Возмутители спокойствия - Андерсон Пол Уильям - Страница 6

— Так вот оно что! — изумленно сказал на это Фалькейн.

Стефа некоторое время сидела в молчании, лишь нарушаемом шумом воздуха, гонимого вентилятором, нетерпеливым постукиванием о стол мундштука Чи и астматическим дыханием Гудженджи. Она хмурилась, глядя вниз и обхватив рукой подбородок. Наконец, она приняла решение, выпрямилась и сказала:

— Да, правда, это обидело земцев в Катандаране. Они поняли, что находятся под подозрением. Если подозрения императора будут слишком велики, он может постараться даже уничтожить нас. Не думаю, чтобы это было мудро с его стороны — кто может рассчитывать выйти живым из этой схватки? — но мы не хотим разрывать империю на части. В то же время мы не должны забывать и о себе. Так, до нас дошли слухи о пришельцах. Теперь вы знаете, что доступ сюда был закрыт, но хайджактцы разнесли новость еще до того, как был наложен запрет. Да еще и сейчас какой-нибудь крестьянин время от времени проскальзывает между постами. Мы в Железном Доме решили узнать, что означают эти слухи. Иначе мы были бы подобны слепым на горной дороге. Я решила добраться до этого места. Это была моя собственная идея, клянусь вам. Никто не знает об этом. Но патруль обнаружил меня.

Гудженджи не ухватился за очевидную возможность произнести речь о верности и подчинении приказам. Или в этом не было смысла? Много раз на протяжении этих недель Фалькейн видел, что икрананкийцы испытывают верность лишь к своим фратриям, а все остальное является для них лишь вопросом выгоды.

Но погоди!

Возбужденный, он вскочил на ноги. Гудженджи схватился было за меч, но Фалькейн начал бегать взад и вперед по каюте. Наконец он сказал:

— Эй, все это может обернуться хорошей возможностью для нас. Ваш император напрасно подозревал нас. Мы торговцы. Ведь в наших интересах сохранение прочного государства, с которым мы могли бы иметь дело. Оружие нашего корабля может разрушить любую стену: мы возьмем штурмом для императора Рангакору.

— Нет! — воскликнула Стефа. Она вскочила на ноги, в ее руке сверкнула сабля. — Ты грязный, мерзкий…

Фалькейн помолчал, ожидая, когда она затихнет в объятиях Адзеля, потом спросил:

— Но что здесь неправильного? Разве вы не на стороне императора?

— Прежде чем позволить вам убить тысячу земцев, — ответила она сквозь зубы, — я… — и она пустилась в долгое, насыщенное анатомическими подробностями описание того, что сделает с Дэвидом Фалькейном.

— О, вы не поняли, — пытался он возразить. — Я никого не собирался убивать. Всего лишь обрушить одну-две стены и напугать весь гарнизон.

— Тогда об этом позаботятся солдаты императора Джахаджи, — мрачно сказала она.

— Хм… мы защитим их. Заключим соглашение.

— Послушайте, — вмешался Гудженджи, — только император имеет право…

Фалькейн объяснил ему, куда император может сунуть свои права, но сказал он это по латыни. На катандаранском же он заявил:

— Амнистия земцам является условием нашей помощи. С гарантией и охранным свидетельством. Не думаю, что это слишком высокая плата, но решать будет император. Мы полетим к нему и обсудим это дело.

— Нет, подождите! — воскликнул Гудженджи. — Вы не можете…

— А как вы собираетесь нас задержать, вы, засоня? — насмешливо спросила Чи.

Гудженджи пустился в спор. Император будет недоволен нарушением его приказа. В Катандаране нет подходящего места для посадки корабля. Население неспокойно, и прилет корабля может вызвать волнения. И так далее, и тому подобное.

— Лучше пойдем на компромисс, — прошептал Адзель. — Высокомерие порождает сопротивление.

После долгих колебаний Гудженджи согласился, что в сложившейся ситуации можно допустить полет, но не на корабле, а на флиттере. Он сравнительно невелик и может незаметно приземлиться в королевском саду. А посылка гонца в Катандаран действительно займет очень много времени.

— К тому же корабль останется здесь, — добавила Чи. — Он может вмешаться, если у нас будут неприятности.

— У нас будут неприятности? — спросил Адзель.

— Не думаете ли вы, что я соглашусь находиться в этой пыльной атмосфере? К тому же я ничем не смогу помочь. Я здесь буду спокойно изучать записи, слушать музыку, пока вы там будете обделывать свои дела.

