Купель Офелии - Брикер Мария - Страница 12

Шкаф был поистине волшебным. Помимо газет в нем Терехин обнаружил стратегический продуктовый запас на случай военных действий: заплесневелые крупы, мешок окаменевшей соли, отсыревшие спички, консервы и сухие пайки с пометкой «USA Army». Как у российской пенсионерки оказались пайки, которыми кормили американских солдат, для Ваньки навсегда осталось загадкой. По слухам, их, как помощь малоимущим, распределяли социальные службы еще в 90-х годах. Другие источники утверждали, что агитаторы одного из депутатов в Госдуму перед выборами пытались подкупить штатовскими консервами пенсионеров и малоимущих граждан. Выходило, ржал Терехин, что бывшая рьяная коммунистка Софья Никитична Бурмистрова продалась врагу, давясь макаронами с просроченной американской тушенкой. Он частенько представлял, как позже, когда станет богат и знаменит, расскажет журналистам светской хроники о своей романтической голодной молодости…

– Где? – сквозь зубы спросила Кристина, озираясь по сторонам, словно у него было десять комнат. И, прежде чем Терехин ответил, швырнула сумку на пол и бесцеремонно распахнула встроенный шкаф.

– Тебе не сюда! – Ванька за шкирку вытянул Кристину из встроенного шкафа в прихожей, взял под локоток и проводил к двери, расположенной рядом с кухней.

Готка вломилась в туалетную комнату и заперлась изнутри. Из-за двери послышались охи, вздохи и стоны.

– Бедняжка, – хмыкнул Терехин и поплелся в комнату.

Он включил музыку, чтобы не смущать девушку и самому не смущаться, достал со шкафа доисторический чемодан, обитый дерматином, и выудил из него заначку.

В комнату влетели Лукин – с румянцем от предвкушения скорой попойки, а за ним Хлебников – бледный и потный от хотения по нужде. Сеня завалился на Терехинскую кумачовую кровать, закинув ноги на высокую спинку, Пашка, пританцовывая, закружил вокруг.

– Ты, что ли, тоже слив объелся? – пошутил Лукин.

– Пирогов он объелся, сволочь прожорливая, – уточнил Ванька.

Затем сбегал на кухню за стаканами, штопором и американской просроченной тушенкой, той, что сохранилась еще от бывшей хозяйки дома. Он элегантно вскрыл банку, раздал всем вилки. Откупорили бутылку и разлили вино по стаканам. Молча выпили. Ванька снова разлил. Выпили.

Прошло пять минут.

Перекусили.

Прожорливый Хлебников тушенкой тоже не побрезговал, но после еды ему стало совсем лихо.

Прошло десять минут.

– Ну скоро она там? – ныл Пашка и продолжал жрать и пить. Услышав шум воды, сливающейся в унитаз, Хлебников расцвел и унесся к туалету.

Прошло еще пять минут.

В комнату вернулся Пашка, совсем бледный и несчастный.

– Она, кажется, помыться решила, прикиньте! – раздраженно доложил он и снова убежал на пост. – Кристина, имей совесть, ты тут не одна! – завопил он на всю квартиру и опять вернулся.

От Пашкиной суеты у Терехина голова пошла кругом. Лукин, размякший было от портвейна, тоже напрягся.

– Слушай, Пашутка, шел бы ты со своими, блин, проблемами, на хрен отсюда. Оставь девушку в покое, скотина некультурная.

– Она уже полчаса там торчит! – возмутился Пашка.

– Потому что ты ее дергаешь все время, – промурлыкал Ванька. – Когда кто-то под дверью торчит, сосредоточиться на процессе сложно. Правда, Паш, иди уже во двор, что ли. Ночь и кусты – друзья наши. Как ребенок, в самом деле. Или тебе утку дать? – хихикнул он, кивнув в сторону кровати.

– Какой на фиг процесс? Она ванну принимает! – заорал Хлебников. – Это нормально по-вашему?

– Че она делает? – насторожился Лукин.

– Твою мать! – Ванька зажмурился. Он вдруг понял, для чего Кристина напросилась в гости. Ей не туалет был нужен, а ванная! От приятного опьянения не осталось и следа.

Лукин тоже понял, сполз с кровати на пол, беспомощно глядя то на Терехина, то на Пашку, который, одурев от нетерпения, слонялся из угла в угол и стонал.

Из ванной комнаты тоже раздались стоны. На этот раз зажмурился Лукин. Далее последовал длинный монолог из народного фольклора. Хлебников замер.

