Мила Рудик и Чаша Лунного Света - Вольских Алека - Страница 32

Пока Берти рассыпался в знании пословиц и поговорок, Мила рассматривала его друга. Это был высокий парень — немного уступающий по росту Берти, — смуглый, с темными, по-восточному раскосыми глазами и с длинными, до плеч, черными волосами, падающими на глаза.

Мила зашла в беседку последняя. Только она ступила обеими ногами на мраморный пол, как беседка плавно взмыла в воздух. Настолько плавно, что этого можно было бы даже не почувствовать. Мила подошла к перилам и посмотрела вниз. Беседка медленно поднималась в небо, открывая взгляду вид на парк и замок. Среди листвы Мила увидела приближающихся к воротам Думгрота Горангеля и Лидию. Борисфенская утопленница, следя за полетом беседки, махала им рукой и, повернув голову, в шаге от себя Мила увидела недовольное лицо Ромки. Она не смогла сдержать улыбки, глядя на него. Заметив это, Ромка сначала погрозил ей кулаком, а потом тоже улыбнулся.

— Даже не думай об этом, — еле слышно предупредил он, и Мила тихо засмеялась.

— Знакомься, Тимур, — сказал Берти, обращаясь к своему другу, — это Рудик. Я ее уважаю. Хоть и мала ростом, — заявил он, приглядываясь к Миле, как будто хотел на всякий случай разглядеть ее еще раз, и, удовлетворенно кивнув, подытожил: — Но человек что надо.

— Тимур, — без особой нужды представился парень, потому что благодаря Берти его имя уже все знали.

— Я, вообще-то, тоже из Львиного зева, просто еще не встречались, — пояснил он.

— А еще он мой лучший друг, — так гордо заявил Берти, что всем сразу захотелось в это поверить.

— Следующий субъект — Роман Лапшин, — отрекомендовал средний Векша. — Тоже вроде парень ничего, — и под конец, повернувшись к Белке, тяжко вздохнул и коротко сообщил: — Это сестрица. Подает надежды.

Мила посмотрела вниз и заметила, что они пролетают над городом, мимо Менгира. Верхние этажи по-прежнему были скрыты густым ватным потолком облака, сквозь который ничего нельзя было разглядеть.

— А как беседка знает, куда лететь? — спросила Мила.

— Да она всегда одинаково летает, — махнул рукой Берти. — Она же не сама по себе летит, а под влиянием заклинания. Когда накладывали на нее чары, задали ей определенный маршрут. Вот она его отработает и вернется на место, так что дольше, чем положено, не полетаешь, — Берти фыркнул и добавил: — Порядок…

Судя по интонации старшего брата Белки, было понятно, что он не очень высокого мнения о порядке.

— Вы бы лучше в «Слепую курицу» сходили, — посоветовал Тимур и усмехнулся: — Помнишь, Берти, как мы в прошлом году туристов развели?

— Это когда они ни за что не хотели верить, что мы выпьем на двоих ведро «Глазуньи» и рискнули поспорить с нами на пригоршню золотых? — оживился Берти.

— Ну да! — начиная покатываться со смеху, подтвердил Тимур.

— Вот умора была! — тоже захохотал Берти.

— И куча золотых троллей в кармане! — добавил Тимур, хватаясь за живот. — Этим чудакам и невдомек, что мы этой «Глазуньей» ведрами каждый день упиваемся. Они только от одного ее вида сознание теряют.

Мила, улыбнувшись заразительному смеху Берти и Тимура, посмотрела на Белку. Но у той лицо было не очень доброжелательным.

— О чем это они? — спросил Ромка.

— Даже знать не хочу! — недовольно проворчала Белка.

Оставив хохот одного Векши и ворчание другой, Мила наклонилась над мраморными перилами беседки. В этот момент они летели, наверное, на самой высокой точке по маршруту, и сердце Милы радостно забилось от увиденного. Замок Думгрот на холме, Троллинбург чуть ниже в долине, башенки Львиного зева, Главная площадь, до отказа заполненная людьми, — все это показалось ей настолько красивым и великолепным, что Мила подумала: это самое замечательное и неповторимое место на Земле. Она никогда не летала на самолетах, но была уверена, что лучше того, что можно увидеть из Летающей беседки, ничего на свете не существует.

