Цирк в шкатулке - Сабитова Дина Рафисовна - Страница 17

«За ограбление королевского банка, — грустно думала Казимира, переведя взгляд с кляксы на купающихся в пыли беззаботных воробьев, — падут на мою голову меньшие кары, чем за ошибку в налогах. А как тут разобраться — когда столько цифр, процентов и правил…» На минутку Казимира замечталась. Вот, к примеру, они с господином директором — знаменитые разбойники. В черных бархатных масках они врываются в банк и кричат, стреляя в потолок (ох, непременно в потолок, чтоб не задеть кого-либо нечаянно, ведь это так больно и неприятно, когда в тебя попадают из пистолета!): «Ни с места, это ограбление!» А потом на вырученные деньги они ремонтируют цирковой шатер, и господин директор говорит, нежно глядя в глаза Казимире: «Вы самый надежный друг, моя дорогая!» Но потом полиция идет по их следу, и Казимира гордо говорит главному следователю: «Это я одна ограбила ваш банк! Я отвечу за все!» Ее сажают в тюрьму, и господин директор сидит под окном ее темницы день и ночь, умоляя ее не отчаиваться…

Казимира с трудом вернулась из мира грез и снова принялась за работу.

Она сложила стопочкой лиловые купюры и снова принялась их пересчитывать. Нет ничего скучнее, чем считать дебет, кредит и налоги.

На лиловых купюрах была изображена принцесса. Казимира достала из пачки одну бумажку, разгладила ее на столе и, чтоб на минутку отдохнуть от расчетов, начала разглядывать картинку.

Серьезная принцесса в полосатом платьице с кружевным воротником смотрела куда-то в сторону. Губы ее были крепко сжаты, а уголок воротника слегка замялся. «Если бы это была моя дочка, — вздохнула Казимира, — я бы всегда следила за тем, чтоб ее воротнички были выглажены. И, наверное, я бы рассказала ей что-нибудь такое, чтоб она улыбнулась, позируя художнику. Днем она бы играла с Китценькой, а вечерами читала мне вслух сказки, а я бы вязала ей новые кружевные воротнички…»

И тут Казимира рассердилась на саму себя.

Близится вечер, а она так и не закончила считать. Сидит, мечтает то о грабителях, то о принцессах.

А дело так и не сделано.

В эту минуту под окном фургончика раздались чьи-то шаги.

— Мадемуазель Казимира! Я принес вам кофе. Эва сказала, что сладкий кофе со сливками очень полезен при умственной деятельности, и велела мне отнести его вам. Еще она сказала, чтобы вы непременно попробовали яблочные блинчики — она испекла их сегодня на полдник.

Марик поставил поднос с кофе на подоконник.

— Смотрите, не пролейте это на свои бумаги, — сказал он, отодвигая в сторону весь ворох. — Принцессе не станет веселее, если вы нальете ей на голову горячий кофе.

— А ты так хорошо знаешь, как выглядит принцесса, что сразу узнал ее на этом портрете? — улыбнулась Казимира, радуясь передышке в работе. — Не самый удачный портрет, как ты думаешь?

— Портрет принцессы Амелии висел у нас в общей столовой. По-моему, он был срисован как раз с этой купюры, — хмыкнул Марик. — Уж не знаю, неудачный ли это портрет, или наша принцесса по жизни такая кислятина. Вот выдумаем подходящий номер — и выступим во дворце, может быть, и саму принцессу доведется увидеть.

— Не исключено, — кивнула Казимира. — Как там дела, как идет работа у остальных? Кстати, не составишь мне компанию? Кофе в кофейнике явно на двоих.

Марик сел рядом, сунул в рот горячий яблочный блинчик и сказал:

— Иоасонвефываемыфей, Хопщетитфотонапефке…

— Чтоооо? Какие еще фото мыфей? — засмеялась Казимира. — Прожуй, потом расскажешь.

