Ползучий плющ - Купер Наташа - Страница 32

С незаправленной, развороченной постелью спальня выглядит неопрятной, подумала она. Ночная рубашка и халат брошены на сбившееся в кучу пуховое одеяло, а тапки и книга по-прежнему лежат на полу, и совсем нечем дышать. Она держала все окна закрытыми на случай, если кто-то из журналистов проберется в сад и начнет записывать все, что она говорит, все звуки, которые доносятся из дому.

Как правило, Антония не заставала свою комнату в таком виде. Каждое утро она давала себе на сборы двенадцать с половиной минут и уходила не оглянувшись. К ее возвращению Мария чистила, убирала и проветривала спальню.

Теперь, когда в саду находились полицейские, можно было, по крайней мере, не опасаться журналистов. Она распахнула оба окна, сбросила туфли, легла на неубранную постель и стала ждать.

Люди в саду копали аккуратно, но поскольку известно было, чем они занимаются, каждый звук казался зловещим. Через десять минут, не в силах больше слышать удары лопат и переговоры вполголоса, она поднялась и принялась ходить по комнате. Потом сняла постельное белье и аккуратной кучкой сложила его на табурет у туалетного столика, подняла книгу и убрала тапки.

Покончив с этим, Антония рискнула выглянуть в окно и увидела группу мужчин без пиджаков, столпившихся в дальнем конце сада. Они больше не копали, а просто стояли, глядя на землю. Забыв о смытом макияже, Антония надела туфли и бросилась вниз.

Она уже собиралась открыть кухонную дверь, когда услышала голос констебля Дерринг:

– Я бы не поверила этому, сэр.

– Чему, Дженни?

– Что человек в ее состоянии будет так за собой следить: весь этот макияж, костюм от Армани. Я знаю, чтобы получить работу, как у нее, надо быть жесткой, но обладать таким самоконтролем, когда твой ребенок пропал, возможно, погиб? По-моему, это чудовищно.

– Возможно, это своего рода защита. Знаешь, как корсет для позвоночника, чтобы не развалиться на части.

– Может быть.

– Она тебе не нравится, да, Дженни?

– Да, сэр. Если бы ребенок был на год или два постарше, я бы предложила поискать среди убежавших из дома.

– Разумеется, но не в четыре года.

– А что насчет этого ее дружка? Вас убедила история про сложности с банком?

– Она совпадает с тем, что сообщили мне все остальные директора, когда я беседовал с ними в воскресенье. И они клянутся, что он не отлучался с собрания в субботу, пока Бэгшот в истерике не позвонила ему из участка. Смотри! Давай-ка, Дженни, пойдем взглянем, что они там нашли.

Антония, вне себя от ярости слушавшая их из-за двери, понимала, что не следует придавать этому значения. Полиция всегда всех подозревает в худшем, особенно когда дело касается детей. Если бы она не была в Нью-Йорке, то, вероятно, сейчас обвинение уже предъявили бы и ей. Она это знала. Она не должна терять самообладание. Пока что полиция на ее стороне. Пока. Не стоит рисковать, пока Шарлотты нет. Антония выждала еще две минуты и вошла в кухню. Когда они вернулись, она стояла прижавшись спиной к холодильнику.

– Что они нашли?

– Ничего, миссис Уэблок. Пока ничего.

– Но ведь они подумали, что нашли что-то, не так ли? Кто-то подумал, что они что-то нашли.

– Вы следили?

– Разумеется.

– Вы обе, ваша няня тоже. Она до сих пор наверху, смотрит на них.

– Что они нашли?

– Большой кусок полиэтилена. Вероятно, он не имеет отношения к делу, строители любят закапывать такие вещи в садах, потому что это проще, чем куда-то их вывозить.

– Но не обязательно?

– Нет. Мы заберем его и отдадим в лабораторию, пусть посмотрят.

– Зачем?

– Позвольте об этом беспокоиться нам.

– О, прошу вас, не надо меня все время щадить, – сказала она, не сдержав мгновенной вспышки гнева, вроде тех, что вызывали у нее младшие сотрудники, когда по небрежности делали глупые ошибки. – Почему вас заинтересовал полиэтилен?

– На тот случай, если в него заворачивали тело, – тихо произнес старший инспектор Блейк, с неохотой облекая свою мысль в слова.

– Но в таком случае разве там не лежало бы и тело? – спросила Антония, гадая, представляет ли он, с каким трудом она заставляет свой голос звучать спокойно.

– Не обязательно, – ответил Блейк, заметив, что на лице констебля Дерринг написано отвращение. – Закапывание тела в саду могло быть временной мерой.

– Я этому не верю, – сказала Антония. – И не поверю.

– Хорошо. Вот и не верьте. – Он улыбнулся ей и, казалось, ждал, что она покинет собственную кухню. Антония не знала, что сказать, куда пойти, как протянуть время, пока они найдут все, что можно найти. В конце концов она пошла наверх позвонить Триш. По крайней мере, это займет немного времени.

