Зверобой, или Первая тропа войны - Купер Джеймс Фенимор - Страница 35

Хетти, явно торжествуя, задала этот вопрос. Затем простодушная девушка залилась смехом, представив себе, какое впечатление произведут ее слова на слушателей. Зверобой был ошеломлен этим доказательством ее слабоумия. Но Джудит хотела помешать нелепому, плану, играя на тех же чувствах, которые его породили. Она поспешно окликнула сестру по имени, как бы собираясь сказать ей что-то очень важное. Но зов этот остался без ответа. По треску ветвей и шуршанию листьев было слышно, что Хетти уже покинула берег и углубилась в лес. Погоня за ней была бы бессмысленна, ибо изловить беглянку в такой темноте и под прикрытием такого густого лиственного покрова было, очевидно, невозможно: кроме того, сами они ежеминутно рисковали бы попасть в руки врагов.

Итак, после короткого и невеселого совещания они снова подняли парус, и ковчег продолжал плыть к обычному месту своих стоянок. Зверобой молча радовался, что удалось вторично завладеть пирогой, и обдумывал план дальнейших действий. Ветер начал свежеть, лишь только судно отдалилось от мыса, и менее чем через час они достигли «замка».

Здесь все оказалось в том же положении; чтобы войти в дом, пришлось повторить все сделанное при уходе, только в обратном порядке. Джудит в эту ночь легла спать одна и оросила слезами подушку, думая о невинном заброшенном создании, о своей подруге с раннего детства; горькие сожаления мучили ее, и она заснула. Когда уже почти рассвело. Зверобой и делавар расположились в ковчеге. Здесь мы и оставим их погруженными в глубокий сон, честных, здоровых и смелых людей, чтобы вернуться к девушке, которую мы в последний раз видели среди лесной чащи.

Покинув берег, Хетти не колеблясь направилась в лес, подгоняемая боязнью погони. Однако под ветвями деревьев стояла такая густая тьма, что подвигаться вперед можно было лишь очень медленно. С первых же шагов девушка побрела наугад. К счастью, рельеф местности не позволил ей уклониться далеко в сторону от избранного направления. С одной стороны ее путь был обозначен склоном холма, с другой стороны проводником служило озеро. В течение двух часов подряд простосердечная, наивная девушка пробиралась по лесному лабиринту, иногда спускаясь к самой воде, а иногда карабкаясь по откосу. Ноги ее скользили, она не раз падала, хотя при этом не ушибалась. Наконец Хетти так устала, что уже не могла идти дальше. Надо было отдохнуть. Она села и стала спокойно готовить себе постель, так как привычная пустыня не страшила ее никакими воображаемыми ужасами. Девушка знала, что по всему окрестному лесу бродят дикие звери, но хищники, нападающие на человека, были редки в тех местах, а ядовитых змей не встречалось вовсе. Обо всем этом она не раз слышала от отца. Одинокое величие пустыни скорее успокаивало, чем пугало ее, и она готовила себе ложе из листьев с таким хладнокровием, как будто собиралась лечь спать под отцовским кровом.

Набрав ворох сухих листьев; чтобы не спать на сырой земле, Хетти улеглась. Одета она была достаточно тепло для этого времени года, — но в лесу всегда прохладно, а ночи в высоких широтах очень свежи. Хетти предвидела это и захватила с собой толстый зимний плащ, который легко мог заменить одеяло. Укрывшись, она через несколько минут уснула так мирно, словно ее охраняла родная мать.

Часы летели за часами, и ничто не нарушало сладкого отдыха девушки. Кроткие глаза ни разу не раскрылись, пока предрассветные сумерки не начали пробиваться сквозь вершины деревьев; тут прохлада летнего утра, как всегда, разбудила ее. Обычно Хетти вставала, когда первые солнечные лучи — касались горных вершин.

Но сегодня она слишком устала и спала очень крепко; она только пробормотала что-то во сне, улыбнулась ласково, как ребенок в колыбельке, и. Продолжая дремать, протянула вперед руку. Делая этот бессознательный жест, Хетти прикоснулась к какому-то теплому предмету. В следующий миг что-то сильно толкнуло девушку в бок, как будто какое-то животное старалось заставить ее переменить положение. Тогда, пролепетав имя «Джудит», Хетти наконец проснулась и, приподнявшись, заметила, что какой-то темный шар откатился от нее, разбрасывая листья и ломая упавшие ветви. Открыв глаза и немного придя в себя, девушка увидела медвежонка из породы обыкновенных бурых американских медведей.

