Мазки кистью - Мид Ричел (Райчел) - Страница 5

И, ах эта энергия жизни, льющаяся в меня. Теперь она была рекой, золотой и обжигающей, возрождающей мою собственную жизнь и существование. Наряду с его энергией, я окунулась в его эмоции и мысли, и я буквально ощущала его вожделение и обожание по отношению ко мне.

Эта жизненная сила боролась с моим собственным физическим наслаждением, захватывая меня и сводя с ума, так что я с трудом могла соображать или даже отделять одно от другого. Это чувство росло, росло во мне, сжигая мою плоть, возрастая с такой интенсивностью, что я едва могла сдержать ее. Видя, как близка я была к оргазму, Никколо вонзился в меня со всей силой, так что я почти упала вперед, прижавшись лицом к мягким простыням на кровати.

Внутри меня полыхало пламя, и я больше не пыталась сдерживать приближающийся оргазм. Он взорвался во мне, охватывая все мое тело в сильнейшем, феерическом экстазе. Никколо был беспощаден, он не замедлился, когда мое тело корчилось в муках наслаждения. Я кричала в забытьи от блаженства, я извивалась под ним.

И это было не все. Было намного больше.

* * *

Никколо мог быть безнравственным в глазах Церкви, но в глубине души, что было намного важнее, он был порядочным человеком. Он был добр к другим, у него был сильный характер, его принципы было нелегко поколебать. В итоге у него было много великодушия и много жизненной энергии, так что я могла поглощать ее без малейшего раскаяния. Она вливалась в меня, в то время как наши тела двигались в одном ритме, и была слаще всякого нектара. Она горела в моих венах, заставляя чувствовать себя живой, превращая меня в богиню, как Никколо все продолжал шептать, занимаясь со мной любовью.

К сожалению, такая потеря энергии имела свои последствия, и он неподвижно разлегся в моей постели, очень бледный, с трудом переводя дыхание. Обнаженная, я сидела и наблюдала за ним, проводя рукой по его покрытому испариной лбу. Он улыбнулся.

— Писать сонеты будет не так легко, как я думал. Я просто не смогу найти нужных слов. — Он попытался сесть, но движения причиняли ему боль. — Я должен уйти… комендантский час.

— Забудь об этом. Ты можешь остаться здесь на ночь.

— Но твои слуги…

— Хорошо получают за свою осмотрительность. — Я провела губами по его коже. — К тому же, разве нам не полагается подискутировать о великих философах, а затем снова заняться любовью?

Он закрыл глаза, но улыбаться не перестал.

— Да, конечно. Но я… Мне так жаль. Не знаю, что со мной случилось. Это первый раз я так выдохся…

Я улеглась рядом с ним.

— Тогда отдыхай.

* * *

— Эта фреска — деяние демонов!

Я взглянула на отца Бетто ангельским взглядом.

— Вот эта?

— Да, именно! Она изображает грех и гедонизм. О чем вы думали?

Сидя напротив него в кабинете на следующий день, я смущенно смотрела в пол, нижняя губа дрожала. Сегодня была еще одна из наших молитвенных сессий, и я была одета в платье с настолько низким миланским вырезом, что было удивительно, как он не видел мои соски.

— Я думала, что Церковь поддерживает искусство. Прошлой осенью вы восхваляли живопись, святой отец.

— Это было распятие Христа — символ искупления грехов человечества, — напомнил он мне. — Оплачивая это безобразие, вы поощряете развращенное творчество, в котором участвуют очень много живописцев. Это именно то, от чего Фра Савонарола пытается избавиться. Многие из этих работ будут гореть в огне. Боттичелли[14] принесет свои мерзостные творения.

Я вскинула голову, на мгновение забыв свою миссию по его обольщению.

— Сандро Боттичелли?

Будто есть какой-то другой. Я видела его картины. У меня сжалось сердце от их красоты.

— Он узрел свои ошибки и теперь раскаивается, как и вы должны. «Юная Христова инквизиция»[15] Савонаролы придет к вам в дом в ближайшее время. Вы должны отдать им все порочные вещи, принадлежащие вам.

