Мохнатый ребенок - Аромштам Марина Семеновна - Страница 14

Ведь мама не просто не ела мяса: она не хотела его готовить. И папе приходилось самостоятельно резать колбасу для бутербродов. Это очень мешало папиному творчеству, потому что делать бутерброды и заниматься творчеством в одно и то же время совершенно невозможно. Папа даже стал подозревать, что мама ценит каких-то глупых кур и коров больше него, папы. Пусть она хорошенько подумает, прежде чем сделает окончательный выбор!

Мама отказывалась. Она считала, что выбирать не из чего: папа — это одно, а пищевые цепочки — совсем другое. Папа вздыхал и говорил себе: раз он любит маму, ему придется терпеть ее чувства к коровам. Но что он не желал терпеть ни под каким видом, так это мамины чувства к дельфинам.

Пока мама была настолько занята, что не могла завести собаку, ее любимыми животными временно были дельфины. Они плавали далеко в море и не требовали особого ухода.

Кто-то рассказал маме, что дельфины очень умные и даже умеют читать мысли на расстоянии. А один знакомый йог поведал ей по секрету, что дельфины произошли от людей. Или наоборот: люди когда-то были дельфинами. В общем — одно из двух. Йог даже показал маме таинственную картинку из древнеегипетской книжки. Поэтому, объяснял он, очень важно подружиться с каким-нибудь дельфином, а потом родить ребенка в его присутствии. Тогда этот ребенок будет все очень тонко чувствовать, и у него откроется третий глаз. Про третий глаз известно из древних книг. Будто бы им можно видеть вещи насквозь. И будто бы он есть у всех людей. Но люди об этом не догадываются, потому что обычно этот глаз закрыт. А еще друзья дельфина могут научиться проходить сквозь стены.

Мама мечтала подружиться с дельфином и родить ребенка с третьим глазом — прямо в морскую воду. На двери ее комнаты висела огромная картинка из японского календаря: лиловая женщина на фоне красного морского заката гладила голубовато-розового дельфина.

И вот, когда папа переехал к маме, он первым делом потребовал снять со стены мамину любимую картинку.

Папа заявил, что теперь, когда у мамы есть он, ей вряд ли понадобится другой такой же умный друг, пусть даже и дельфин. К тому же папе не нужны в семье никакие водоплавающие циклопы. (Циклопы — это такие чудовища из греческих мифов, у которых глаз был в середине лба.) Конечно, папа совершенно не возражает против появления нормальных детей. Но будет вполне достаточно, если эти дети будут входить, куда надо, не через стену, а через дверь, и вежливо здороваться с окружающими.

Мама уверяла папу, что третьего глаза снаружи не видно. Это внутренний глаз, которым можно различать свечение вокруг человеческой головы и по свечению узнавать, хороший человек или плохой. Папа заявил, что он умеет это делать без дополнительных приспособлений и хочет, чтобы его дети научились смотреть фактам в лицо двумя нормальными глазами. Это тоже непросто. Что касается душевной тонкости, то лично ему для этого никакой дельфин не понадобился. Ну, а чтобы мама научилась читать папины мысли на расстоянии, ей нужно подробно ознакомиться с содержимым вот этих двух книжных шкафов.

Маме пришлось признать, что папа в некотором смысле заменил собой дельфина и ей придется отказаться от своей лилово-розовой мечты, а заодно — и от родов в воду. Поэтому Костик с Гришкой родились, как самые обычные дети, — в роддоме и без дополнительных глаз.

Но это не означало, что папа одержал окончательную победу.

Пусть без помощи дельфинов, мама собиралась вырастить из своих детей настоящих любителей природы.

Гришка родился первым, на три года раньше Костика. Чтобы он рос добрым, мама решила не давать ему пищу, замешанную на страданиях невинных животных. Зато Гришка мог пить молоко и компот — сколько хотел, есть творог, мед, морковку и орешки. И еще он в любое время мог грызть капустные кочерыжки — очень полезные для растущих зубов и других органов.

Папе это совершенно не нравилось. Но он не мог все время думать о Гришкиных кочерыжках, потому что из-за бутербродов у него и так было мало времени на творчество.

