Сатанстое [Чертов палец] - Купер Джеймс Фенимор - Страница 10

— Мое маленькое приключение, мистер Бельстрод, уж не столь маленькое, как вы думаете! Или вы полагаете, что для барышни так приятно очутиться в когтях льва?

— Простите, я должен был сказать «этот серьезный случай», раз вы считаете его таковым, хотя он, по-видимому, не имел настолько серьезных последствий, чтобы помешать вам повеселиться на празднике!

— Праздник этот повторяется ежегодно, и я уже много раз видела его и не особенно дорожу этим зрелищем!

— Мне говорили, — заметил другой офицер, которого называли Биллингом, — что вас сопровождал целый отряд так называемой легкой пехоты!

Барышни хором запротестовали против столь бесцеремонного зачисления их в ряды армии, на что мистер Бельстрод возразил, что он твердо надеется видеть их в самом непродолжительном времени не только в рядах армии, но даже и в рядах его полка. Тогда посыпался целый град протестов против насильственной службы, и все это сопровождалось смешками, в которых, однако, Аннеке и ее ближайшая подруга Мэри Уаллас, к великому моему удовольствию, не принимали участия.

Впоследствии я узнал, что младший из трех офицеров был прапорщик Гаррис, младший сын члена парламента, в сущности, еще мальчик. Капитан Биллинг, как говорят, — незаконнорожденный сын одного из великих мира сего; что же касается Бельстрода, то это был старший сын баронета, человек очень богатый, который, благодаря деньгам, к двадцати четырем годам стал уже майором. Он был красив собой и элегантен, и я с первого же взгляда понял, что он являлся явным поклонником мисс Аннеке. Остальные же двое были слишком влюблены в самих себя, чтобы питать сильное чувство к кому бы то ни было другому. Дирк был очень робок и смущен и потому почти весь вечер проговорил с отцом Аннеке о сельском хозяйстве.

Что же касается меня, то, немного освоившись, я почувствовал в себе достаточно апломба, чтобы не ощущать ни малейшей неловкости в обществе офицеров, несмотря на всю мою неопытность и непривычку к такого рода собраниям. Мистер Бельстрод умел быть мил и любезен, когда он того хотел, и блестяще доказал это по отношению ко мне. Он подошел ко мне в то время, когда я стоял несколько в стороне, любуясь картиной одного из старых мастеров, и заговорил:

— Вы, право, счастливчик, мистер Литльпэдж, что вам довелось оказать услугу мисс Мордаунт! Мы вес завидуем вам в этом; этот случай наделает много шума у нас в полку, потому что мисс Аннеке покорила у нас все сердца, и спаситель, конечно, вправе рассчитывать на нашу признательность!

Я пробормотал что-то несвязное в ответ на эту речь, и мистер Бельстрод продолжал:

— Меня удивляет, мистер Литльпэдж, что такой лихой молодец, как вы, не вступает в наши ряды, когда представляется возможность отличиться на поле брани! Я слышал, что и отец, и дед ваш служили в нашей армии и что вы человек состоятельный! Вы найдете среди нас много очень порядочных людей и, вероятно, будете чувствовать себя хорошо! Ожидается много реформ, предстоит усиление отрядов, и вам легко будет занять приличное положение в рядах армии. Если бы вы пожелали, я рад был бы служить вам в этом отношении!

Все это было сказано тоном искренним и чистосердечным, быть может, отчасти потому, что Аннеке могла нас слышать, и я даже заметил, что она посмотрела в нашу сторону в тот момент, когда я собирался ответить майору.

— Весьма благодарен вам, мистер Бельстрод, — отвечал я, — и весьма ценю вашу любезность, но мой дед еще жив, и я не могу выйти из его повиновения, а мне известно его желание, чтобы я оставался в Сатанстое.

— В Сатане… что? — спросил Бельстрод с не совсем приличным любопытством.

— Сатанстое, — повторил я. — Меня нисколько не удивляет, что это название вызывает у вас улыбку; оно действительно несколько странно, но так назвал наше поместье мой дед!

— Название это мне даже очень нравится, могу вас уверить, и я убежден, что совершенно влюбился бы в вашего деда, этого типичного англосакса. Но неужели же он желает, чтобы вы вечно оставались в Сатане…

— В Сатанстое… Нет, но я должен остаться там по крайней мере до моего совершеннолетия, которого я достигну лишь через несколько месяцев!