Думая о шедеврах Боттичелли, сгораемых в пламени, я невидящими глазами уставилась в пространство. Потом, вспомнив, зачем я здесь, дотронулась рукой до священника. Он вздрогнул, но не убрал мои пальцы, сжимающие его. Я посмотрела на него сквозь ресницы.

— Благодарю вас, святой отец, за ваши неизменные наставления. Вы слишком добры ко мне.

* * *

На следующее утро Никколо не появился. Я провела дома большую часть дня, ожидая и надеясь. Никакого признака. Наконец, решив, что я должна посвятить время работе, я спустилась на нижний уровень дома, где мы хранили большую часть нашего товара и осуществляли торговлю.

— Моя милая Бьянка.

Я обернулась, улыбаясь в лицо Джованни Альфьери. Торговец со значительными средствами и немалым влиянием, он сотрудничал с нами на регулярной основе. Кроме того, он хотел уложить меня в постель уже очень, очень давно. Я махнула помощнику, обслуживающего его, и направилась к высокой, бородатой фигуре Альфьери, кокетливо отбросив волосы назад. Мне нравилось иметь с ним дело, но у меня не было ни малейшего желания соглашаться на что-то еще; его душа была слишком коррумпирована, чтобы от нее что-нибудь осталось для пополнения активов Ада. Тем не менее, мы наслаждались превосходным флиртом.

— Синьор Альфьери, какое удовольствие вас видеть. Вы лично посещаете нас. Я полагала, что вы отправите к нам одного из своих помощников.

Он галантно мне поклонился.

— И упустить шанс согреться в вашем присутствии? Никогда. Это платье, кстати, является особенно изумительным. Прекрасный вырез.

Я рассмеялась. Приятно, что хоть кто-то оценил одно из моих лучших качеств. Я знала, что он не питал никаких иллюзий относительно моей «добродетели», но он не использовал свои домыслы против меня.

— Вы уставились на мое декольте? — воскликнула я в притворном негодовании.

— Конечно, нет, — ответил он, понизив голос, чтобы рабочие нас не услышали. — Я уделяю гораздо больше внимания тому, что в нем содержится. И представляю себе, что оно скрывает.

— Ну что ж, — заметила я сухо. — Надеюсь у вас хорошее воображение.

— Оно прекрасное, но я бы не возражал против сравнения с оригиналом…

Я закатила глаза и поманила своего помощника назад. Лицо Альфьери сразу же стало проницательным и внимательным. Похоть похотью, но он был деловым человеком до мозга костей, и скоро на его судах отправится в Англию большой груз. Он делал для нас двоих большие деньги.

После закрытия лавки, я вернулась наверх, в надежде найти там Никколо, но его все не было. Наконец, когда до комендантского часа осталось меньше часа, он появился, с загадочным выражением лица и большим свернутым узлом в руках.

— Где ты был? Что это такое?

Развернув плащ, он показал стопку книг. Я просмотрела обложки с нескрываемым любопытством. «Декамерон»Боккаччо[16]. «Песни любви»Овидия[17]. Бесчисленное множество других. Некоторые из них я читала. Какие-то я хотела бы почитать. Мое сердце затрепетало как птичка в клетке, руки так и чесались перевернуть страницы.

— Я взял их у некоторых своих знакомых, — пояснил он. — Они беспокоятся, что головорезы Савонаролы захватят их. Ты скроешь их у себя? Никто не заподозрит, что они у кого-то, вроде тебя.

Эти книги меня ослепили, они были гораздо ценнее, чем тайник с драгоценностями Франчески. Я хотела все бросить и усесться за чтение.

— Конечно, — я пролистала страницы Боккаччо. — Не могу поверить, что кто-то хочет уничтожить это.

— Темные дни, — проговорил он с горечью в голосе. — Если мы не будем осторожны, то все знания могут быть потеряны. Невежество сокрушит знание.

Я знала, что он был прав. Я уже не раз видела такое. Знания разрушались, растаптывались глупцами, не понимающих того, к чему это может привести. Иногда это происходило через разрушительные кровавые вторжения; а иногда знания захватывали не силой, а коварством, как Фра Савонарола.

— Бьянка? — Никколо тихо рассмеялся. — Ты даже не слушаешь меня? Я надеялся провести ночь с тобой, но может сегодня ты хочешь быть с Боккаччо…