Иогансон взвешивает своих мышей. На аптекарских весах, сказал Марик, проглотив блин. — Хоп чертит на песке какие-то круги. Эва пекла блинчики, Рио-Рита ушла куда-то к реке — по-моему, она переживает, что у нее нет вообще никаких идей…

— Ясно, — вздохнула Казимира. — Вот и у меня тут не ладится. Видишь, какую ужасную схему уплаты налогов принес этот усатый? Такое мог выдумать только наш министр культуры господин Пе. Вот, надо взять общую сумму выручки, прибавить к ней количество артистов и животных, умножив на вот этот коэффициент, потом посчитать, сколько квадратных метров заняла арена, а сколько — весь наш цирк со всеми фургонами, умножить вот на это… тут вычесть… а здесь надо сосчитать среднее арифметическое, а вот тут высчитать шестьдесят четыре и триста сорок восемь тысячных процента от… я уже и сама не помню, от чего именно, но…

Казимира осеклась. С удивлением она смотрела, как Марик сгреб бумажки с ее расчетами, лицо его стало сосредоточенным. Он быстро переводил глаза с цифры на цифру, потом пожал плечами и сказал:

— Где ваш карандаш? Общая сумма налога — семь тысяч сто двадцать четыре с половиной монеты. Налог на воздух при этом составит примерно пятую часть от этой суммы, но, наверное, высчитывать его отдельно не надо?

Казимира даже рассердилась:

— Марик, ты думаешь, что это забавная шутка, но мне не до смеха.

— И не собирался шутить, — серьезно ответил Марик. — Я посчитал вам все совершенно точно. Можете проверить. Я быстро считаю.

— Хм… Тут было чему удивляться. Ну, допустим, она ему поверит.

— Ты хочешь сказать, что ты такой гениальный математик и все это посчитал в уме?

— Я просто люблю математику. И быстро считаю — вот и все.

— Триста сорок пять умножить на сто восемьдесят четыре?

— Шестьдесят три тысячи четыреста восемьдесят.

Казимира поспешно умножила в столбик. Получилось то же самое.

— Хм… А квадратный корень из этого числа?

Марик задумался лишь на миг:

— Двести пятьдесят одна сотая, а после запятой девять, пять, два, три, семь, шесть, четыре, пять… ну, словом, если округлить до третьей цифры, то девятьсот пятьдесят две тысячные.

— Феноменально, — прошептала потрясенная Казимира, не став даже перепроверять и мгновенно поверив в Мариков талант. — Фантастично! Удивительно!

И тут ее осенило.

Казимира отставила в сторону недопитый кофе и схватила Марика за рукав:

— Пойдем!

Посреди поляны Казимира с недоумевающим Мариком остановилась и, сложив руки рупором, закричала на весь берег:

— Эй! Все сюда! Общий сбор! Все ко мне!

И, когда ее окружили циркачи, она подтолкнула Марика:

— Говори!

— Что говорить? — не понял Марик.

— Ну, — нетерпеливо топнула ногой Казимира, — ну… Давай! Двести девяносто восемь разделить на сорок пять.

— Шесть целых, шестьдесят две сотых… ну и там дальше два в периоде.

— Корень из числа две тысячи пятьсот восемьдесят девять?

— Пятьдесят целых, восемьсот восемьдесят две тысячных… э-э-э… примерно.

Казимира обвела всех победным взглядом:

— Вы видели? Вы поняли? Это же готовый цирковой номер «Уникальный мальчик»! Это должно понравиться принцессе, потому что это математика! И, по-моему, это просто чудо!

Радости собравшихся не было предела. Обнимали и Казимиру, и Марика, и снова Марика, и снова Казимиру. И правда — чудесный номер! А после этого необыкновенного номера, решили все, можно объявить «Фокусы и аттракционы во славу законов физики» — и тут позажигать факелы, покидать кольца, а все прочие номера объявить иллюстрацией к какому-либо физическому закону. Ну, допустим, к закону всемирного тяготения.

Это уже не важно, потому что Марик будет гвоздем программы.

Не тратя времени даром, Иогансон поспешил рисовать новую афишу с портретом Марика. Марик позировать не хотел, и Иогансон решил рисовать по памяти. Рио-Рита кинулась к сундукам, чтоб найти для нового артиста какой-то подходящий костюм, например бархатную курточку и большой шелковый бант в горошек (именно так должен выглядеть на арене цирка чудо-ребенок!).

Казимира побежала заполнять финансовый отчет (какое счастье, что Марик уже все посчитал за нее — и так быстро!).

А Марик, несколько ошеломленный поворотом в своей судьбе, решил найти какой-либо тихий уголок и собраться с мыслями. Сел на ступеньки Эвиного фургона (самой Эвы почему-то нигде не было видно), набрал пригоршню мелких камешков и начал кидать их, пытаясь попасть в обод колеса. Думать это занятие здорово помогало.