Он стоял на задних лапах и глядел на нее, как бы спрашивая, не опасно ли будет снова подойти поближе. Хетти обожала медвежат. Она уже хотела броситься вперед и схватить маленькое существо, но тут громкое ворчание предупредило ее об опасности. Отступив на несколько шагов, девушка огляделась по сторонам и невдалеке от себя увидела медведицу, следившую сердитыми глазами за всеми ее движениями. Дуплистое дерево, давшее когда-то приют пчелиному рою, недавно было повалено бурей, и медведица с двумя медвежатами лакомилась медовыми сотами, оказавшимися в ее распоряжении, не переставая в то же время ревниво наблюдать за своим третьим, опрометчивым малышом.

Человеческому уму непонятны и недоступны все побуждения, которые управляют действиями животных.

Медведица, обычно очень свирепая, когда ее детеныши подвергаются действительной или мнимой опасности, в данном случае не сочла нужным броситься на девушку.

Она оставила соты, подошла к Хетти футов на двадцать и встала на задние лапы, раскачиваясь всем телом с видом сварливого неудовольствия, но ближе не подходила.

К счастью, Хетти не вздумала бежать. Поэтому медведица вскоре основа опустилась на все четыре лапы и, собрав детенышей вокруг себя, позволила им сосать молоко. Хетти была в восторге, наблюдая это проявление родительской нежности со стороны животного, которое, вообще говоря, отнюдь не славится сердечной чувствительностью. Когда один из медвежат оставил мать и начал кувыркаться и прыгать вокруг нее, девушка опять почувствовала сильнейшее искушение схватить его на руки и поиграть с ним. Но, снова услышав ворчание, она, к счастью, отказалась от этого опасного намерения. Затем, вспомнив о цели своего похода, она повернулась спиной к медведице и пошла к озеру, сверкавшему между деревьями. К ее удивлению, все медвежье семейство поднялось и последовало за ней, держась на небольшом расстоянии позади. Животные внимательно следили за каждым ее движением, как будто их чрезвычайно интересовало все, что она делала. Таким образом, под конвоем медведицы и ее медвежат девушка прошла около мили, то есть по крайней мере втрое больше того, что могла бы пройти за это время в темноте. Потом она достигла ручья, впадавшего в озеро между крутыми, поросшими лесом берегами. Здесь Хетти умылась; утолив жажду чистой горной водой, она продолжала путь, освеженная и с более легким сердцем, по-прежнему в сопровождении своего странного эскорта.

Теперь дорога ее лежала вдоль широкой плоской террасы, тянувшейся от самой воды до подножия невысокого склона, откуда начиналась вторая терраса с неправильными очертаниями, расположенная немного выше. Это было в той части долины, где горы отступают наискось, образуя начало низменности, которая лежит между холмами к югу от озера. Здесь Хетти и сама бы смогла догадаться, что она приближается к индейскому лагерю, если бы даже медведи и не предупредили ее о близости людей. Понюхав воздух, медведица отказалась следовать далее, хотя девушка не раз оборачивалась назад и подзывала ее знаками и даже своим детским, слабеньким голоском. Девушка продолжала медленно пробираться вперед сквозь кусты, когда вдруг почувствовала, что ее останавливает человеческая рука, легко опустившаяся на ее плечо.

— Куда идешь? — спросил торопливо и тревожно мягкий женский голос. — Индеец, краснокожий, злой воин — там!

Этот неожиданный привет испугал девушку не больше, чем присутствие диких обитателей леса. Правда, Хетти несколько удивилась. Но ведь она была уже отчасти подготовлена к подобной встрече, а существо, остановившее казалось самым безобидным из всех когда-либо появлявшихся перед людьми в индейском обличье. Это была девушка немного старше Хетти, с улыбкой такой же ясной, как улыбка Джудит в ее лучшие минуты, с голосом, звучавшим как музыка и выражавшим покорную нежность, которая так характерна для женщины тех народов, где она бывает только помощницей и служанкой воина. Красота — не редкость среди американских туземок, пока на них не легли все тяготы супружества и материнства. В этом отношении первоначальные владельцы страны не многим отличаются от своих более цивилизованных преемников.