– Пашенька, иди во двор, – ласково сказал Ванька. – Туалет тебе в ближайшие часов двадцать не светит.

– Почему?

– Потому что она там рожает! – заорал Ванька. – Она рожает! Блин! Блииин!!! У меня в ванне! В моей квартире! Нет, я не хочу! Не хочу! Че делать, ребзы? Че делать? – Не дождавшись от обалдевших товарищей совета, Терехин бросился вон из комнаты и забарабанил в дверь ванной кулаками. – Кристина! Ты не имеешь права! Вылазь немедленно! Вылазь, выла… и… и… – Ванька старательно открывал рот и напрягал горло, но слова оттуда почему-то не выходили, а падали за грудину, вязли в легких и мешали дышать. Кристина, напротив, прочищала легкие громко и выразительно. С каждой минутой ее крики становились все пронзительней.

– «Скорая»? У нас, это самое, девушка в ванне рожает! – Лукин взял инициативу на себя и позвонил по городскому телефону «03» – Говорю же, у нас в ванне. Как зовут? Кого, меня? А… Кристина Руслановна ее зовут. Приезжайте скорее! Не знаю я фамилию! Я ее первый раз вообще вижу. Воды? С водами у нее все в порядке, полная ванна. Отошли? Никуда они не отходили! Девушка, вы чего какие-то тупые вопросы задаете? Я ж вам говорю, рожает она! Приезжайте срочно! Срочно! Откуда я знаю, когда у нее схватки начались и какой интервал? На Воробьевых горах, наверное, когда она с роликов упала, начались. Она там каталась и споткнулась о Хлебникова. Мы ее, это самое, подняли и отнесли к метро, потому что фуникулер был закрыт, а телефоны у всех сломались. Метро было закрыто. Мы ее спустили и проводили наверх. А потом она нас отвезла к Терехину и пошла в туалет. Тогда, наверное, все и случилось. Вернее, начало случаться. Она в ванну залезла, дверь закрыла и там орет без всяких интервалов. Сколько лет? Понятия не имею! Это что, так важно? Говорю же – девушка! Де-вуш-ка ро-жа-ет! Откуда я знаю, какая у нее неделька? Я ее трусы не разглядывал! Адрес, адрес запишите, тупые курицы! – Лукин швырнул трубку на рычаг. – Что-то они странные какие-то, – смущенно доложил он. – Вопросы глупые задают про трусы, адрес забыли записать.

– Жесть! – охнул Хлебников. – Она что, и правда там рожает? У нее чего, своей ванной нет?

– Иди в сад! – завопил Ванька, у которого наконец прорезался голос.

– Больше не хочу. – Павлуша виновато пожал плечами. – Рассосалось все, кажется.

– Ага, у нее на Воробьевых тоже рассосалось, да, видно, не до конца, – гоготнул Лукин. – Смотри, как бы у тебя, это самое, конфуза не вышло.

– Это у твоей мамы конфуз вышел, когда она тебя родила! – обиделся Пашка и тактично постучался в дверь, за которой голосила готка. – Кристина, мне кажется, ты выбрала не лучшее место для родов. У Терехина кругом бардак. Он не мыл пол уже месяца полтора. На кухне грязная посуда, тараканы и просроченная тушенка. Давай мы тебя домой отвезем, раз ты не хочешь ехать в родильный дом…

– Нет, ну вы только подумайте, какая хитрая сволочь… – пробурчал Ванька. – Она специально нас подвезти предложила – ей ванная нужна была. Все ясно: девка – психическая идиотка.

– Клиническая, – поправил Лукин и икнул. – Так чего, в «Скорую» звонить опять?

– Я сам!

Ванька вырвал трубку у Семена, но из-за волнения никак не мог попасть пальцем по нужным кнопкам. Лукин отобрал телефон обратно.

– Здгавствуйте, – прокартавил он в трубку. – Моя сестра Хлеболукова Иванна Семеновна двадцати лет от роду рожает. Ребенок уже на подходе. Схватки ее регулярно посещают, очень часто, потому как полчаса орет, практически не переставая. – Лукин для убедительности вытянул руку с трубкой в сторону ванной комнаты, откуда в очередной раз послышались душераздирающие вопли.

Неизвестно, что растопило сердце строгого диспетчера: внушающий уважение картавый голос Лукина или вопль Кристины, но второй звонок оказался более плодотворным.

– Доктор скоро будет! – доложил Сеня, тяжело вздохнул и осел обратно на ковер, потирая трубкой лоб.

– Гениально! – с восторгом глядя на товарища, сказал Пашка. – Беру свои слова обратно по поводу конфуза.