Неро Корлеоне - Хайденрайх Эльке - Страница 7

Как бы это объяснить… он просто знал, как добиваться уважения. Знал, когда взять лаской, а когда и таской, и держался так, что никто не мог ни противостоять ему, ни перечить. Пятнистая черно-белая Клара, старая кошка бабушки Ригерт, никогда еще не видела такого элегантного кота и с удовольствием бы слегка помолодела; белый Тимми фрау Бреттшнайдер обращался в бегство, стоило ему увидеть Неро; маленький Амадеус семейства Хан всегда оставлял для Неро несколько кусочков еды на своей тарелке, чтобы тот не сердился на него; серебристая картезианка фройляйн фон Кляйст, которую никогда не выпускали из дома и которая получила чуть не все призы за кошачью красоту, с тоской следила за ним со своего подоконника; с котом Карлом господина Кагеля Неро связывала прекрасная мужская дружба: по ночам они прогуливались по садам или по крышам, обсуждая важные дела. Когда Кагели уезжали — а это случалось часто, — Карл и Неро ночи напролет просиживали в глубоких кожаных креслах, выкуривали по «Монтекристо № 1» из сигарного ящика господина Кагеля или бегали по клавишам, исполняя великолепную современную музыку.

Наискось через улицу жил довольно сильный кот по имени Тигр, принадлежавший учительнице. С ним у Неро возникли наибольшие сложности. При первой же встрече Тигр, прижав уши и ощетинившись, прошипел:

— Убирайся!

Неро только посмотрел на него и сказал:

— Тигр, я вижу, ты парень сильный, не похож на этих неженок, что шмыгают вокруг. Мы оба могли бы устроить сейчас кровавую бойню, что для тебя плохо кончится, но лучше скажем друг другу: ты ни шагу на мою территорию, а я на твою, paletti?

— Тигр опять зашипел и сказал: Ой, не могу! Только появился и тут же захотел свою территорию?

Не в духе, полный желания надавать оплеух этому итальянскому задаваке, он подполз поближе. Неро огорченно посмотрел на него и сказал:

— Тигр, Тигр, ты себя здорово переоценил. — И совершенно спокойно, как будто ничего и не случилось, он белой лапкой почистил свою черную шерсть, наблюдая, как Тигр подползает к нему.

— Убирайся! — угрожающе сказал Тигр.

— Деточка, сбавь тон, пожалуйста, — ответил Неро. — Послушай, в Италии меня звали Корлеоне, что на твоем языке означает Львиное Сердце. Я был там, ну, скажем, известной персоной.

— Да хоть китайским императором! — сказал Тигр, который получил у своей учительницы всестороннее образование. — Ты со своей черной обезьяньей шерстью мне все равно не нравишься.

Неро распластался на земле, неподвижный, только хвост подергивался туда-сюда.

— Обезьянья шерсть? — переспросил он мягко. — Ты, колбаса полосатая, сказал «обезьянья шерсть»? — И он с быстротой молнии прыгнул прямо на Тигра и укусил его в загривок. Тигр взревел, а Неро немного ослабил хватку и прорычал: — Ты действительно сказал «обезьянья шерсть», или я ослышался?

— Ослышался! — завопил Тигр. А учительница вышла на балкон и крикнула:

— Тигр! Что-то случилось?

— Мамочка зовет, — сказал Неро и отпустил Тигра, а тот помчался прочь, взлетел по лестнице на второй этаж, прямо в объятия учительницы, которая испуганно воскликнула:

— Да ты весь в крови!

Тигру наложили четыре шва, и целых десять дней он носил унизительный воротник, из-за которого вся округа над ним смеялась. Впоследствии, когда видел Неро, он быстро бежал к своей учительнице, а Неро презрительно сплевывал и бурчал:

— Маменькин сыночек!

Однажды, теплой летней ночью, Неро удалось выманить наружу красавицу картезианку фройляйн фон Кляйст.

