Угрюмый грот - Сникет Лемони - Страница 28

— Получилось, — сказала Вайолет. — Она дышит все увереннее.

— Да, — подтвердил Клаус. — Мы победили.

— Вода, — выговорила Солнышко, и брат, поднявшись с пола, быстро подал сестре стакан воды. Она с усилием села прямо, а затем, как могла крепко, обняла брата и сестру. — Спасибо, — сказала она. — Спасли.

— Ты сама себя спасла, — отозвалась Вайолет. — Васаби все время была у нас, но нам в голову не приходило дать его тебе, пока ты про него не сказала.

Солнышко закашлялась и опять прилегла на пол.

— Мало сил, — пробормотала она.

— Неудивительно, — проговорила Вайолет. — Сколько ты мытарств перенесла! Отнести тебя в кубрик? Ты там отдохнёшь.

— Здесь, — ответила Солнышко и улеглась около плиты.

— Удобно ли тебе прямо на полу? — забеспокоился Клаус.

Солнышко с трудом приоткрыла один глаз и улыбнулась старшим.

— Около вас, — произнесла она.

— Хорошо, Солнышко. — Вайолет взяла кухонное полотенце со стойки, свернула его и подсунула вместо подушки сестре под голову. — Мы будем рядом, в кают-компании, если понадобимся.

— Что дальше? — пробормотала Солнышко.

— Ш-ш-ш. — Клаус укрыл её ещё одним кухонным полотенцем. — Не беспокойся, Солнышко. Сейчас что-нибудь придумаем.

Старшие Бодлеры вышли на цыпочках из кухни, унося банку васаби.

— Как ты думаешь, она поправится? — спросила Вайолет.

— Уверен, — ответил Клаус. — Поспит и будет как новенькая. Но нам и самим надо принять васаби. Все-таки когда мы снимали с неё шлем, мы подвергались воздействию медузообразного мицелия, а нам понадобится много сил, чтобы удрать от Олафа.

Вайолет кивнула, взяла в рот васаби и передёрнулась, когда приправа обожгла ей язык.

— Там осталась ещё одна ложка. — Вайолет протянула баночку брату. — Надо проследить, чтобы водолазный шлем оставался закрытым, пока мы не раздобудем корень хрена и не уничтожим гриб.

Клаус кивнул и, закрыв глаза, глотнул остатки японской приправы.

— Если когда-нибудь мы изобретём пищевой код, как собирались ещё с Фионой, то слово «мощный» мы будем говорить вместо «васаби». Немудрено, что оно вылечило Солнышко.

— Ну а теперь, когда мы её вылечили, — Вайолет повторила Солнышкин вопрос, — что дальше?

— Дальше — Олаф, — решительно ответил Клаус. — Он говорил, у него есть всё, чтобы покончить с Г. П. В., — все, кроме сахарницы.

— Правильно, — согласилась Вайолет. — Мы должны одолеть его и найти сахарницу раньше, чем он.

— Но мы не знаем, где она, — напомнил Клаус. — Наверное, кто-то забрал её из Грота Горгоны.

— Кажется, у меня есть мысль… — начала Вайолет, но ей не пришлось договорить, какая именно, — её прервал непонятный звук. Сперва послышалось странное жужжание, потом гудение, а потом целый набор всевозможных звуков, и шли они откуда-то из машинного отделения «Квиквега». Наконец на одной из настенных панелей загорелся зелёный огонёк и из узкой щели заскользило что-то белое и плоское.

— Бумага, — сказал Клаус.

— Не просто бумага. — Вайолет подошла к панели. Лист бумаги свернулся и упал ей прямо в руку, как будто с нетерпением ждал, чтобы старшая из Бодлеров как можно скорее прочла сообщение. — Это телеграфное устройство. Мы получили…

— «Глубоководную Почтовую Весть», — докончил брат.

Вайолет кивнула и быстро пробежала глазами листок. Действительно, наверху стояли слова «Глуб. Почт. Весть», и по мере развёртывания рулончика Вайолет увидела, что сообщение адресовано «Квиквегу», а ниже стоит дата отправления и, ещё ниже, имя отправителя, находящегося в милях и милях от них, где-то на суше. Имя это Вайолет даже не решилась произнести вслух, хотя ей казалось, будто она твердила это имя про себя постоянно, с тех пор как ледяные воды Порченого Потока унесли прочь того, кто так много для неё значил.

