Драконья гавань - Хобб Робин - Страница 49

— Ты, ублю… — просипел охотник.

Он вскинул руку, и Седрику в лицо устремился мощный кулак.

И тут лодку качнула сильная волна. Голова и плечи Релпды вынырнули из-под плавучего мусора и на мгновение нависли над лодкой.

«Охотник еда!» — объявила драконица и изогнула шею.

До сих пор юноше не доводилось видеть пасть дракона изнутри. Релпда разинула челюсти неимоверно широко, и он невольно заглянул ей в глотку, рассмотрел мощные глотательные мышцы по бокам горла и ряд острых, загнутых внутрь зубов. Ее пасть накрыла голову и плечи охотника, как будто браконьер накинул на кролика мешок. Седрик на краткий миг успел заметить глаза Джесса, вытаращенные настолько, что белки виднелись и сверху, и снизу от радужки. А затем Релпда сомкнула челюсти.

Раздался звук, какой бывает, когда раскалывается кость и рвется мясо. Драконица запрокинула морду к небесам. Горло ее дважды дрогнуло в глотательном усилии.

Окровавленные ноги и бедра Джесса упали в лодку рядом с Седриком. В ужасе он невольно отпихнул их подальше, и кишки вывалились за борт, увлекая за собой все остальное. Релпда возмущенно заверещала и нырнула следом. От ее рывка лодка отчаянно закачалась. Вода и кровь смешались на дне и заплескались через упавший топор.

Седрик перегнулся через борт, высматривая драконицу.

— Этого не произошло, — невнятно пробормотал он.

Он поднес ладонь ко рту, но тут же отдернул ее. Кровь. Седрик повернул голову и посмотрел на топор, валяющийся в лужице на дне лодки. Кровь расползалась от него тоненькими струйками и смешивалась с водой. И к обуху прилипли волосы. Волосы Джесса.

— Я его убил, — произнес Седрик вслух и удивился тому, как это прозвучало.

«Вкусно».

День прошел без происшествий, сменившись вечером. Тимара и Татс почти не разговаривали. Ей сказать было нечего, а пытающемуся не отстать юноше на болтовню не хватало дыхания. Она об этом позаботилась.

Перемены в ее отношении к Татсу волновали Тимару больше, чем сами чувства. В компании других ребят ей было легче притворяться, будто между ними все осталось по-прежнему. Не значит ли это, что на самом деле ничего и не изменилось? Сердится она на Татса или нет? И если да, то за что? Порой Тимара и сама видела, что оснований для гнева у нее нет. Между ними никогда не было какого-то особого взаимопонимания. Татс не нарушал данных ей обещаний. Он, безусловно, был волен делать, что ему угодно, равно как и она сама. Это не должно было ее волновать. Да, он спал с Джерд. Но это их дело, а не ее. А то, что Джерд теперь с Грефтом, касается ее еще в меньшей степени.

Но затем обида прорывалась наружу, и девушку снова захлестывало негодование, как будто ею пренебрегли. По крайней мере, он мог бы признаться ей раньше. Если знал даже Рапскаль, разве это такая уж тайна? Почему же Татс так долго держал ее в неведении? Из-за этого Тимара чувствовала себя слишком глупой и наивной.

«Гордость, — решила она. — Пострадала моя гордость, а не разбитое сердце. Я в него не влюблена. Я не предъявляю на него никаких прав. И не хочу, чтобы он чего-то требовал от меня. Мы просто друзья, знакомые вот уже много лет. Но он скрыл от меня то, что растрезвонил другим, и тем самым поставил меня в дурацкое положение».

Просто уязвленная гордость. Вот и все.

Это могло быть правдой, вот только ощущалось все совершенно иначе.

Пребывая в растрепанных чувствах, Тимара карабкалась выше и быстрее, чем обычно, и Татс с трудом от нее не отставал. Она находила еду и к тому времени, как он ее нагонял, уже собирала большую часть. Татс завязал рубаху в подобие мешка. Когда он подходил, Тимара сгружала туда всю добычу и двигалась дальше. Помимо обсуждения того, что она уже нашла и что можно еще поискать, они почти не общались. Татс явно понимал, что она не хочет с ним разговаривать, но, похоже, его это вполне устраивало.