Зато у бабушки Ани времени было предостаточно, и она твердо знала: кочерыжки — еда, подходящая только для эвакуации. И, когда Гришку привозили к ней в гости, бабушка втайне от мамы кормила его мясными котлетками. Эти котлетки маленький Гришка просто обожал. А мама ничего не знала и думала, что ее сыночек вот-вот станет йогом или буддистом и сядет в позу лотоса!

Но однажды все раскрылось.

Гришка приехал к бабушке, она решила сделать ему котлетки и уже приступила к осуществлению своего преступного плана, но тут ее позвали к телефону. Маленький Гришка, фарш и мясорубка остались в кухне совершенно одни, без всякого присмотра.

Гришка посмотрел на мясорубку, посмотрел на фарш, а потом — на дверь, за которой скрылась бабушка, и понял, что в таких обстоятельствах ему придется ждать котлеток очень долго…

Мама приехала за Гришкой неожиданно. Она сделала все дела раньше времени и вернулась не вечером, как обещала, а днем — как раз в то время, когда бабушка говорила по телефону. Мама вошла в кухню и увидела на столе мясорубку. Из мясорубки торчали хвостики сырых мясных трубочек. Потом она посмотрела кругом и увидела под столом Гришку. У него изо рта тоже торчали сырые мясные трубочки. А еще несколько слипшихся трубочек он зажал в кулачках — про запас. И вот Гришка сидел под столом, жевал сырой фарш и чавкал от удовольствия: на губах у него надувались красные пузыри.

От неожиданности мама так растерялась, что целую минуту (или даже две) молчала и смотрела, как ее будущий йог поедает невинно убитых животных прямо в сыром виде. Потом спохватилась, отобрала у Гришки то, что еще было возможно, и понесла его в ванную — отмывать.

Папа, узнав о случившемся, сначала просто обрадовался: наконец-то пришел конец всем этим кочерыжкам! Но потом вспомнил про закон Чарльза Дарвина и сказал: вот к чему приводит нежелание смотреть фактам в лицо! В ребенке пробуждается алчная страсть к недозволенному — причем в самом диком и первобытном виде. В результате маминых усилий Гришка, может быть, и согласиться сидеть в позе лотоса — днем. Зато вечерами будет рыскать по городу в поисках мяса, питаться тушками городских голубей, крыс и других бродячих животных, которых легко поймать на помойках. И, чтобы добыть фарш, станет проникать сквозь стены ларьков и витрины магазинов…

Мама пришла в отчаянье. Целый вечер она думала — о Гришке, папе, невинно убитых животных, о буддистах и законе Чарльза Дарвина. В конце концов ей пришлось признать, что жизнь — это борьба, от пищевых цепочек никуда не деться, и пусть лучше Гришка ест жареные котлетки, чем сырой фарш. И еще мама подумала, что стоит заодно жарить котлетки для папы, пока в нем не пробудилась какая-нибудь запретная первобытная страсть.

Когда Гришка немного подрос, мама пошла работать в школу. Не в ту, о которой она когда-то мечтала, а в самую обычную. И вдруг оказалось, что школа так же плохо совместима с вегетарианством, как и папино творчество. Маме приходилось так много готовиться к урокам и проверять так много тетрадей, что у нее совсем не осталось времени грызть кочерыжки. Кроме того, после школы она всегда была страшно голодной.

— Я сегодня поставила семь двоек за контрольную по математике и пять двоек — за безударные гласные в диктанте, — тяжело вздыхая, говорила мама. — Я так зла, что должна съесть на ужин кусок мяса. Иначе завтра в школе я съем какого-нибудь ученика! А ведь главное в этой жизни — не есть людей!

Примерно в это же время дельфины перестали быть мамиными любимыми животными. Они этого даже не заметили, так как плавали где-то далеко в море и не особо в ней нуждались. Мама снова стала мечтать о собаке.

Конечно, теперь ее после работы встречал папа. Он носил мамину сумку и гулял с ней по светлому и темному парку. К тому же у мамы были Гришка и Костик, исключавшие всякую возможность одиночества и, в отличие от дельфинов, требовавшие постоянной заботы.