— Это от Куигли Квегмайра, — тихо проговорила она.

Глаза Клауса расширились от удивления.

— И что он пишет?

Телеграмма закончилась, и палец Вайолет оказался на букве «К», как раз на имени её друга. Вайолет улыбнулась. Казалось, ей почти достаточно хотя бы знать, что Куигли жив.

«Насколько я понимаю, у вас на субмарине появилось трое новых волонтёров ТОЧКА, — прочла она и вспомнила, что слово ТОЧКА в телеграмме означает конец фразы. — Мы страшно нуждаемся в их услугах в крайне важном деле ТОЧКА Пожалуйста, доставьте их во вторник в место, указанное в стихах, приведённых ниже ТОЧКА».

Вайолет проглядела всю телеграмму до конца и в задумчивости нахмурилась.

— Дальше идут два стихотворения. Одно — Льюиса Кэрролла, второе — Томаса Элиота.

Клаус достал записную книжку из кармана и стал листать страницы, пока не нашёл того, что искал.

— «Головоломный Подменный Вариант», — сказал он. — Тот код, который мы узнали в гроте. Наверное, Куигли изменил в стихах некоторые слова, чтобы чужие не поняли, где мы должны с ним встретиться. Давайте посмотрим — поймём ли мы, какие внесены изменения.

Вайолет кивнула и прочла вслух строки первого стиха:

— Последняя строка, по-моему, должна звучать по-другому, — заметила она.

— Да, во времена Льюиса Кэрролла казино на пляжах не было, — согласился Клаус. — А какие там должны быть слова?

— Не знаю, — ответила Вайолет. — Льюис Кэрролл мне всегда казался чересчур эксцентричным.

— А мне он нравится, — возразил Клаус, — но я не учил его стихов наизусть. Прочти другое стихотворение. Может, оно нам что-то даст.

Вайолет кивнула и прочла вслух:

Голос старшей Бодлер замер, и она в замешательстве посмотрела на брата.

— Всё, — сказала она. — На этом стихотворение обрывается.

Клаус нахмурился:

— И больше в телеграмме ничего нет?

— В самом низу есть несколько букв — «КК: Ж. С.». Что это может значить?

— «КК» означают, что Куигли послал кому-то ещё копию, — объяснил Клаус. — А «Ж. С.» — кому послал.

— Опять те загадочные инициалы, — заметила Вайолет. — Это не может быть Жак Сникет — он умер. Но кто же ещё?

— Нам сейчас не до инициалов, — остановил её Клаус. — Надо сообразить, какие слова в стихах заменены.

— И как это сделать?

— Не знаю. Почему Куигли думает, что мы знаем эти стихи наизусть?

— Он и не думает, — сказала Вайолет. — Он знает нас. Но телеграмма-то послана просто на «Квиквег». Он знал, что кто-то на лодке сумеет расшифровать стихи.

— Кого он имел в виду? — Клаус задумался. — Не Фиону — она миколог. И такой оптимист, как Фил, вряд ли знаком с поэзией Томаса Элиота. И трудно представить себе, чтобы капитан Уиддершинс всерьез интересовался поэзией.

— В последнее время — нет. — Вайолет задумалась. — Но брат Фионы упоминал, что они с капитаном вместе изучали поэзию.

— Да, верно, — согласился брат. — Они читали стихи друг другу в кают-компании. — Клаус подошёл к буфету, открыл дверцы и обежал взглядом книги, которые держала там Фиона. — Тут нет поэзии, только книги по микологии.

— Капитан Уиддершинс не стал бы выставлять поэзию на видное место, — высказала предположение Вайолет. — Он бы их скрывал где-нибудь.

— Как скрывал то, что случилось с руками фиониного брата, — подхватил Клаус.

— Он считал, что есть тайны настолько ужасные, что молодым не следует их знать, — напомнила Вайолет. — Но сейчас мы должны их узнать.

Клаус с минуту молчал, а затем повернулся к сестре:

— Есть одна вещь, про которую я тебе никогда не говорил. Помнишь, как родители страшно рассердились на нас из-за испорченного географического атласа?