— Если ты будешь слушать то, что называется цинтианской музыкой, я, несомненно, полечу.

— Мы отвезем вас домой, — предложил Фалькейн Стефе.

Она вскочила было, но потом села с застывшим лицом.

— У вас не будет неприятностей?

— Н-н-нет, — сказала она по-английски (Гудженджи не знал этого языка). — Мои товарищи по казарме скроют мое отсутствие, даже если не поймут его причин. Это нетрудно сделать: глупые икрананкийцы считают, что невозможно отличить одного земца от другого. Но мы должны… Я хочу сказать, что не должна была покидать город. Я не могу появиться открыто, а если полечу с вами, меня заметят, — она немного подумала. — Вы быстро приземлитесь прямо перед входом в Железный Дом, и я вбегу в него. Если вас спросят о причинах посадки, вы ответите, что ошиблись местом.

— Почему вы не хотите, чтобы вас заметили?

— Мне это не нравится, — она приблизилась к Фалькейну и схватила его за руку. — Пожалуйста, Дэвид. Вы были для меня таким хорошим другом.

— Но…

Она прослезилась:

— Я надеялась, что мы подружимся еще больше.

— Ну ладно, черт побери!

Подготовка закончилась быстро: Фалькейн надел теплые брюки, куртку, сапоги, белый плащ и украшенную драгоценными камнями шляпу, лихо надвинув ее на брови. С его пояса свисали бластер — парализующее оружие — и сканер. В нагрудный карман он сунул приемопередатчик: ионосфера планеты позволяла осуществлять связь между кораблем и Катандараном. Он захватил с собой чемодан с запасным оборудованием, одеждой и подарками для императора. Адзель взял лишь коммуникатор, повесив его на шею.

— Мы будем регулярно вызывать тебя, Чи, — сказал Фалькейн. — Если в течение восьми часов с момента отлета от нас не будет известий, выводи гравитележку и лети к нам на помощь.

— Не понимаю, чего вы беспокоитесь, — пробормотала Чи. — Эта проклятая женщина испортила все наше дело.

— Секретный агент? Нет, не думаю. Но даже если узнают конкуренты, старый Ник успеет немало выкачать с этой планеты, из этой империи. К тому же мы не можем допустить кровопролития.

— А почему бы и нет? — она фыркнула. — Ну ладно. В ваше отсутствие я продолжу беседы с Гудженджи. Чем больше информации мы получим, тем лучше.

Императорский посланник уже удалился в город со своим эскортом. Но на парапетах Хайджакты примостились туземцы, собравшиеся посмотреть на взлет.

— Ох, — Стефа охнула при взлете и схватила Фалькейна за руку. Он удержался от соблазна проделать несколько акробатических фигур в воздухе и направился прямо на северо-запад в Катандаран. С орбиты были сделаны отличные карты, а Гудженджи указал ориентиры, которые встретятся в пути.

Под ними километр за километром проносилась Чекора. Они летели над бесконечными красно-зелеными полями, низкими кустарниками, иногда попадался караван грузовых четвероногих карикутов под охраной воинов на зандарах.

— Это мехкеджи, — заметила Стефа. — Их фратрия занимается перевозкой товаров в этих местах.

Адзель, разделяющий их своим массивным телом, чему Фалькейн вовсе не радовался, спросил:

— Разве торговля — семейное дело?

— Да, — ответила Стефа. — Тот, кто рождается во фратрии мехкеджи, становится караванщиком. Все деодакхи были охотниками до того, как захватили Катандаран. Теперь они чиновники. Тируты и другие, например мы — земцы, — солдаты. Рахинджисы — писцы, и так далее.

— Но, допустим, кто-нибудь не способен заниматься семейным делом?

— О, в каждой фратрии есть множество и других занятий. Главное занятие наиболее почетно. Но кто-то заботится и о фермах, если фратрия владеет ими, и так далее. Вы ведь не стали бы передавать дело чужакам, верно? К тому же молодежь, еще не посвященная в секреты фратрии, может покинуть ее и примкнуть к другой, если та другая фратрия согласна. Это одна из причин того, почему мы, земцы, держимся так обособленно. Мы не можем вступать в браки с икрананкийцами, — Стефа хихикнула и сделал неприличный жест, — так что вынуждены оставаться со своими. С другой стороны, по той же самой причине, мы вполне можем доверять своей молодежи — ей некуда идти, поэтому мы рано приобщаем их к делам взрослых.