Они вернулись на затор, ставший их временным пристанищем, когда в лесу стало совсем темно. Реку еще освещал далекий закат. Остальные тоже не теряли времени даром: воздвигли навес над большим плотом и соорудили плавучее кострище. Желтый свет горящего на нем пламени вселял надежду. Как и предлагала Элис, маленький плот привязали к большому так, чтобы быстро оттолкнуть, если огонь вдруг перекинется на другой плавник. Но пока что приветливый свет и тепло радовали всех. Бокстер с Кейзом поддерживали огонь, обдирали листья с зеленых веток и подбрасывали в костер, чтобы отгонять дымом насекомых. Тимара не была уверена, что предпочитает щиплющий глаза дым комариным укусам, но слишком устала, чтобы спорить.

Драконы вернулись на ночевку. Вид огромных зверей, жмущихся к деревьям, которые не пропускали их в затопленный лес, казался в чем-то успокаивающим. Они уже наловчились ловить плавучие бревна и ложиться на них грудью. Тимара гадала, почему вернулись драконы: соскучились ли они по людям — или просто знали, что те помогут им понадежнее устроиться на ночь. Сильве с Харрикином, похоже, придумали, как подсовывать под зверей сразу несколько бревен. Драконы были не в восторге от своих «постелей», но лучше уж висеть так, чем просто барахтаться в воде. Дохлая рыба стала для них и благом, и обузой. Они наелись до отвала, но раздутые животы изрядно мешали, в особенности если лечь ими на бревна.

— И еще они устали от воды. Действительно устали. Некоторые жалуются, что у них размякают когти, — рассказывала Сильве, сев за ужином рядом с Тимарой.

К удивлению девушки, помимо набранных ими с Татсом фруктов и зелени трапеза включала и мясо. Сбитая с толку речная свинья, едва не утонувшая и отупевшая от усталости, выбралась прямо на их плот. Лектер убил ее палкой. Животное было некрупным, но жирным, и мясо показалось Тимаре необычайно вкусным.

Грефт проходил мимо них, направляясь к своему месту.

— Что толку им жаловаться на мягкие когти, — заметил он. — Все равно мы сейчас ничего не можем с этим сделать.

Обернувшись к Сильве, Тимара закатила глаза, а ее собеседница склонилась над едой, чтобы спрятать улыбку.

— Уверена, драконы обязательно к тебе прислушаются, — пробормотала вполголоса девушка, и они обе негромко рассмеялись.

Подняв голову, Тимара успела заметить, как Грефт одарил ее тяжелым взглядом. Она в ответ спокойно и прямо посмотрела на него, а затем снова принялась за еду. Она не уважала Грефта и не собиралась дрожать от страха перед ним.

Воздвигнутый навес был невелик, а сам плот остался неровным, несмотря на подстилку из веток с листьями. В такой тесноте, конечно, всем было теплее, но, с другой стороны, никто не мог и пошевелиться, не потревожив соседей. Хранители договорились по очереди дежурить у костра, чтобы подкармливать его дровами и подкладывать листья для дыма.

— Огонь — чтобы подать сигнал, если нас кто-нибудь ищет. А дым — чтобы отпугнуть насекомых, — без нужды напомнил всем Грефт.

Задача оказалась труднее, чем ожидала Тимара. Между огнем и бревнами, из которых был сделан маленький илот, лежал слой влажных листьев и глины. Когда настала ее очередь дежурить, Сильве разбудила девушку, показала, как поддерживать огонь, не позволяя ему прожечь подстилку до самых бревен внизу, а затем оставила на краю большого плота со щедрым запасом зеленых веток и сухих дров для костра.

Тимара вздохнула и приступила к делу. Спина ныла, причем не из-за натруженных мышц. Сегодня она загоняла не только Татса, но и себя, и ей некого винить в собственной усталости. Но ей страшно надоела рана на спине и непрекращающаяся тупая боль.

Наступили самые тихие часы ночи. Вечерние птицы бросили перекликаться и ловить насекомых, устроившись на ночевку. Даже гудящих, жалящих комаров как будто стало меньше. Тимара смотрела на отражение костра в воде. Изредка любопытная рыба медленной тенью проскальзывала под зеркальной гладью, но в основном вокруг царили тишина и спокойствие. Река безмятежно покачивала плот, как будто вовсе не пыталась убить их всего пару дней назад. Драконы дремали, склонив головы, наполовину погрузившись в воду, и походили на причудливые корабли. Тимара старалась просто наслаждаться ночью, не думая ни о чем, но ее мысли перескакивали с Рапскаля на серебряного дракона, а с того — на Алума и Варкена. Трое хранителей пропали и, вероятно, погибли, и три дракона. Это тяжелый удар. Верас до сих пор не объявилась; Меркор сказал Сильве, что не почувствовал ее смерти, но это еще ничего не доказывает. Неизвестность сводила Джерд с ума, и, услышав это, она лишь расплакалась еще сильнее.