Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Сочинения

Поплавский Борис Юлианович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Сочинения - Поплавский Борис Юлианович - Страница 37

Изменить размер шрифта:

В лесу

Как тяжело катить стеклянный шар:

В нем жизнь прошла наедине с собою.

Осенним ярким солнцем освещен,

Он кажется пустым и золотым.

Горит трава, в кустах издохли змеи,

На красный камень бабочка садится,

Несется поезд, скор на повороте,

Но нет, не может здесь остановиться.

В пещере льется чистая вода.

Глухонемые души слышат звуки.

А выше снег прекрасный навсегда.

Чего ж ты ждешь? умой больные руки

Звезда Пилата поцелует их.

Как сон, спокоен лес. Как сон затих.

Напрасная музыка

Вечером ярким в осеннем парке

Музыка пела: «Вернусь, вернусь».

Вечером дивно прекрасным и кратким

Сердце не в силах забыть свою грусть.

Белое лето дождем отшумело,

Boт уж лазоревый август расцвел.

Сердце к туману привыкнуть успело,

К близости долгих метелей и зол.

Слишком прекрасно лазурное небо.

«Больно мне, больно и я не вернусь».

Музыка тихо вздыхает без дела,

Сердце не в силах забыть свою грусть.

Бескорыстье

Серый день смеркается, все гаснет,

Медленно идет дождливый год.

Все теперь напрасно и все ясно,

Будь спокоен, больше ничего.

Значит, будет так, как обещала

Страшная вечерняя заря,

Только не поверил ты сначала,

Позабыл свой первый детских страх.

Все казалось: столько жизней бьется,

В снежном ветре падает на лед,

Но тебя все это не коснется,

Кто-нибудь полюбит и поймет.

Нет, мой друг. Знакомой уж дорогой

Так же страшно, так же тонок лед,

И никто не слышит кроме Бога,

Как грядущий день в снегах поет.

Серый сад закрыт и непригляден,

Снег летит над тощею травой,

Будь же сердцем тверд и непонятен,

Жди спокойно ранний вечер свой.

Романс

Изумрудное небо сияет,

Темен город, таинственен сквер.

Саломея — душа забывает

Как похож был твой голос на смерть

Помню я, Ты пришла из заката

С черной чашею в тонких руках.

Вечер в пении белых акаций

Отходил за рекой в облака.

Все казалось бесцельным и странным

Черный рыцарь глаза закрывал.

Над болотом оркестр ресторанный

В бесконечной дали проплывал.

Спящий призрак, ведь я не умею

Разбудить Тебя, я Твой сон.

Пела, низко склонясь, Саломея

Над болотной водой в унисон.

Минет время, исчезнет вчерашний

Чернокрылый призрак земли.

Буду ждать Тебя в замке на башне,

Где звезда напевает вдали.

Золотая, иная, живая

Неразлучна с тобою в веках.

Спи мой рыцарь, над Ронсевалем

Так прекрасны огни в облаках.

Чтобы ты не увидел горя,

Прожил счастливо этот год,

Брошу черную чашу в море,

Отойду в сиянье болот.

На горах розовеют годы,

Все прошедшее близко к весне,

Где под яркой звездою свободы

Память спит, улыбаясь во сне.

1929.

Молитва

Ночь устала. И месяц заходит.

Где-то утренний поезд пропел.

Страшно думать как время проходит

Ты ж ни думать, ни жить не успел.

Вечно ищем забыть и забыться,

Ходим, шутим и карты сдаем.

На таинственный суд ли явиться?

Отрешиться ль от страха в пустом?

А потом, на исходе дурмана,

Видеть бледную, страшную ночь

Точно смерть из окна ресторана,

И никто уж не в силах помочь.

Нет, уж лучше при лунном сияньи

Буду в поле судьбу вспоминать,

Слушать лай отдаленный в тумане,

О содеянном зле горевать.

Лучше сердце раскрою, увижу

Маловерье и тщетную тьму.

Осужу себя сам и унижу,

Обращусь беззащитно к Нему.

Поэзия

Китайский вечер безразлично тих.

Он, как стихи, пробормотал и стих.

Он трогает тебя едва касаясь,

Так путешественника лапой трогал заяц.

Дымится мир над переулком снова

Она витает, дымная вода

На мокрых камнях шелково блистает,

Как молоко сбегает навсегда.

Не верю я Тебе, себе, но знаю,

Но вижу как непрочны я и Ты,

И как река сползает ледяная,

Неся с собою души с высоты.

Как бесконечно трогателен вечер,

Когда клубится в нем неяркий стих,

И, как пальто надетое на плечи,

Тебя покой убийственный настиг.

1925

Дни потопа

Шум приближался, огонь полыхал за туманом.

Что-то мелькало и снова молчали в столовой.

Лег не раздевшись и руки засунул в карманы,

В свежесть подушек ушел отрицатель суровый

Спит и не думает больше, не хочет, не знает.

Тихо смеркается лампа и вот темнота.

Жизнь в подземелье огромную книгу читает.

Книга сияет и плачет, она высока и пуста.