Глава 8

«Конская голова» и «Слепая курица»

Шла первая неделя занятий. Чаще всего по расписанию у меченосцев были уроки антропософии, которую преподавала их декан — профессор Ледович (Мила заметила, что между собой меченосцы всегда называли ее только по имени — Альбина).

На уроках антропософии они узнали, что заклинания бывают трех видов: бытовые, служебные и заклинания стихий. Некоторые были простые, такие как «Свет» или «Погасни». Но были и сложные, по крайней мере никто из меченосцев таких слов прежде не слышал: «Апертус», «Тенебрас», «Аннексио», «Коллапсо» и другие.

Одни открывали все, что заперто. Другие нагоняли кромешную тьму. Третьи заставляли разные предметы по приказу лететь прямо в руки. А четвертые взрывали все, что угодно: от тюбиков с зубной пастой до громадных арбузов Ориона.

Оказалось, что куратор, которым у меченосцев был Горангель, нужен был не только для того чтоб в первый день привести их в школу. Задачей Горангеля было познакомить меченосцев с тем, как живут белорогие. И однажды, вместо того чтобы идти в класс на урок, меченосцы спустились с Думгротского холма вслед за Горангелем по старой каменной лестнице с шаткими деревянными перилами к усадьбе белорогих.

«Конская голова» была большой деревянной одноэтажной усадьбой. А так как людей в ней обитало много, то эта усадьба простиралась до самого подножия гор в одну сторону и до невысокого подлеска в другую. Возле деревянных ворот усадьбы, сбитых из необтесанных бревен, застыли два белых гарцующих единорога. Точно такой же был и на гербе, на воротах усадьбы. Только на гербе был один единорог, а в скульптуре их было двое. Они были повернуты друг к другу лицом, и со стороны казалось, что они переговариваются при помощи взглядов. Когда Мила подошла поближе, то увидела, что оба единорога деревянные, просто покрашены белой краской. Кто-то очень постарался, вырезая из дерева этих чудесных животных.

Подул ветер, и бело-зеленый флаг над парадным входом усадьбы затрепетал, напоминая хлопающую крыльями большую птицу, взмывающую в небо.

Следуя за Горангелем, они прошли мимо огородов: длинных грядок с великолепными громадинами-арбузами и оранжево-желтыми дынями. Потом потянулась длинная цепь амбаров, сараев и разных личных пристроек. Возле одной кем-то аккуратно была уложена поленница, а рядом валялись большие топоры и неубранная гора отрубленных сучьев.

Не доходя до псарен и конюшен, они встретили Ориона. Старик сегодня был одет в серые мешковатые штаны и серую рубаху, подпоясанную все тем же зеленым поясом. Услышав от Горангеля, что он ведет ребят к псарням, Орион загадочно произнес: «Ах, к псарням!» — и решил к ним присоединиться.

— Здесь мы все и живем, — сказал Орион, шагая впереди всех. — Мои белорогие и я.

— Профессор, — обратился к старику Мишка Мокронос, — а вы сами где учились?

— Сам-то? — повторил Орион и ответил, окая на каждом слове: — Само собой, в Белом роге. Я вообще здешний. И отец, и дед, и я, понятное дело, — все в Плутихе выросли. Я эти места как свои пять пальцев знаю. Лучше меня, если надо, проводника не найдешь. Но вам одним дальше Троллинбурга ходить не положено.

— Нам это уже говорили, — капризным тоном сказала Алюмина.

Орион искоса глянул в ее сторону, но промолчал.

* * *

— Когда имеешь дело с драконовыми псами, нужно зарубить себе на носу две вещи, — говорил Орион, когда они стояли у неуклюжего строения с маленькими окнами высоко под потолком и квадратным отверстием внизу двери. — Во-первых, драконовы псы ни под каким видом не выносят лягушек, жаб и других болотных тварей. У них на это дело аллергия. Ригель не исключение.

— А кто это — Ригель? — спросил Мишка, шаря взглядом по округе. — Вы нам покажете?

— Неймется, смотрю, — качнул головой Орион и подошел к псарне. — Ну что ж, знакомьтесь.

Он толкнул дверь, и все застыли в ожидании.

— Ригель! — позвал Орион громким басом.

Сначала ничего не происходило. Все неотрывно смотрели на темный прямоугольник, ведущий в псарню, боясь пропустить тот момент, когда появится Ригель. Когда что-то шевельнулось за дверью, все взволнованно зашептались.