Враждебные звезды - Андерсон Пол Уильям - Страница 23

«А скорее всего, — подумала она, — я все же знаю, но пока не набралась смелости».

Когда она добралась до дома, сумерки сгустились настолько, что она с трудом различила в темноте побеленные стены и крутую заснеженную крышу. Сквозь щели в ставнях пробивались желтые лучики света. Она остановилась у двери. Входить!.. Но выбора не было. Она повернула шарообразную ручку и перешагнула порог. Следом за ней в дом ворвался ветер и грохот океана.

— Закрой дверь, — произнес Магнус. — Закрой дверь, дурочка.

Она захлопнула дверь перед непрошеными посетителями, оставив их бормотать и стенать под навесом крыши, повесила на вешалку плащ и повернулась. Магнус Райерсон сидел в своем потертом кожаном кресле и держал в руках книгу в потертом кожаном переплете. Как всегда, как всегда! Разве можно отличить в этом логове один день от другого? Светошар светился тускло, так что старик казался скорее тенью с мерцавшими, как сосульки, глазами и бородой, ниспадавшей грязно-белым водопадом. В очаге обреченно потрескивали брикетики торфа, пытаясь согреть чайник на каминной полке.

Положив книгу на колени, Райерсон выколотил свою допотопную трубку (воздух от нее в доме становился отвратительным) и грубо спросил:

— Где тебя носило весь день, девчонка? Я уже собирался идти искать тебя. Ты бы могла подвернуть ногу и умереть там — одной и беспомощной, наедине со стихией.

— Но этого не случилось, — ответила Тамара. Она переобулась в дзори и направилась в кухню.

— Погоди, — сказал Магнус. — Тебе что, трудно запомнить? Я хочу, чтобы мой ужин и чай были на столе ровно в 16.30… И еще. Ты, девушка, должна быть осторожней. Ты ведь носишь последнего из Райерсонов.

Тамара остановилась. Скользнув взглядом по старинному кирпичному полу, она словно в тумане ощутила, как напряглось ее тело. Озябшая кожа, которая начала было отходить в тепле, покалывавшем ее мелкими иголочками, снова онемела. Это она ощутила уже сильнее.

— Не считая Дэвида, — сказала она.

— Если он жив. Ты еще веришь в это, после стольких недель? — Не глядя на нее, Магнус принялся прочищать трубку.

— Я не верю, что он мертв, — ответила она.

— Лунная команда не смогла установить с ними контакт по гравитационному лучу. Так что даже если он все еще жив, он умрет от старости прежде, чем корабль достигнет какой-либо звезды, где живут люди. А впрочем, нет — он скорее умрет от голода!

— Если бы он мог починить то, что вышло из строя… Приглушенные звуки грохотавшего снаружи прибоя усилились до крещендо. Магнус сжал губы.

— Одним из способов, как свести счеты с жизнью, является… надежда, — сказал он. — Ты должна смириться с худшим, потому что в этом мире больше зла, нежели добра.

Она взглянула на черную книгу, которую тот называл Библией и которая своей массивностью выделялась среди других книг, теснившихся на одной из полок.

— Так утверждает ваше Священное писание? — спросила Тамара, внезапно охрипнув. Она не узнала своего голоса.

— Ну да. А также второй закон термодинамики. — Магнус постучал трубкой по пепельнице. Этот неожиданный громкий звук заглушил завывание ветра.

— А вы… а вы… не хотите даже разрешить мне повесить его фотографию, — прошептала она.

— Она в альбоме, вместе с другими моими погибшими сыновьями. Я не желаю, чтобы ты вешала ее на стенку и хныкала перед ней. Мы должны смиренно принимать все, что Бог ниспосылает нам, и в то же время крепко держаться на ногах.

— Да вы знаете… — проговорила Тамара, не сводя с него глаз и чувствуя, как в ней медленно поднимается волна ужаса. — Да вы знаете, что я не могу вспомнить даже его лица?

Смутно она надеялась вызвать его гнев. Но его широкие плечи, обтянутые пушистым свитером, просто приподнялись — легкое пожатие плечами, и все.

— Ну да, обычное дело. У тебя в памяти остались его слова, его светлые волосы и голубые глаза, ну и так далее, но все это не дает истинного образа. Ничего удивительного — в конце концов, ты и знала-то его не так уж долго.

«Ты мне говоришь, что я чужая, — подумала она, — что я сунула свой нос куда не положено и украла то, что мне не принадлежит».

— До ужина еще осталось время, чтобы немного повторить английскую грамматику, — сказал старик. — Уж больно неважно у тебя с неправильными глаголами.

Он положил книгу на стол. Девушка сразу узнала ее — стихи Киплинга, кем бы там ни был этот Киплинг.

— Доставай учебник и садись, — проговорил тот, указав на полку.

Вспыхнув, Тамара сжала кулаки.

— Нет.

— Что? — Продубленное ветрами лицо повернулось, всматриваясь в нее.

— Я не собираюсь больше учить английский.

— Не… — Магнус уставился на нее так, словно та была редким образчиком с другой планеты. — Ты себя плохо чувствуешь?

Чеканя язвительные слова, она бросала их одно за другим в лицо старику:

— Я лучше знаю, как мне проводить время, и не собираюсь тратить его на изучение мертвого языка.

— Мертвого? — вскричал Магнус. Она ощутила, как пространство между ними заполняется его гневом. — Язык пятидесяти миллионов…

— Пятидесяти миллионов невежественных провинциалов, населяющих бесплодные земли между разбомбленными городами, — сказала она. — Да за пределами своих Британских островов и пары глухих районов на североамериканском побережье вас никто и не поймет. Ни один современный автор или ученый, или… да никто… не пишет по-английски. Он мертвый, и все тут! Ходячий труп!

— Это ты так о языке своего мужа! — заорал он на нее, поднимаясь с кресла.

— Вы думаете, он когда-нибудь заговорил бы на нем с кем-то, помимо вас, если бы… уехал отсюда? — отпарировала она. — И вы считали — в случае, если Дэвид вернется с того корабля, на который вы его отправили, и мы уедем на Рам, — вы воображали, что мы заговорим на языке вымирающего народа? В новом-то мире?

На щеках она почувствовала брызнувшие из глаз слезы. Охваченная страхом, она задыхалась. Старик был таким страшным и волосатым, таким огромным. Когда он встал, светошар и тусклый свет камина, объединившись, отбросили его тень на нее и заполонили темным силуэтом целый угол комнаты. Головой он едва не задевал потолок.

— Так, значит, теперь народ твоего мужа вымирает, — отрывисто проговорил он, словно выстрелил. — Зачем же ты тогда выходила за него замуж, раз он такой умирающий?

— Он-то как раз в порядке! — закричала она так, что отозвались стены. — Но не вы! Сидите тут и грезите о прошлом, когда Землей управляли ваши предки — из того прошлого мы благополучно выбрались! Дэвид собирался туда, где… где есть будущее!

— Понятно. — Магнус Райерсон наполовину отвернулся от нее. Засунув руки в карманы, он сжал их там в кулаки и заговорил раскатистым голосом, обращаясь к кому-то другому — не к ней.

— Мне все ясно. Ты ничем не отличаешься от других, воспитанных в ненависти к Западу, потому что когда-то он был их господином. Их учителем. Несколько веков тому назад этой планетой распоряжался белый человек. Наши старые грехи будут преследовать нас и последующие тысячу лет… пока, в свою очередь, не ослабнет твой народ, а те, кого вы поставили на ноги, не отомстят вам за предоставленную им помощь. Впрочем, я не собираюсь извиняться за своих предков. Я горжусь ими. Жестокости в нас было не больше, чем в остальных. И мы подарили — даже будучи на смертном ложе своей цивилизации… мы подарили вам звезды.

Его голос все усиливался, пока не превратился в настоящий рев.

— Но мы не умерли! Ты думаешь, что этот жалкий Протекторат является обществом? Как бы не так! Это даже не благопристойное невежество и дикость. Это просто заурядная диктатура, которая преклоняется перед своим статус-кво и боится заглянуть в будущее. Я отправился в космос, потому что мои предки когда-то уходили в море. Я отдал космосу своих сыновей, и ты отдашь космосу своих, потому что именно в нем зародится новая цивилизация! Ты изучишь историю и язык наших предков — твоих предков. И ты, ей-Богу, узнаешь, что значит — быть одной из нас!