Белла - Купер Джилли - Страница 3

— Я очень занята, — сказала она, греша против правды.

— Что если во вторник?

— Во вторник вечером я работаю.

— Тогда в среду?

Она помедлила ровно столько, чтобы он забеспокоился, потом улыбнулась:

— Хорошо, это подойдет.

— Не думаю, что вам нравится опера.

— Обожаю оперу, — солгала Белла, твердо решив стоять на своем.

— Отлично. В следующую среду первое представление «Зигфрида». Постараюсь раздобыть билеты.

Уходя, он сказал:

— Сожалею, что мне пришлось знакомиться с вами таким неуклюжим способом, но я не знаю никого из ваших знакомых, кто мог бы представить нас друг другу, еще есть другой способ — это купить театр.

Только потом она поняла, что он шутил только наполовину. Семейство Энрикесов могло бы, не моргнув глазом, скупить все театры Лондона.

Глава вторая

Ровно в половине седьмого вечером в среду он приехал за ней.

— Вы смотритесь великолепно, — сказал он, обходя ее кругом.

— Вы тоже выглядите неплохо.

На нем был темно-серый костюм с красной шелковой рубашкой.

— Вам нравится? — он был польщен. — Мой портной закончил его только в понедельник, поэтому я и не мог пригласить вас на прошлой неделе.

Снаружи их ждал «астон-мартин». Из стереопроигрывателя неслась музыка, обогреватель был включен на полную мощность. Когда они тронулись, Белла незаметно опустила стекло. Ей не хотелось, чтобы от духоты у нее раскраснелось лицо.

Когда они остановились у светофора, Руперт, обернувшись, улыбнулся ей и сказал:

— Вам не следовало заставлять меня так долго ждать встречи с вами. Я так истомился, что стал невыносим для окружающих.

Даже в гуще аудитории первого представления, где бриллианты сверкали инеем, каждый оборачивался в их сторону. Руперт был, по-видимому, знаком со многими, но только кивал, а поболтать не останавливался.

Не прошло и пяти минут после поднятия занавеса, как Белла поняла, что Вагнер — это не для нее. Все эти величественные мужчины и женщины вопили, вытягивая из себя все жилы. Она заглянула в программу и с ужасом узнала, что ей предстоит выслушивать этот кошмар целых три акта.

Первый акт она решила все же как-нибудь вытерпеть. Это было странное ощущение — находиться по другую сторону занавеса.

— Ну как? Вам нравится? — спросил Руперт, пробившись к ней с напитками в антракте.

— О, чудесно, — с энтузиазмом солгала она.

Руперт поглядел на нее с сомнением.

— Ну, не знаю, это какой-то жуткий шум. Как только вам надоест, сразу же скажите, и мы уйдем.

Две серьезного вида женщины с уложенными на голове косами в ужасе обернулись в его сторону.

В течение второго акта Руперт становился все нетерпеливее, однако он успокоился, когда на сцене появилась Брунгильда.

— На вид вылитая моя мать, — громко прошептал он Белле, и она прыснула со смеху.

Какая-то толстая женщина перед ними обернулась и гневно шикнула на них. У Руперта затряслись плечи. Белла упорно старалась смотреть прямо перед собой, но так и не смогла удержаться от хихиканья.

Через минуту Руперт сказал:

— Послушайте, может быть, уйдем?

— Но мы не можем уйти посреди действия.

— Будьте добры, потише, — прошипела толстая женщина.

— Моя жена плохо себя чувствует, — сказал ей Руперт и, взяв Беллу за руку, потащил, ее по ряду, наступая всем на ноги.

Выйдя из театра, они посмотрели друг на друга и взорвались хохотом.

— Кошмар! — сказал он. — Я хотел произвести на вас впечатление, пригласив на первое представление, но похоже оно будет и последним.

Когда они шли между капустных листьев и гнилых яблок, оставшихся от рынка в Ковент-Гардене, он взял ее за руку.

— Вознаградим себя за это хорошим ужином.

Ужинали они в Сохо, в очень дорогом, как поняла Белла, ресторане. Меню с обложкой алого бархата с золотыми кисточками, розовые лепестки в чашках для мытья рук. Они сидели рядом на красной бархатной банкетке как на последнем ряду в кинотеатре.

— Что вам заказать? — спросил Руперт.

— Что угодно кроме селедки.

Он засмеялся.

— А почему не селедку?

— Когда я была ребенком, мать заставляла меня ее есть. Однажды меня заперли в столовой на двенадцать часов.

Руперт был поражен.

— Мне никогда не приходилось есть что не по вкусу.

— Тут хорошее место, — сказала Белла.

— Это прибежище моего отца. Он говорит, что это единственное место в Лондоне, где никогда не встретишь знакомых.

— Руперт, дорогой! — у их стола застыла красивая женщина с широко поставленными темно-синими глазами.

— Лавиния, — он встал и поцеловал ее, — как было на Ямайке?

— Чудесно. Не знаю даже, зачем я только домой вернулась.

— Ты не знакома с Беллой Паркинсон?

— Нет, не знакома. Как поживаете? — она осторожно посмотрела на Беллу. — Я, конечно, читала о вашей игре. Макбет, кажется? Мне надо посмотреть вас на сцене.

Она повернулась к Руперту и спросила как-то слишком небрежно:

— Как Ласло?

— В Буэнос-Айресе.

— Вот почему он не позвонил, — проговорила она с облегчением. — Когда он возвращается?

— Где-то на следующей неделе.

— Ну, передай ему от меня привет и скажи, чтобы позвонил мне, пока у меня не сошел загар.

Она отчалила, чтобы присоединиться к своему эскорту в другом конце зала.

— Красивая, — вздохнула Белла, любуясь ее ногами в элегантной обуви. — Она кто?

— Подружка Ласло.

— А он кто?

— Мой кузен, — Руперт понизил голос. — Кажется, Ласло пожаловался, что у нее слишком маленькая кровать, так она пошла в Хэрродс[4] и купила кровать втрое больше по размеру.

— Она от него без ума. Он привлекательный?

— Для женщин да. Я знаю его слишком хорошо. Мы вместе работаем.

— Где?

— Банковское дело. У нас банк в Сити. Но в основном наш бизнес связан с Южной Америкой. Мой отец председатель компании, но дела ведет Ласло.

— Вы сами немного похожи на латиноамериканца.

— Мой отец из Южной Америки. А мать, увы, чистая англичанка. В следующую пятницу она, к моему великому несчастью, возвращается. Хоть бы кто-нибудь угнал ее самолет. Она занимается слепыми, глухими, голодающими и всякой другой благотворительностью, в какую только может сунуть свой нос. Увы, в сердце у нее нет ни капли доброты. Вся жизнь ее посвящена сидению в разных комиссиях и моему отцу. — Он посмотрел на Беллу. — А у вас какие были родители?

У Беллы вспотели ладони. Она быстро сказала:

— Отец был библиотекарем. Но он умер, когда я была еще младенцем, и матери пришлось пойти на работу школьной учительницей. Мы всегда были страшно бедными.

Бедными, но порядочными. Она так часто рассказывала эту фальшивую историю, что сама почти поверила в нее.

Им подали первое блюдо — средиземноморские креветки и большая чашка майонеза. Белла слегка застонала от предвкушения.

Позднее, когда она почти управилась с уткой и неожиданно подняла глаза, Белла увидела, что Руперт смотрит на нее, так и не притронувшись к еде.

— Белла.

— Да.

— Ты не поужинаешь со мной завтра?

— С удовольствием, — ответила она без малейшего промедления. Единственное, что могло бы испортить для нее этот вечер, — это если бы он решил, что она немного скучновата.

После ужина они поехали к ней, чтобы немного выпить. Белла раздвинула занавески на окне гостиной, чтобы продемонстрировать Руперту вид. Перед ними светилась половина Лондона.

— Правда, великолепно? — сказала Белла с воодушевлением.

— Ничто в сравнении с тобой. У тебя самые красивые в мире волосы, — он взял одну прядь, — прямо как у Рапунсел.

— Кто это?

— Принцесса в башне, которая опустила волосы, и принц взобрался по ним наверх, чтобы спасти ее. Разве в детстве ты не читала сказок?

— Моя мать не одобряла сказки, — уныло ответила она.

Чуть нахмурившись, Руперт привлек ее к себе.