Мой тайный дневник - Ярункова Клара - Страница 6

— Это не мое дело, — сказала бабушка. — У Ноя все вошло.

Потом я спросил, а не забыл ли Ной взять на корабль тюленей.

Бабушка сказала, что не забыл. Раз господь бог приказал всех взять по паре, так, значит, и взяли всех.

— Ха-ха! — засмеялся я. — Вот это уж было ни к чему. Во-первых, тюлень и в воде не утонет. А во-вторых, чем же ему на корабле питаться, если там не было рыб? Ведь рыбам нужна вода, а тюленю нужны рыбы, чтобы не сдохнуть.

— Не переиначивай, пожалуйста, прошу тебя, и не гримасничай! — сказала бабушка. — Как я тебе говорю, так всё и было. Я ведь помню, как нас учили.

Но я не оставил ее в покое:

— Ну, раз уж брали всех зверей, так, значит, взяли и белых медведей? Значит, взяли и кенгуру из Австралии, и индийских кобр, и львов из Африки, да?

— Да, — сказала бабушка.

— И американского кондора?

— Да, всех!

Потом я у бабушки выяснил, пользовался ли Ной на своем корабле моторами или только веслами.

Бабушка считала, что только веслами, потому что моторов в то время еще не было.

— Ну, тогда я ему не завидую, — сказал я. — Наверно, сильно болели у бедняги руки, если ему приходилось грести к Северному полюсу за белыми медведями, а потом быстрей, быстрей снова в Австралию за кенгуру, а потом обратно в Африку за львом. А ты знаешь, бабушка, что Америка была открыта только пятьсот лет назад? Так как же бедный Ной мог знать, куда ему держать путь за американским кондором?

Бабушка ничего этого не знала и назвала меня безбожником. Но я все еще никак не мог успокоиться!

— Да если б у него даже был и компас, и радарные установки, и самые лучшие карты, он все равно не успел бы объехать весь свет всего за сорок дней! Да еще при таких затруднительных метеорологических условиях!

Бабушка не сдавалась:

— А вот ему господь бог приказал, он и объехал.

Но и я не сдавался и сказал, что в таком случае Ной должен был бы иметь на своем ковчеге атомный мотор.

— Не греши, не греши, парень! — воскликнула бабушка и всплеснула руками.

— Знаешь, что я думаю, бабушка? — сказал я, подойдя к двери. — Да это же просто сказка! Ведь на самом-то деле ничего такого и быть не могло. Был, конечно, какой-нибудь ливень. Ну, а раз был ливень, то было, конечно, и наводнение, как у вас тогда, когда разлился Грон. И чтоб был сооружен такой корабль, на который помещались бы все звери? Нет, это невозможно! И если наводнение было большое, то наверняка и зверей немало утонуло. Ведь ты же сама говорила, что у соседей утонул поросеночек, когда разлился ваш Грон. Ведь только своего дедушка-то спас. Да и вообще человек сначала всегда спасает людей, а потом уже зверей.

Но тут бабушка рассердилась не на шутку, схватила мокрую тряпку и погнала меня из дому. Но мне это было на руку, я тут же выскочил на двор.

Тогда бабушка открыла окно и позвала меня обратно.

— Отойди ты хоть от этого дерева! Ты что хочешь, чтобы тебя убило? На-ка вот, лови! — и кинула мне мой плащ.

Потом уж я не пришел домой до глубокой ночи — мы строили с Мишей плотину.

Розовая фасоль

Наш пионерский отряд — самый лучший в школе, а мы — самые лучшие пионеры а отряде. И среди самых-самых лучших я, как видно, самый хороший, потому что именно меня назначили смотреть за нашим отрядным ящиком с опытной фасолью.

Когда мы однажды шли с пионерского собрания, ребята из четвертого отряда похвастались, что у них на мичуринском поле будет тыква ростом с маленького первоклассника. Тогда Миша сказал:

— Ерунда! Мы тоже выращиваем опытную фасоль. И в стручках у нее будут только розовые зернышки.

Они нам, конечно, не поверили. Мы тоже немного удивились, но у Миши дядя — огородник, поэтому нам пришлось все-таки поверить. И действительно, Миша скоро принес розовую фасоль.