— Привет, малютка Кляйст, — сказал он ей сладчайшим голосом, и она растаяла, и родила фройляйн фон Кляйст пятерых малышей: трех черных и двух серых; фройляйн фон Кляйст была вне себя, ведь родословное древо картезианки, как и ее собственное, уходило корнями в двенадцатый век, и подобное было просто недопустимо. Да, может, и недопустимо, но случается: ничего не поделаешь — любовь! Малютка Кляйст чрезвычайно нравилась Неро, и этими пятью котятами дело не кончилось. Вскоре дети картезианки нашли себе приют в более или менее хороших семьях повсюду в Мариенбурге, Байентале, Цолльштоке и так далее, до самого Клеттенберга, были среди них и черныши, по части дерзости не уступавшие отцу, Неро Корлеоне. Порой, когда светила луна, Неро выманивал малютку Кляйст из дома и поднимался с ней на крышу. Там они смотрели на луну, немножко пели, а он ворковал:

— Малютка Кляйст, говорю тебе, жизнь прекрасна!

А она отвечала:

— Да-да, а на следующей неделе ты опять уйдешь с другой!

Неро смотрел на нее с укоризной, демонстрировал ей обе свои передние лапы — белую и черную — и говорил медовым голосом:

— Малютка Кляйст, прошу тебя, посмотри: разве эти лапы могут сбежать?

И она поневоле смеялась, а потом они опять пели.

Иногда другие кошки приносили Неро отличную мышку (или по меньшей мере лакомый кусочек от нее), сухой кошачий корм, а Карлхайнц, например, просил у него защиты. Этот Карлхайнц был старый шелудивый кот и жил один на улице. Бездомный, он шнырял по садам, то там, то сям находил что-нибудь поесть, рылся в помойных ведрах, знал два-три места, где мог иной раз поспать в подвале и получить тарелку консервов. На старости лет Карлхайнц заработал кашель и потерял один глаз. Вот он и сказал Неро:

— Послушай, если б ты не подпускал ко мне этого мерзкого Тигра и идиотскую собаку генеральши Грабовски, то я взамен говорил бы тебе, где выставили на крыльцо студить молочный суп и все такое…

На том и порешили. Неро украсил собаку генеральши Грабовски шрамом и сказал:

— Вот теперь ты выглядишь, как положено генеральской собаке!

Спустя день-другой Карлхайнц проскользнул к Неро в сад и сообщил:

— Номер двадцать, красотка, жена зубного врача. Прямо перед кухонной дверью вареный цыпленок, охлаждается для салата с курицей.

— Спасибо, коллега, — сказал Неро и сразу побежал туда. Он оставил кое-что и для Карлхайнца — цыпленок был толстый — а потом никогда не забывал принести лакомый кусочек добычи и своей Розе, особенно когда возвращался из «Деликатесов» Больмана.

В «Деликатесах» Больмана покупали только богатые люди: разодетые дамы в меховых манто! Меховые манто! Если Неро что и ненавидел, так это меховые манто, он чувствовал себя глубоко оскорбленным при виде такого количества мертвого меха. Господа, покупавшие в «Деликатесах» Больмана омаров и шампанское, были надушенными франтами, в пиджаках с разрезами по бокам. Разрезы по бокам! Нет, Неро это не нравилось, но в магазине были и аппетитные паштеты, и нежная семга, и ливерная колбаса с трюфелями, и изысканная вырезка. Главное — пробраться в холодильную камеру, а для этого проскользнуть мимо собаки, которая от сплошных деликатесов давным-давно растеряла ловкость. Неро очень строго поговорил с ней, терпеливо объяснив, что его белая лапа способна проделать с ее глазами, запретил лаять и прошел в холодильную камеру прямо по пятам за сыном Больмана, Бодо, который и не заметил, что одна ливерная колбаса с трюфелями исчезла с крюка. А у собаки не было ни малейшего желания связываться с Неро. Впоследствии она просто безучастно смотрела в сторону, когда приходил Неро, а тот говорил сверху:

— Моя дорогая, я опять здесь и хочу посмотреть, что там поделывает семга. Только без нервов. Bon giorno.

Немного нежной семги он приносил своему другу Карлу, малютке Кляйст и, конечно, Розе, но большую часть съедал сам. К тому времени он весил почти десять килограммов, шерсть у него была густая и блестящая. Самый сильный кот во всей округе.

Иногда в Южном парке проходили по ночам кошачьи собрания. Говорили немного, сидели кружком, смотрели на небо, молчали на луну, и всегда было ясно, что душа общества — Неро. Если он вставал, зевал и потягивался, собрание заканчивалось, если продолжал сидеть, все остальные тоже тихо сидели вокруг. Лишь Карлу порой хватало смелости сказать: