дорогие и яркие, ведь он хочет, чтобы все медсестры сказали: ах, какая красота! Какой внимательный муж! Интересно, Эдвард знает, что букет из красных и белых цветов предвещает смерть?

Почти двенадцать. Еще два часа.

2 января: 13.30

Я слышу в коридоре голос д-ра Остина и грохот кресла на колесиках, которое везут для меня. Глупо, но мне кажется, что его колеса стучат, как биение двух сердец, навсегда связанных друг с другом…

Глава 6

Единственное, что нарушало тишину операционной, — это ритмичные гудки, отмечавшие биение пульса. Пахло апельсинами — на столе стоял стакан с соком для доктора Бреннана.

— Итак, — заговорил анестезиолог, — леди предпочла общую анестезию?

— У нее не было выбора. Розамунда, ты не могла бы немного наклонить лампу…

— Извините, мистер Бреннан, — засуетилась молоденькая сестра. — Так лучше?

— Да. Минуточку, выпускаем околоплодные воды… Еще тампоны, пожалуйста… И отсос… Да, вот так. Ну что, все готовы? Начинаем. Инкубатор готов?

— Да, — отозвался педиатр.

— Итак, нежно и ласково, как шелест листьев летней ночью… — Его руки двигались осторожно, но уверенно.

— О боже! — воскликнула медсестра, всплеснув руками.

— Торакопаги, — вполголоса проговорил анестезиолог.

— Да. Но мы это уже знали. — Мартин передал педиатру два крохотных создания. — Между прочим, бывают вещи и похуже. Вы видели когда-нибудь ребенка с пупочной грыжей, Роз? Если бы видели, вы бы сейчас благодарили Бога за то, что у этих двоих все органы находятся внутри тела, а не снаружи. Освобождаю плаценту… — На несколько минут снова воцарилась тишина. — Ну вот, отлично. Можно закрывать матку. Как девочки?

— Все еще слегка синеватые, — ответил педиатр, склоняясь над инкубатором. — Сердцебиение нормальное, вес неплохой. Пять килограммов двести граммов вместе — скорее всего, не поровну, но точно сказать нельзя.

— Уже дышат?

— У той, что поменьше, — небольшая тахикардия, ей пока требуется помощь. Вторая в порядке, уже приобретает нормальный цвет. Но, как вы сказали, доктор Бреннан, они обе выглядят куда лучше, чем можно было ожидать.

Мартин выпрямился и вдруг почувствовал, как ноют мышцы спины и шеи. Он потянулся за апельсиновым соком, его вторая рука по-прежнему оставалась внутри бесчувственного тела Мел.

Негодующий вопль огласил операционную, и врачи переглянулись, улыбаясь.

— Ну вот, — сказал педиатр. — Это та, что сильнее.

— Ее зовут Симона, — сказал Мартин. — А вторую — Соня.

Первое, что увидела Мел, вернувшись из бархатной темноты анестезии, была высокая ваза на тонкой ножке на столике у кровати, а в ней — полураскрывшаяся роза бледно-кремового цвета. Очень мило. Мел слабо улыбнулась. Конечно, Джо всегда старается соблюдать условности, но на него это не похоже. Возможно, я была к нему несправедлива, и в нем все-таки есть немного романтичности. Мел перевернула карточку, прикрепленную к вазе, и увидела наклонный почерк Мартина Бреннана.

«Простите, что пока не могу угостить Вас джином с тоником, и надеюсь, что это хоть немного Вас обрадует. Обещаю — на восемнадцатилетии Симоны и Сони мы вместе выпьем по двойному коктейлю».

Мел откинулась на подушку, задумавшись. Интересно, когда ей позволят увидеть детей? В палату зашла медсестра с огромной корзиной темно-красных гвоздик.

— Великолепные, правда? — улыбнулась она. — Это от вашего мужа, миссис Андерсон.

— Правда? Никогда бы не подумала, — сказала Мел.

Сначала Джо Андерсон обрадовался, узнав, что Мел ожидает двойню, и, хотя он мечтал о сыне, две красивые дочки тоже хорошо вписывались в образ его блестящего будущего. Он уже представил себе абзацы в прессе: « М-р Джозеф Андерсон, недавно избранный член парламента, отпраздновал свое избрание в кругу семьи…»Это было не так уж фантастично, ведь практически решено, что его выберут кандидатом на следующих дополнительных выборах.

А потом, если все пойдет хорошо, писать будут все больше. «Джозеф Андерсон сопровождал своих дочерей на частном приеме у…», «М-р Андерсон вместе с дочерьми-близнецами провел прием в честь принца Уэльского в своем избирательном округе…»

Им понадобится большой дом, но после избрания им все равно пришлось бы переезжать. Какой-нибудь старинный особняк, возможно, восемнадцатого века. Большой сад и бархатные лужайки для близнецов и их друзей. Маленький теннисный корт и конюшня для пони. Для двух пони. «Джо Андерсон, чье назначение в состав кабинета министров ожидается во время его грядущей смены, присутствовал в это воскресенье на местном ипподроме вместе со своими дочерьми-близнецами».

А сейчас все эти сладкие мечты потеряли смысл. Жизнь сыграла с ним слишком жестокую шутку.

Или нет? Может быть, это еще не конец? Может быть, и эту трагедию можно обратить себе на пользу? Он задумался. Конечно, когда близнецы переживут операцию по разделению, все симпатии определенно будут на его стороне, но и сейчас, пока они еще не разделены, из этого можно извлечь немало выгоды. Он будет горячо рассуждать об этической стороне разделения и о своих религиозных убеждениях, беспокоиться по поводу риска, которому приходится подвергать детей. Избирателям это понравится.

Может быть, стоит связаться с парочкой детских благотворительных организаций. «М-р Джозеф Андерсон, переживший глубокую личную трагедию, без устали трудится на благо детских благотворительных фондов…».А вот это уже хорошая идея. Скромное упоминание о собственном несчастье, которое привело его в эти сферы, и репутация готова. «Джозеф Андерсон на фоне Букингемского дворца, награжденный орденом Британской империи за заботу о детях…». Надо будет спросить в совете насчет подходящих благотворительных заведений. Если собираешься сделать доброе дело, будь уверен, что оно не останется незамеченным.