В уголке живой природы у нас был одни пустой ящик. Мы взяли его и набрали чернозема. Потом долго раздумывали, куда же нам его поставить, чтобы выращенная нами фасоль была сюрпризом. Долго мы спорили и о том, кто будет за фасолью следить, но потом справедливо решили, что я, потому что я самый лучший пионер и потому что у нас дома балкон.

На другой день все пришли посмотреть, какие всходы дала фасоль. И так потом ходили каждый день. Но мама сказала: чем больше ребята будут ходить, тем дольше фасоль не взойдет. Мы, правда, этому не поверили, но все-таки что-то в этом было. Потому что однажды Мише показалось, что он видит всходы: он покопался немножко, и росточек потом уже больше не показывался.

Наконец мы договорились, что отряд будет ходить только два раза в неделю. Итак, вся забота была доверена мне, и только мне. Один Миша мне ходил помогать.

Утром, когда я вставал, я фасоль сразу же поливал. В обед мы с Мишей смотрели на нее второй раз, а вечером, перед сном, — третий.

В конце школьного года весь отряд пришел посмотреть на нее в последний раз. Фасоль в это время выросла уже на целых двадцать сантиметров.

— В сентябре, — сказал Миша, — будут стручки, и около пятнадцатого мы покажем четвертому отряду первое розовое зернышко.

Потом были каникулы.

Потом снова начался учебный год. И когда мы в первый раз пришли в школу, то на мичуринском поле увидели тыкву, выращенную четвертым отрядом, но ростом она все-таки была никак не больше трех четвертей метра.

Наши ребята дружно посмеялись над ними и сказали:

— Прямо из школы пойдем к нам. Вот у нас фасоль так фасоль!

Я промолчал.

А когда мы шли из школы, Ежа спросил:

— Когда приблизительно лопнут стручки, Мирослав? Я тогда сказал:

— Никогда. Миша удивился:

— Как же это так — никогда? Каждая фасоль лопается, если только у нее есть стручки.

Но я сказал:

— У этой — нет. Она погибла.

Миша воскликнул:

— А ты поливал ее?

Я сказал:

— Поливал до тридцатого июня.

Тут все и началось. Ежа сказал, что у меня нет никакой пионерской чести, что я предал отряд и что теперь позор падет на наши головы. Но Миша не сказал ничего. И это мне было хуже всего, поэтому и я промолчал. Если уж какая-то фасоль ему дороже товарища, то что уж тут говорить…

Теперь они все шли вместе, а я шел один. Потом и Миша пошел один. Но так, чтобы я мог его догнать, и наконец мы снова шли с ним вместе.

Сначала мы ни о чем не говорили. Но потом Миша сказал:

— Мне с тобой даже и говорить-то не хочется, потому что ты не пионер, а диверсант, раз ты ее бросил поливать. И вообще, почему все-таки ты ее не поливал?

Я сказал, что никакой я не диверсант, а пионер, как и все. А раз в каникулы пионерский галстук не носят, то такое может случиться с каждым.

Миша сказал, что такое не должно случаться и теперь вот у нас не будет фасоли.

Я и сам так думал и поэтому сказал:

— Если уж я диверсант, так ты еще хуже. Скажешь, во время каникул ты не воровал яблок у Червенковых из сада? А ведь в течение учебного года ты никогда не воруешь. Выходит, в течение учебного года ты пионер, а в каникулы — вор, да?

Миша не сказал ничего, только хотел мне что-то сказать. Или мне просто показалось, что хотел.

У самого дома он мне все же сказал:

— Завтра пойдем к дядьке на огород и попросим скороспелую фасоль.

— Хорошо, — сказал я. — И я буду ее поливать. И в воскресенье. И всегда!

Бациллоносители

Бациллоносители — это ребята, которые разносят бациллы.

Так я и объяснил бабке. Но она всплеснула руками и сказала:

— Боже, боже, чего только не выдумают! В старину такого не бывало. Когда я ходила в школу, болезней было много, но бациллы только у одной девочки — у Илонки. Та могла себе это позволить, потому что у ее отца была лесопилка.

— Сейчас у нас все по-другому, — сказал я бабке. — Когда ты ходила в школу, не было ни истребителей, ни ракет, ни бациллоносителей, а теперь вот есть. Сейчас это может себе позволить каждый, неважно, есть у него лесопилка или нет.