— Во всяком случае, если бы у вас явилось желание вступить в ряды армии, мой милый Литльпэдж, не забудьте меня Вспомните, что у вас есть друг, пользующийся некоторым влиянием, которое он счастлив будет пустить в ход ради вас.

— Очень признателен вам, мистер Бельстрод, за ваше милое предложение, но признаюсь, что желал бы быть обязанным своим повышением исключительно только своим заслугам.

— Полноте, милый мой, что вы говорите! Вспомните Ювенала: «Probitas laudatur et alget». Вы еще так недавно выпорхнули из колледжа, что не могли забыть этих слов.

— Я не читал Ювенала, мистер Бельстрод, и если такова преподаваемая им мораль, то и впредь не хочу его читать! — сказал я.

Бельстрод собирался что-то ответить, но ему помешала мисс Уоррен, по-видимому, направившая на него свои батареи.

— Правда ли, мистер Бельстрод, что господа офицеры сняли новый театр и намерены дать в нем несколько представлений?

— Кто вам сказал об этом? Хоррей? Его следует посадить под арест за это.

— Не он один виноват в этом, — вступилась Аннеке, — а весь полк. Вот уже две недели, как это всем известно; я даже слышала, что пойдут Катон и Скриб.

— Совершенно верно, и мы имеем намерение просить вас прийти послушать, как мы будем уродовать эти пьесы, в том числе и ваш покорный слуга, мисс Мордаунт! — сказал Бельстрод.

— Скриба я не знаю, но пьесу Аддисона знаю: она превосходна. А когда должны начаться представления? — осведомилась Аннеке.

— Как только святой Пинкстер окончит свои! Едва произнес майор слова «святой Пинкстер», как поднялся общий смех и целый град вопросов и восклицаний. Аннеке, воспользовавшись этим моментом, обратилась ко мне:

— Вы действительно намерены поступить на службу, мистер Литльпэдж?

— В военное время трудно поручиться за что-нибудь! Во всяком случае, я вступлю в ряды войск не иначе, как защитником отечества!

Минутку спустя мисс Аннеке снова с интересом спросила меня:

— Вы знаете латынь, мистер Литльпэдж? Ведь вы были в университете!

— Знаю настолько, насколько ее можно узнать в наших колледжах, мисс Мордаунт! — был мой ответ.

— Скажите мне, что означала цитата мистера Бельстрода? — спросила она.

— Что честность прославляют, но что она умирает с голоду!

Выражение неудовольствия мелькнуло на лице моей собеседницы, но она не сказала ни слова.

— Вы будете играть роль Катона, мистер Бельстрод? — воскликнула одна из барышень. — Это прелестно. А какой на вас будет костюм? Современный или исторический, того времени?

— Да просто мой халат, до некоторой степени приспособленный к случаю, если только святой Пинкстер не внушит мне более счастливой мысли! — ответил майор.

— А вы в самом деле полагаете, что Пинкстер был святой? — спросила Аннеке совершенно серьезно.

Бельстрод прикусил губу; ему не приходило в голову узнать, по какому случаю происходят эти негритянские празднества, и потому он смутился.

— Если я ошибаюсь, то надеюсь, что вы, мисс Мордаунт, выведете меня из заблуждения.

— Охотно! Пинкстер, в сущности, не что иное, как Троицын день; следовательно, вам волей-неволей придется вычеркнуть одного святого из вашего календаря, мистер Бельстрод.

Майор наклонил голову в знак покорности и в свое оправдание сказал:

— Ведь, по справедливости, это вина наших предков, мисс Мордаунт, что они не признают и не знают праздника пятидесятницы, что и явилось причиной моего невежества.

— Но некоторые из моих предков признавали этот праздник и чтили его! — сказала Аннеке.

— Да, со стороны Голландии, но, говоря о наших предках, я подразумеваю тех, которые, к счастью моему, у нас с вами общие.

— Разве мистер Бельстрод состоит с вами в родстве? — спросил я с некоторой поспешностью.

— Дед мистер Бельстрода и моя прабабушка были родные брат и сестра, — сказала Аннеке, — так что мы в некотором роде кузены, с голландской точки зрения; в Англии же такого рода родство, насколько мне известно, ни во что не ставится!