Когда включился автоответчик Триш, она сказала:

– Это Антония. Они копают в саду.

Потом набрала номер прямого телефона в своем кабинете и услышала собственный голос. Удивленная и разозленная, что ее секретаря нет на месте, она посмотрела на часы и обнаружила, что еще всего лишь девять часов. Она положила трубку и принялась взад-вперед расхаживать по комнате и ванной, жалея, что никак не может поторопить полицию.

По счастью, скоро перезвонила Триш и сказала, что выходила за газетами, как раз когда звонила Антония.

– Они пока ничего в саду не нашли? – спросила Триш.

– Только старый полиэтилен. Они заберут его с собой, но не думаю, что он имеет какое-то отношение к делу.

– Понятно. Хорошо. Как ты?

– А как ты думаешь?

– Я имела в виду бытовые мелочи, – с раздражающим терпением пояснила Триш. – Но если ты не расположена говорить, не надо. Антония, мне бы хотелось задать тебе один вопрос. Я пыталась вчера, но…

– Что за вопрос?

– Ты по-прежнему считаешь, что Ники виновата в том, что случилось?

– Конечно. – Она рассказала бы Триш, если бы та поинтересовалась, что в коляске слишком много крови, учитывая только разбитые коленки мальчика, но Триш об этом не спросила.

– Я только хотела узнать, не позволишь ли ты провести тест на полиграфе – ну, знаешь, чтобы поймать Ники, если она в чем-то лжет тебе и полиции.

Тест на полиграфе. Почему она о нем не подумала? Ведь это просто напрашивалось, а ей и в голову не пришло.

– Я знаю, что полиция эти тесты не любит, – продолжала Триш. – Но они могут быть полезны, и я подумала, что в любом случае сделать его очень даже стоит. У меня есть подруга, ты ее, кажется, не знаешь, ее зовут Эмма Нэтч, она специалист в этой области. Если ты не возражаешь, она проведет такой тест на Ники и не возьмет денег.

– Это великодушно, но дело не в деньгах.

– Да, – согласилась Триш. – Так я могу договариваться? Мне кажется, именно это теперь и нужно сделать.

– Да, наверное, нужно. Когда?

– Ну, Эмма сказала, что могла бы приехать сегодня утром, попозже, скажем, в двенадцать или в полпервого. Тебе это подойдет?

– Да, думаю, подойдет. Я позабочусь, чтобы Ники была здесь. О чем именно ее будут спрашивать?

– Мы с Эммой обсуждали это и решили дать ей заново рассказать историю про детскую площадку, шаг за шагом, чтобы проверить правдивость каждого слова, а потом расспросить про то, как она вообще обращалась с Шарлоттой, и про синяки в частности.

– Звучит разумно.

– Прекрасно. Тогда я скажу Эмме, что мы встретимся с ней у тебя, чтобы я вас познакомила.

– Нет. Не беспокойся. Пусть она приезжает сама. В доме и так слишком людно с этой полицией, которая заглядывает во все углы. Мне бы не хотелось, чтобы ты приезжала.

– О! Ладно. Как хочешь.

– Пусть твоя подруга захватит какое-нибудь удостоверение личности. Я не хочу по ошибке впустить в дом журналистку.

– Я ее предупрежу. Спасибо, Антония. И если передумаешь, позови меня.

– Конечно. До свидания, Триш.

Антония положила трубку и задумалась о проверке на полиграфе и о том, почему она не сообразила, что Триш все об этом знает, и не попросила о тесте раньше.

Глава четырнадцатая

В Бакстоне, в Дербишире, примерно в то же самое время сидела за завтраком чета, возраст которой приближался к семидесяти. Как всегда, они ели гренки, яйца, бекон и печеные помидоры. Гарольду такая еда нравилась, а Рени была уверена в ее полезности, что бы там ни писали все эти лондонские газеты про холестерин, животные жиры и все остальное. Она не хочет, чтобы Гарольд выходил утром из дому без горячего завтрака. А хлопья, которые едят в нынешнее время, да еще размоченные в холодном молоке, взрослому человеку впрок не пойдут. И разве в молоке нет животного жира? Все эти новомодные правила питания – чушь и глупость, если хотят знать ее мнение. Она увидела, что Гарольд принимается за яйцо, и захотела убедиться, что желток нужной консистенции. Мужу нравится желток пожиже, но он терпеть не может, если жидкий белок. С удовольствием удостоверившись, что не утратила мастерства, Рени развернула газету, которая лежала, тщательно сложенная, рядом с ее тарелкой, и нарезала гренок на аккуратные квадратики, прежде чем макать его в яйцо; неторопливо нанизала на вилку жареный хлеб и, для вкусового контраста, кусочек бекона и понесла ее ко рту.